Клугер Даниил
Под небом Парижа
Даниэль Клугер
Под небом Парижа
Если аббат Фариа у Дюма появился все-таки несколькими годами позже, чем читатель получил удовольствие познакомиться с методом великолепного месье С.-Огюста Дюпена, то сейчас речь пойдет о произведении, выход которого в печать датируется либо 1832, либо 1836 годом, и следовательно, опередившем "Убийства на улице Морг" то ли на пять, то ли на девять лет. Место действия то же, что и в рассказах Эдгара По:
"Как раз в это время Париж стал местом гнуснейших злодеяний, как раз в это время самое дьявольское, адское изобретение открыло легчайший способ их совершать..." Так начинается предыстория событий в новелле великого немецкого романтика Эрнеста Теодора Амадея Гофмана "Мадемуазель де Скюдери". Предыстория - потому что, рассказав со знанием дела о поимке шайки отравителей, орудовавших в столице Франции в конце XVII столетия, Гофман начинает повествование о серии таинственных ночных нападений, зачастую кончавшихся убийствами, погрузившими Париж в атмосферу страха. С преступниками пытается безуспешно бороться знаменитый полицейский Дегрэ (лицо историческое). Увы, он оказывается бессильным - правда, ему удается арестовать некоего Оливье Брюсона, но, хотя все улики говорят против молодого человека, невеста арестованного (и дочь одного из убитых) клянется, что ее жених невиновен, что произошла чудовищная ошибка...
И тогда на помощь несчастной Мадлон приходит очаровательная старушка мадемуазель де Скюдери, автор сентиментальных романов, популярных при дворе Людовина XIV. Она убеждается в невиновности арестованного, а затем, уже с помощью его показаний, раскрывает ужасную тайну и изобличает настоящего преступника.
Таким образом, Гофман в своем произведении впервые вывел одновременно три образа, неизменно присутствующие затем во всех классических детективах: частного сыщика, соперничающего с ним полийцейского и преступника. При этом частный сыщик поистине удивителен для раннего периода детективной литературы - это не сыщик, а сыщица. Да еще какая! Гофмановскую мадемуазель де Скюдери (имеющую не очень много сходства с реальной французской писательницей) вполне можно рассматривать как первоначальный, еще не проработанный тщательно, но достаточно точный эскиз знаменитой мисс Марпл. Она обладает наблюдательностью, смелостью, остротой суждений. Интуицией: "Поведение самого Кардильяка, должна признаться, как-то странно тревожит меня, в нем есть что-то загадочное и зловещее. Не могу отелаться от смутного чувства, будто за всем этим кроется какая-то ужасная, чудовищная тайна, а когда подумаю о том, как все было, когда припомню все подробности, то просто не могу понять, что же это за тайна и как это честный, безупречный мэтр Рене, пример доброго, благочестивого горожанина, может быть замешан в дурное и преступное дело.. ."
Именно ее интуиция вкупе с наблюдательностью и знанием людей - иными словами, то, что можно определить как житейскую мудрость, убеждает ее в том, что подозреваемый молодой человек, арестованный полицией, на самом деле не виновен в предъявленных ему обвинениях. И действует она, как и положено героине, смело и напористо, а умозаключения делает на основании полученной в ходе расследования информации: "Скюдери выпытывала у Мадлорн все новые и новые подробности страшного события, даже самые мелкие. Она выспрашивала, не случилось ли какой-нибудь ссоры между хозяином и подмастерьем... Тщательно все обдумав... Скюдери не находила причины, которая могла бы толкнуть его на ужасное преступление, ибо во всяком случае, оно должно было разрушить его же собственное благополучие..." И далее - четкие выводы: "Он беден, но он искусный работник. Ему удалось завоевать расположение знаменитого мастера, он любил его дочь... Если даже предположить, что Оливье, охваченный гневом, - бог весть почему, злодейски убил своего благодетеля, своего отца, то какое адское притворство нужно для того, чтобы, совершив преступление, держать себя так, как он!.." Право, хочу еще раз повторить: мисс Марпл многим обязана этой француженке - современнице "Короля-Солнце". Вернее, леди Агата немецкому романтику...
Что же до полиции, то в образе ее представителя, офицера Дегрэ мы, опять-таки впервые, сталкиваемся с традиционным соперником главного героя детективного произведения. Дегрэ предвосхищает и Лестрейда, и инспектора Крамера и даже комиссара Мегрэ, позаимствовавшего у исторического прототипа фамилию с заменой первой буквы. Те из читателей, кто смотрел популярный когда-то киносериал о маркизе Анжелике, наверняка вспомнят этого персонажа в исполнении замечательного актера "Комеди Франсэз" Ж. Рошфора (на сцене он блистал в мольеровском "Мизантропе"). Ироничный, всегда одетый в черное платье префект парижской полиции Дегрэ и повсюду сопровождающая его собака по кличке Сорбонна кажутся мне самыми симпатичными героями экранизации творений Анн и Сержа Голон. Как уже было сказано, в новелле Гофмана Дегрэ, как и положено официальному полицейскому, поначалу берет ложный след и даже арестовывает невиновного, ошибочно принятого им за престурника; мало того - в справедливости взятого им следа его убеждает тот факт, что ночные напажения прекращаются с арестом подозреваемого: "Самое главное - это то, что со времени ареста Оливье Брюсона все убийства и грабежи перкратились. Улицы ночью так же безопасны, как и днем. Достаточное доказательство, что Оливье мог стоять во главе этой шайки злодеев..." И то, и другое - типичные для классического детектива сюжетные повороты, каждый наверняка вспомнит романы современные, в которых они эксплуатируются, - но в "Мадемуазель де Скюдери" они использованы впервые! Вообще же ход полицейского расследования и судебного процесса у Гофмана описан подробно и со знанием дела - сказывались его юридическое образование и обширные познания в истории криминалистики (в повести обильно рассыпаны сведения о нашумевших уголовных делах прошлого, упоминаются известные преступники и профессиональные методы полицейских сыщиков).
Но все-таки, самым интересным здесь является не соперничество частного сыщика (сыщицы) и государственного полицейского, соперничество галантное, в духе галантного века. Поистине удивительным в новелле предстает третий обязательный персонаж - преступник. Он весьма необычен для раннего первого - детектива, хотя редкий современный детективный роман обходится без него: это маньяк. "Мадемуазель де Скюдери" была первой в мировой литературе (написана в 1936 году, за пять лет до рассказов Эдгара По) историей о серийном убийце.
Ювелир Рене Кардильяк, свихнувшийся от любви к собственным творениям и убивающий заказчиков ради того, чтобы созданные им ожерелья, перстни и диадемы не выходили из его собственного дома, начинает тот ряд персонажей, в котором уже в наше время заняли места Ганнибал Лектер, Элизабет Кри и им подобные. Достаточно вспомнить его монолог, чтобы убедиться в этом:
"Ремесло ювелира я избрал только для того, чтобы иметь дело с золотом и драгоценными камнями. Я с увлечением отдался работе и вскоре стал первым мастером моего дела, и вот в жизни моей наступила пора, когда подавляемая так долго врожденная страсть властно дала о себе знать и стала расти, поглощая все остальное. Когда я оканчивал работу и отдавал заказчику драгоценный убор, мной овладевала тревога, безнадежность, лишавшая меня сна, здоровья, бодрости. Человек, для которого я потрудился, день и ночь, кеак призрак, стоял перед моими глазами, украшенный моим убором, и некий голос шептал мне: "Ведь это же твое... твое... возьми это. .. на что мертвецу бриллианты?" ... Зловещий голос насмехался надо мной, кричал мне: "Хо! Хо! Твой убор носит мертвец!" ... В глубине души просыпалась жажда крови, повергавшая в трепет меня самого..."
Есть в этом произведении и еще один момент, характерный для детективной литературы вообще (часто против воли автора): какая-то странная симпатия, даже влечение и безсловное уважение преступника к сыщику, в данном случае - ювелира Рене Кардильяка к престарелой писательнице мадемуазель де Скюдери: "Вам, благородная, достойнейшая госпожа моя, сама судьба предназначила этот убор. Теперь лишь я понял, что, работая, думал только о вас..." И типичный для нынешнего романа ход: письма преступника "частному сыщику": "...Просим вас и впредь не лишать нас вашего расположения и хранить о нас добрую память. Незримые".
Словом, "Мадемуазель де Скюдери" с полным на то основанием можно назвать первым в мировой литературе детективом. Портрет Э. А. Т. Гофмана по праву должен занять место в галерее родоначальников жанра - причем перед официальным "отцом жанра". Мало того: вопреки утверждениям представителей следующего поколения, "золотого века" классического детектива - что преступник не может быть безумцем (поскольку в этом случае невозможно обнаружить его путем логических умозаключений), именно о преступлениях безумца, монстра повествует Гофман. И таким образом, немецкий писатель не просто основоположник жанра но и автор опять-таки первого в мировой литературе рассказа о противостоянии частного сыщика и серийного убийцы-маньяка, оказываясь по крайней мере тематически более современным, нежели тот же Эдгар По и даже чем сэр Артур...
Тот факт, что историки литературы полагают первыми детективами всетаки рассказы Эдгара По, а не Гофмана, объясняется по-видимому тем, что последний немного места уделил механизму раскрытия детективной загадки, сосредоточившись на характерах героев и - главное - на атмосфере происходящего. При том есть у него и серьезное преимущество перед многими последователями: профессиональный юрист, Гофман с большой достоверностью воссоздает ход полицейского расследования и последующего судебного процесса. Что же до готики, то видимо, неслучайно Гофман написал не только "Мадемуазель де Скюдери", но и "Эликсиры Сатаны" и "Песочного человека". Как, впрочем, второй предтеча - официально признанный "отец" детектива кроме "Похищенного письма" еще и "Маску Красной Смерти" и " Метценгерштейн". Да и сэр Артур Конан Дойл прибавил к похождениям Великого Сыщика хрестоматийную готическую новеллу "Номер 249" - едва ли не первый из жутких и столь полюбившихся Голливуду историю об оживленной мумии. Ну, а под пером Александра Дюма в таинственное мистическое приключение впутывается уже сам студент Гофман, будущий пиатель, коему благоволит призрак казненной якобинцами мадам Дюбарри ("Женщина с бархаткой на шее").
Атмосфера гофмановской новеллы прямо перекликается с атмосферой рассказов Эдгара По: мастерское изображение ночного Парижа, почти физически ощущаемый при чтении иррациональный страх, испытываемый героями, порожденный не только таинственными нападениями, жертвами которых становятся люди, на первый взгляд, ничем не связанные между собой (еще одна деталь, используемая современными сочинителями похождений маньяков), но и бессилием официальных властей. Ночь, видения, призраки... Лишь в конце, как и положено в детективе, читатель получает рациональное объяснение; в целом же "Мадемуазель де Скюдери" достаточно наглядно демонстрирует нам родство детективной и готической литературы (кстати, во многих готических романах - например, в "Удольфских тайнах", таинственное тоже получает рациональное объяснение; этот момент прекрасно спародирован в гениальном романе Яна Потоцкого "Рукопись, найденная в Сарагосе": и Агасфер - не Агасфер, и оживший мертвец - не мертвец, и призраки - не призраки).
Не могу сказать, насколько повлияла на Эдгара По новелла Гофмана. Известно, что По высоко ценил творчество старшего современника, но при этом писал: "Ужас, пронизывающий мои рассказы, пришел из моей души, а не из творений немецкого романтика..." Утверждать, что именно "Мадемуазель де Скюдери" вызвала к жизни "Убийства на улице Морг", "Тайну Мари Роже" и "Похищенное письмо" прямых оснований нет. С другой стороны, это, возможно, объясняет выбор места действия - Париж, в котором Эдгар По не был ни разу в жизни. Впрочем, он не бывал и в других местах, которые любил описывать.. . Оставим же поиски следов влияния, удовлетворимся тем, что в какой-то степени восстановили справедливость и отдали заслуженную дань уважения подлинному родоначальнику жанра, любимого многими поколениями читателей.

1