— Кто-кто?
— Фокусники. Такие дядечки, которые выдают себя за магов, — пояснил он.
— Дальше, — сказала Агнешка, возвращаясь к ванильному мороженому в стеклянной вазочке.
Феликс откусил круассан, прожевал, отпил кофе и продолжил:
— "Луна-парк. Чудеса современной механики. Аттракционы и карусели".
— Дальше…
— "Ежегодная ярмарка приглашает на распродажу…" Нет, это совсем не интересно. В оперном театре — премьера «Беовульфа», но это вечером, а на вечер у меня другие планы… О! «Театр-бурлеск представляет новое ревю. Сорок обнаженных женщин…»
— Деда!
— Шучу… Так, парад мы уже видели, долгожданный сюрприз от господина бургомистра — тоже, остается… Остается… — Феликс пошуршал газетой. — Остается только фестиваль бродячих актеров. «Сотни балаганов со всех концов Ойкумены. Мы ждем вас в городском парке». Будут исполняться баллады, любовная поэзия и комические представления.
Агнешка доела мороженое, облизнула ложечку и решила:
— Лучше сходим в зоопарк.
— Опять? Мы же были там в прошлом месяце!
— Да, но грифона так и не посмотрели. Он тогда болел, и клетка стояла пустая. Помнишь?
— Помню. Что ж, зоопарк так зоопарк… — Допив кофе, Феликс развернул газету и тут же наткнулся на заметку следующего содержания: «Дирекция муниципального зоопарка с прискорбием извещает о кончине грифона Блоанора. Он был последним из волшебных животных…»
— Зоопарк отменяется. Грифон издох, — сказал Феликс, протягивая газету внучке. Агнешка заметно расстроилась.
— Обидно, — протянула она, и глаза ее подозрительно блеснули.
— Да ладно тебе, — поспешил успокоить ее дедушка. — Другого изловят. Его ведь зоопарку наша Школа подарила. Кстати говоря, на картинках эта тварь куда симпатичнее, чем в жизни…
— А вдруг это был последний грифон? Вот единорогов так больше ни одного и не поймали!
— Ну-у, единороги… Единороги — это другое дело. Они же почти целиком магические, обитают в высших сферах или где-то там еще, не едят, не спят, не гадят… Такого только на девственницу и выманишь, а где ж ее взять? А грифон что? Грифон есть грифон, его по запаху выследить можно… Ох, и вонюч! Поверь мне, Агнешка, ты ничего не потеряла.
— А куда же мы теперь пойдем? — спросила девочка. — Может, навестим дядю Бальтазара?
— Гм. — Феликс вытащил из кармана часы-луковицу (подарок от главы Цеха механиков, сыну которого он давал уроки фехтования этим летом) и щелкнул крышкой. Репетир сыграл первые такты ноктюрна Шопена. — Сейчас четверть одиннадцатого, а вчера должны были приехать Патрик и Себастьян. Насколько я знаю Бальтазара, он не мог не отметить столь радостное событие, и сейчас должен вовсю страдать от похмелья. Не думаю, что он будет рад нас видеть…
— И Себастьян?! — заворожено прошептала Агнешка.
— Ты права. Кто ходит в гости по утрам…
— Тот поступает мудро! — Агнешка хлопнула в ладоши и запрыгала на одной ножке.
2
В Столице, построенной, согласно легенде, на знаменитой равнине Гнитахейд, увидеть изображение дракона не составляло труда. Для этого совсем не обязательно было взбираться на одноименный холм к статуе Георгия Победоносца — драконы поджидали вас повсюду: на фронтоне оперного театра Тристан убивал ирландского змея, на мозаичном панно в холле ратуши Зигфрид сражался с Фафниром, в Галерее изящных искусств хранился бесценный триптих, изображающий избиение Беовульфом Гренделя, матушки Гренделя и — разумеется! — дракона, в вестибюле Школы свирепо скалила зубы угольно-черная голова Нидхегга, а под потолком Метрополитен-музея висел скрепленный проволокой скелет крылатого чудовища. Количество трактиров и кафе, лавок и магазинчиков, ломбардов и даже борделей, носящих названия типа «Под крылом у дракона» или «Дракон и имярек», не поддавалось исчислению в принципе…
Но чтобы избежать долгого блуждания по Городу, можно было просто наведаться в гости к Бальтазару.
Даже на входной двери, выкрашенной в темно-вишневый цвет, вместо традиционной меланхолической морды льва посетителя встречала разъяренная драконья пасть, выполненная столь реалистично, что вполне могла отпугнуть малодушного гостя. Но Агнешка к числу малодушных не относилась. Она привстала на цыпочки, смело ухватилась за металлическое кольцо, прикрепленное к нижней челюсти дракона, и трижды стукнула им о латунный набойник.
За дверью раздалось цоканье высоких каблуков, отворилось оконце, забранное декоративной решеткой, и миловидное женское личико осведомилось звонким голосом:
— Вам кого?
— Мы хотели бы видеть сеньора Бальтазара, — ответил Феликс.
Клацнул замок, и тяжелая дверь медленно начала открываться.
— Как прикажете доложить? — У горничной в синем платьице и белом кружевном фартуке были зеленые глаза, губки бантиком и медно-рыжие волосы. Феликс никогда ее раньше не видел.
— Господин Феликс с внучкой.
И тут раздался рев разбуженного медведя:
— Кого там Хтон принес?!!
Шаркая домашними туфлями без задников и прикладывая к голове пузырь со льдом, Бальтазар всем своим видом подтверждал правильность догадки Феликса о вчерашнем распитии спиртных напитков в количествах, превышающих разумные пределы. В драке, пьянке и любви Бальтазар меры никогда не знал и знать не желал.
— А, это ты… — буркнул он, узнав в незваном госте Феликса.
— Это мы, — сухо сказал Феликс, положив руку на плечо Агнешке.
Пузырь полетел прочь, и Бальтазар в одно мгновение преобразился. С врожденной грацией испанского дворянина он опустился на одно колено, склонил голову и трагически воззвал:
— О, прекраснейшая сеньорита! Я нижайше молю простить мне мою грубость, невольно сорвавшуюся с языка в вашем присутствии и сменить гнев на милость…
— Не юродствуйте, дядя Бальтазар, — перебила Агнешка.
Бальтазар поперхнулся.
— Ты научил?!
— Ага, — расхохотался Феликс. — Ну, здравствуй, цыганская твоя душа…
Не виделись они почти полгода: насколько Феликсу было известно, все это время Бальтазар путешествовал. Куда и зачем — всегда оставалось тайной. Такие вот внезапные и вроде бы бесцельные вояжи Бальтазар совершал регулярно, и это не могло не отразиться на его внешнем виде. Туфли с загнутыми носами были персидскими, синий шелковый халат с непременными драконами из золотой парчи — китайским, а о происхождении бронзового загара можно было только догадываться.
— Египет? — предположил Феликс, оглядев друга с головы до ног.
— И Египет тоже… — махнул рукой Бальтазар. — Пошли в дом!
Они расположились вокруг маленького белого столика под аркадой, окружавшей внутренний дворик, или патио, как называл его хозяин дома на родном языке. В центре патио журчал и переливался бриллиантами кристально-чистой воды миниатюрный фонтан, выложенный пестрыми изразцами.
— А мы на парад ходили, — похвасталась Агнешка. — И дракона видели. Он был из дерева, но все равно как настоящий.
— Действительно, очень правдоподобный, — подтвердил Феликс.
— Ну еще бы, — хмыкнул Бальтазар. — Еще бы ему не быть правдоподобным, когда я сам год тому назад отбирал эскизы.
— Ты?! — не поверил Феликс.
— Я. А что? Раз уж они решили соорудить фанерный макет дракона, то пусть он хотя бы будет похож на настоящего!
— Резонно…
— Зря смеешься. Люди уже стали забывать, что такое дракон и на что он способен. Вон, недавно издали детскую сказку про доброго дракона — нет, ты вслушайся, про доброго дракона! Совсем из ума выжили…
— Так ты и детскую литературу отслеживаешь?
— Ты же знаешь, я читаю о драконах все, — пожал плечами Бальтазар.
— И как продвигается твоя монография?
— Медленно, но неуклонно. Ну да Хтон с ней… Извини, Агнешка, вырвалось. Да что это мы все обо мне? Вы-то как? Я смотрю, Агнешка уже считай что взрослая стала. Невеста! Жениха еще не подобрала?
— Скажете тоже, дядя Бальтазар! — залилась румянцем Агнешка.
— Кстати, а где твои пацаны? — спросил Феликс. От этого «кстати» Агнешка приобрела совсем уж малиновый оттенок.
— А я почем знаю? — выгнул бровь Бальтазар. — Умчались с утра пораньше, на Столицу поглядеть, провинциалы, понимаешь ли… И откуда в них столько энергии? Пили вчера на равных, я сегодня голову от подушки с трудом оторвал, а им — хоть бы хны…
— Это называется молодость… — сказал Феликс.
— А мы, выходит, уже старики? — подозрительно прищурился Бальтазар.
— Никакие вы не старики, — вмешалась Агнешка. — Вы просто представительные мужчины.
— Умница, — похвалил ее Бальтазар, горделиво подкрутив ус. — И вообще, дело не в возрасте, а в пройденном расстоянии… Только разве соплякам это объяснишь? О, легки на помине. Явились…
Они не просто явились: скорее, ввалились во дворик, оба до предела взвинченные и взмыленные, и Себастьян тотчас бросился к фонтану, окунул голову в воду, вскинулся и принялся по-собачьи отряхиваться, фыркая и разбрасывая веером брызги, а Патрик устало прислонился к одной из колонн аркады, смахнул пот со лба и, шумно дыша, как после долгой пробежки, начал массировать костяшки кулака. Потом они поглядели друг на друга, синхронно ухмыльнулись одинаково кривой ухмылкой, одновременно вздохнули, переводя дыхание, и негромко, но энергично заржали. Эта почти зеркальная идентичность поступков была тем удивительнее, что внешне между ними не было ничего общего. Высокий и стройный Себастьян, с отцовским римским профилем, тонкими губами и черной как смоль шевелюрой совершенно не походил на коренастого русоволосого крепыша Патрика, но вели они себя как родные братья; в каком-то смысле, они ими и были… Себастьян зачерпнул горстью воды и плеснул на Патрика; тот скорчил зверскую рожу и бросился к Себастьяну с явным намерением утопить его в фонтане.
— Где вы шлялись? — грозно спросил Бальтазар, пресекая веселье на корню.
— Во-первых, доброе утро, папа! — моментально перешел в наступление Себастьян. — И здравствуйте, дядя Феликс!
— Привет, мальчики, — кивнул Феликс.
— А во-вторых, мы не шлялись, а гуляли…
— Ах вот как? И где же вы, если не секрет, соизволили гулять нынешним прекрасным утром, молодые люди? — Бальтазар стал сама учтивость.
— Погода сегодня и впрямь на удивление хороша… — ни к кому конкретно не обращаясь, проговорил Патрик, опуская правую руку в фонтан.
— Мы гуляли по Городу, — степенно ответил Себастьян.
— Неужели? И в какую драку вы умудрились сунуть свой нос на этот раз?
— Это была не драка. Это был кулачный бой… — разъяснил Патрик, расслабленно помахивая ладонью. На костяшках алели свежие ссадины.
— На ярмарке устроили кулачные бои. Выходят на ринг два амбала, вот таких, — Себастьян показал руками, каких именно, — и начинают друг друга дубасить. Ни тебе техники, ни тактики — просто меряются, у кого лоб крепче. Идиотизм! А потом стали зазывать добровольцев из толпы. Ну я Патрика вперед толкнул, он и вышел…
— Кто ж знал, что по ихним правилам колени ломать нельзя, — проронил Патрик.
— А там ведь ставки, тотализатор, и соответственно — вышибалы, жандармы подкупленные… В общем, еле ноги унесли. Заодно жандарму по морде дали и еще пару ублюдков в больницу отправили…
— Себастьян, — ласково проворковал Бальтазар. — Сынок! Сколько раз я тебя просил не лезть в драки и не выражаться при дамах? А?! Стервец ты эдакий! А от тебя, Патрик…
— При дамах? — прервал его Себастьян, оглядываясь по сторонам. Агнешка, несколько оробевшая при появлении юных сорвиголов, была скрыта от его взора высокой спинкой плетеного кресла. — О горе мне! — вскричал Себастьян, обойдя кресло и припадая на одно колено. — Как я посмел оскорбить слух столь изысканной сеньориты, удостоившей своим посещением скромное обиталище…
— Не юродствуй, Себастьян! — велел Бальтазар, подмигнув Агнешке. — И не пытайся сбить меня с мысли…
— Милая Агнешка, — вдохновенно сказал Патрик, появляясь с другой стороны кресла. — Если этот паяц своим кривлянием позволил себе задеть вашу честь, то я считаю своим долгом с клинком в руках наказать негодяя, дабы ему и впредь было неповадно подшучивать над прекрасными дамами!
Намек был понят с полуслова. Себастьян молнией метнулся к двери в кабинет, чтобы через мгновение вернуться с двумя мечами.
— Защищайтесь, сударь! — воскликнул он, бросая один из клинков Патрику. Тот поймал меч на лету, и противный лязг скрещиваемой стали заставил Бальтазара скривиться так, будто он впился зубами в сочный лимон. Родительское нравоучение откладывалось на неопределенный срок.
— Пошли отсюда, — бросил он Феликсу, поднимаясь из кресла. — Это надолго…
— А можно, я посмотрю? — спросила Агнешка.
— Даже нужно. Они ж из-за тебя дерутся!..
Рабочий кабинет, а по совместительству — библиотека Бальтазара, и был той самой квинтэссенцией всей дракономании, присущей жителям Столицы. На дальней стене висела ловчая сеть, сплетенная из толстых просмоленных канатов; на стене же, обращенной к патио, в простенках между окнами были развешены скрещенные мечи и гизармы с хищно выгнутыми крючьями, поверх которых тускло мерцали покрытые окалиной щиты с отметинами клыков и когтей чудовищных размеров, а над ними, под самым потолком, желтели покоробившиеся от времени старинные гравюры, изображавшие драконов всех видов и мастей.
В кабинете стоял книжный шкаф, но большинство увесистых инкунабул были сложены горой у подножия письменного стола. Стол, украшенный нефритовым письменным прибором, также был завален раскрытыми томами, содержание которых легко определялось при первом же взгляде на красочные миниатюры, где драконов резали, кололи, рубили и заваливали камнями. Серые томики «Анналов» лежали вперемешку с инкрустированными золотом и самоцветами пергаментными фолиантами, торчали закладки из древних бестиариев, громоздились стопки глиняных табличек, свешивались с края стола папирусные свитки… Подобный хаос наводил на мысли о рабочем месте скорее литератора или букиниста, чем драконоубийцы, но позади стола, над маленьким выцветшим гобеленом (нет нужны говорить, что на нем было вышито), с деревянной доски в форме геральдического щита с холодной ненавистью глядела стеклянными глазами настоящая драконья голова.
1 2 3 4 5 6 7