«Что будет, то и будет»: АСТ; 2002
Аннотация
Павел Амнуэль — писатель, чье творчество удивительно многогранно и многообразно. Однако в каком бы жанре — философской ли притчи, «научной» ли в старом, строгом смысле этого слова фантастики или фантастики психологической — ни были написаны его произведения, неизменно в них одно: все они, традиционные и каноничные, вызывают в памяти лучшие образцы времен «золотого века» научной фантастики — но при этом совершенно самостоятельны.
Строгость жанра здесь идет не во вред, а только на пользу сюжету — и только усиливает его увлекательность!
Не верите?
Прочитайте — и убедитесь сами!
Песах Амнуэль
Что будет, то и будет
Часть первая
ИСТОРИИ ИЗ ИСТОРИИ
Глава 1
ЗВЕЗДНЫЕ ВОЙНЫ ЕФИМА ЗЛАТКИНА
Как-то пришел ко мне сосед с первого этажа, страшный зануда, и спросил: «Когда же это кончится?» В тот вечерний час я читал, сидя перед телевизором, газету «Неделя», на первой полосе которой огромный заголовок извещал даже полуслепого о том, что президент государства Палестина направил ноту президенту государства Израиль, и как президент президенту заявил, что не намерен терпеть далее бесчинства еврейских поселенцев в секторе Ариэль. И если поселенцы будут продолжать бросать камни в проезжающие арабские машины, то он, облеченный властью именем народа президент независимого государства Палестина, прикажет своим полицейским, и те, естественно, сами понимаете, целоваться не будут.
Поскольку нота была не первой, а камней в Иудее и Самарии всегда хватало, я размышлял о том, что произойдет, когда у поселенцев кончится, наконец, терпение, и они начнут швыряться не в арабские машины, а в окна Кнессета (если, конечно, независимое государство Израиль даст им въездную визу). Эти мысли и прервал мой сосед Беньямин своим вопросом: «Когда же это кончится?»
— Никогда, — ответил я. — Два народа на одной земле еще ни разу не уживались. Значит, третий лишний.
— Не понял, — сказал Беньямин, опускаясь в кресло. — При чем здесь народы, и кто третий?
— Есть два народа и земля, — пояснил я. — Всего три компонента. И третий лишний. Народы думают, что кто-то из них. А я думаю, что лишняя здесь — земля.
— Мысли историков понять могут только историки, — пробормотал сосед. Я тебя вовсе не о том спрашиваю. Вот почитай-ка.
Он протянул мне лист бумаги — вверху было написано «Астрологическая ассоциация Израиля». А ниже был отпечатан текст личного гороскопа Беньямина Шварца, рожденного в 5 часов 14 марта 1989 года в городе Долбань, под знаком Рыб.
— Очаровательное название, — согласился я. — Действительно есть такой город?
— Это в Калмыкии, — нетерпеливо сказал сосед. — Да не читай шапку, читай ниже.
Ниже я узнал о том, что Бене Шварцу на роду написано быть человеком независимым, лидером, работу иметь творческую, а в свободное время вести общественную деятельность. Все было исключительно верно, если не считать того, что Беня всю жизнь находился под каблуком сначала у матери, потом у жены, трудился на плантации, собирая апельсины, и свободное время имел только в субботу, причем посвящал его чистке единственного в доме, но зато огромного ковра.
— Бывает, — философски сказал я. — Звезды, как известно, рекомендуют, но не настаивают.
— Послушай, Павел, — понизив голос, сказал Беня, — ты историк, твою «Историю Израиля первой трети ХХI века» мой сын читает на ночь как детектив. Я-то не читал, времени нет. Но не в этом дело. Вот тебе тема. Знаешь ли ты, что за последний год обанкротились почти все астрологические конторы, а один астролог, говорят, даже повесился, потому что не имел иных средств к существованию? И все потому, что гороскопы не оправдываются. Никакие. Все идет наперекосяк. Одни говорят, это потому, что мы перешли от эпохи Рыб к эпохе Водолея. Другие — что астрология врала всегда, а сейчас на это просто обратили внимание. Третьи…
Я перестал слушать. Я все это знал. Более того, я знал, когда именно начали ошибаться предсказатели. Весной позапрошлого, две тысячи тридцать пятого, года.
Я знаю даже, кто в этом виноват. Не звезды. Не планеты. Как всегда люди. Точнее, один из них.
Еще точнее — одна.
Наверняка все это еще долгое время могло оставаться в тайне — не потому, что ее так свято хранили, но потому просто, что никто этой историей всерьез не интересовался. Да и я набрел на нее совершенно случайно, когда занимался делом Драннера, о котором расскажу как-нибудь в другой раз.
Натали Орецкая стала практикующим астрологом в шестнадцатом году и к моменту, когда я с ней познакомился, имела два десятка лет трудового стажа. Супружеский ее стаж был на два года меньше, что тоже немало в наши дни, когда каждая вторая семья распадается через год после свадьбы. С мужем Наташи мне лично познакомиться не удалось по естественной причине — он был в Соединенных Штатах, где участвовал в обработке результатов проекта «Зверобой».
Я пришел к Орецкой под видом клиента — пришлось-таки выложить две сотни шекелей, — а на самом деле с единственной целью: узнать правду о «Зверобое».
Чтобы все было ясно: по гороскопу я Рыба, причем в час моего рождения Марс был в плохом соотношении с Венерой, а, если учесть еще положение Юпитера, то получается полный кошмар — с женщинами я общаться не умею, даже собственная жена для меня загадка. Не нужно было быть астрологом, чтобы прочитать все это на моем лице.
Наташе Орецкой было чуть больше тридцати. Молодая, энергичная, уверенная в себе, волосы русые, глаза голубые — северная красавица, неизвестно какими ветрами занесенная в знойные каменные дебри Тель-Авива. Собственно, об этом я и спросил, вместо того, чтобы либо перейти к делу, либо приступить к испытанию собственной судьбы.
— Да я же русская, — улыбнулась Наташа, — родители мои остались в России. Папа долгое время был депутатом Думы.
— Интересно, — протянул я, поняв, что вместо одной истории буду иметь сразу две. — Тот самый Орецкий, что произвел с американцами «метеоритный обмен»?
— Тот самый, — подтвердила Наташа, после чего я перестал волноваться, потому что все разрозненные осколки мозаики, имевшиеся до того в моей памяти, легко сложились в четкую картинку. Теперь, как у мудрого следователя с Лубянки, все нити были у меня в руках, и я спокойно рассказал Наташе о том, когда, где и почему родился.
Современная астрология — прелестная наука, начисто лишенная романтики. Никаких карт, таблиц, тайных знаков. Наташа села за компьютер, набрала мои данные, внесла кое-какие свои соображения, почерпнутые из краткого разговора, нажала Enter, после чего пригласила меня выпить чашечку кофе, поскольку процедура составления и распечатки гороскопа занимает обычно минут восемь. Мы перешли в гостиную, кофе был отменным, и я подумал, что, даже если меня ждет полное фиаско с гороскопом и информацией, то двести шекелей за такой кофе — цена высокая, но не неумеренная.
Естественно, как это у меня всегда бывает с женщинами, я получил вовсе не то, на что рассчитывал.
— А теперь, Павел, — сказала Наташа, когда я сделал первый глоток и расслабился, — расскажите мне, что вам все-таки известно о проекте «Зверобой».
Я поперхнулся и решил, что кофе, пожалуй, чуть горчит, не стоило платить за него такие бешеные деньги.
— Почти ничего, — пробормотал я. — Почему вы решили…
— Элементарно, Ватсон, — улыбнулась Наташа. — Вы известный историк. Ваши очерки по новейшей истории Израиля я читаю регулярно. О вашем резко отрицательном отношении к оккультным наукам знаю тоже — вы его не скрываете. Значит, желание составить гороскоп — для отвода глаз. Что вас еще могло заинтересовать во мне? Естественно, как историка. Только «Зверобой», о котором вы могли что-то узнать, работая в архивах. Я права?
— Вы вполне могли бы сказать, что об этом вас предупредили звезды…
— Вы Рыба, — задумчиво сказала Наташа, — но ближе к Водолею. Это написано у вас на лице. Я права? И еще: вы родились в городе, а не в сельской местности, причем ранним утром. По образованию физик, историей занимаетесь как любитель…
— И все эти сведения обо мне вы вполне могли обнаружить в русской прессе Израиля.
— Я читаю и ивритскую, — спокойно парировала Наташа. На минуту покинув меня, она вернулась с лентой компьютерной распечатки. — Если хотите, могу еще сказать: на следующей неделе вы окажетесь в неприятной ситуации, возможно, произойдет автомобильная авария. Но отделаетесь легко, если не забудете про ремни безопасности.
— А ведь это легко проверить, — улыбнулся я. — Не боитесь?
— Именно это я и хотела вам предложить. Сейчас вы не готовы к разговору. Вы многое знаете, но интерпретации ваши неверны, потому что в астрологию вы не верите. Давайте встретимся через неделю. Если не сможете прийти, я навещу вас в больнице.
— Хорошенькая перспектива, — пробормотал я.
Кофе был совершенно горьким.
Тормозной путь моего «Пежо-электро» пересекся с траекторией движения рейсового автобуса на перекрестке Нахшон. Если бы не ремни безопасности, вы не читали бы эту историю. Возможно, это было бы к лучшему, как вы увидите из дальнейшего.
К Натали я добрался на такси, рука была в гипсе, но отделался я действительно легко. Пришел, сел в кресло, вытащил из дипломата дискету и сказал:
— Вы почитайте, Наташа, а я пока выпью кофе. Он у вас очень горький, под стать моим мыслям.
Я хотел, чтобы она нашла в моей реконструкции событий ошибку. Легче было бы жить на свете.
Наташа Орецкая никогда и не думала об эмиграции. В ее славном городе Иваново в первой четверти нашего века жилось не то, чтобы хорошо, но вполне сносно. Особенно семье депутата Государственной Думы. Наташа была девочкой предприимчивой и после десятого класса нашла себе замечательное дело предсказывать судьбу. В общем-то, основания к тому у нее были: женская интуиция, если хотите, или экстрасенсорные способности, как утверждала она сама. Я думаю, что первое, но многочисленные клиенты полагали, что второе. Или даже третье, поскольку очень быстро Наташа поняла, что без таинственного антуража работать несподручно, и занялась натальной астрологией. Закончила курсы у знаменитого Пригова в Москве, получила хорошую школу, девушкой она была напористой, и первый гороскоп составила отцу. Получилось, что депутатом ему быть до следующих выборов.
— Чепуха! — сказал отец. — В городе у меня нет конкурентов. Соколы Жириновского не в счет.
Но все же призадумался. Натали Орецкой, астрологу, он не верил, а с дочерью привык советоваться.
Самой Наташе тоже не очень хотелось, чтобы отец терял такую синекуру. Она прекрасно видела, как живут люди, если у них нет больших доходов или высокого положения. Собственно, эта вот смесь — желание хорошо жить, вера в астрологию, предприимчивость — и стала причиной рождения идеи.
Сначала мысль показалась Наташе нелепой. После обдумывания она сказала себе: а почему нет?
— Папа, — сказала она, — мне нужен хороший математик и хороший компьютер. Лучше всего — современный вычислительный центр. И быстро, потому что через год будет поздно. Ты ведь не хочешь, чтобы тебя прокатили на выборах?
— Нет у меня знакомых математиков, — пожал плечами отец. — Хотя… Ректор физфака МГУ тебя устроит? Он, правда, гад каких мало, но зато студенты у него — сплошь гении.
В коридорах физического факультета МГУ Наташа и познакомилась с Ефимом Златкиным, студентом четвертого курса, восходящей звездой российской космологии. Ефим был, как показалось Наташе, полной ей противоположностью. Мягкий, с добрыми черными глазами, не способный ни к каким торговым операциям и вообще ко всему, что обычно называют делом. Наташе сначала показалось, что и к любви он не способен тоже. Физика, космология, математика, немного музыки и еще фантастика — вот и все, о чем она могла говорить со своим новым знакомым. Мало? Вполне достаточно для того, чтобы свести парня с ума. По части отношений с противоположным полом опыт у Ефима был минимальный, у Наташи тоже больше теоретический, но ей помогала любимая астрология. Натальная карта, составленная для Ефима, утверждала, что они могут быть вполне жизнеспособной парой. На вторую неделю знакомства Ефим в этом не сомневался.
Были ли у Наташи с самого начала планы выйти замуж за космолога-вундеркинда? Не уверен, да это и не имеет значения для мировой истории. Нужно считаться с фактом — поженились рабы божии Наталья и Ефим полгода спустя, причем произошло это трижды, и я думаю, что только в постдемократической России такое оказалось возможным. Сначала молодых зарегистрировали в мэрии, причем кольца вручал сам мэр столицы супердемократ Радаев, очень уважавший Наташиного отца депутата Орецкого. На следующий день состоялась церемония хупы в Московской хоральной синагоге, где молодых соединил главный раввин России Липкин, предложивший Наташе, не сходя с места, перейти в иудаизм по реформистским канонам. А еще неделю спустя в Храме Николы Угодника молодых венчал преподобный отец Мисаил, знавший, конечно, о двух предшествовавших церемониях, но решивший во благо связей христианства и иудаизма не перечить желанию депутата Государственной Думы.
Количество подписанных бумаг не говорит, естественно, о прочности брака. Но у Наташи были гороскопы — ее собственный и Ефима. Вот эти-то бумаги и убеждали — жить им с Фимой долго и умереть в один день.
Ей как-то пока не приходило в голову, что, если ее планам суждено осуществиться, то гороскопу цена станет мятый рупь в базарный день.
В гороскопы Фима не верил. Но был у него иной пунктик, который в просторечии называется принцип Маха. В свое время лет сто назад этого принципа придерживался великий Эйнштейн, почему и заслужил неодобрение лидеров международного коммунизма и лично отца всех народов.
Ничего страшного в принципе Маха нет (помню, некий историк путал Маха с Мазохом и считал, что все махисты — извращенцы). Это всего лишь утверждение о том, что в бесконечной Вселенной все связано со всем, и далекие галактики влияют на нашу нервную систему по тем же законам, что Луна, или, скажем, приказ тещи принести с рынка кило мяса.
1 2 3 4 5 6 7 8