– Только пошевелись хоть единым мускулом, – прорычала она, – и я проткну тебя там, где ты стоишь. Даже не сомневайся.
Габриэль видела, как он напрягся, согнув плечи. Тревога невольно охватила молодую женщину, когда она сообразила, насколько выше ростом и крепче оказался незнакомец. Она явно недооценила его сначала. К тому же слишком поздно заметила, что на боку у него висит оружие.
Она неплохо владела шпагой, но вступать в схватку с разбойником, да еще в темноте ей не приходилось. Ей пришло в голову, что, возможно, она поступила немного опрометчиво, попытавшись самостоятельно захватить этого шпиона. Но вот он тут. И ей надо что-то с ним делать.
– Подними руки, – с отчаянной свирепостью потребовала она. – Отстегни шпагу и брось на землю.
– Вряд ли я смогу сделать это одновременно, Габриэль – пробормотал он.
Что-то знакомое мелькнуло в его голосе, заставив ее сердце замереть. Странный тип предпочел повиноваться первой команде и поднял руки вверх.
Габриэль оправилась от шока, который испытала, услышав, как непринужденно, словно они давно и коротко и знакомы, незнакомец произносит ее имя.
Она добавила в свой тон надменности:
– Так ты знаешь, кто я, сударь? Вот и мне хотелось бы знать, кто, дьявол тебя побери, ты такой и почему имел дерзость шпионить за мной! Повернись ко мне, поберегись, не зли меня. Одно движение к оружию, и, клянусь, я отрежу тебе руку.
– Уж я в этом не сомневаюсь, мадемуазель. Теперь она четче расслышала его голос.
Глубокий, немного охрипший. Похоже, голосу этому было не приникать выкрикивать команды в дыму сражений. Голос Николя Реми!
Сердце Габриэль судорожно заколотилось, потом резко остановилось, когда ее пленник медленно повернулся к ней лицом. Лунный свет осветил изможденные черты, почти полностью скрытые в дикой путанице волос и бороды. Единственное, что оставалось мягким на этом жестком лице, были глаза. Бархатные карие глаза Реми ласково смотрели на нее. Это было какое-то наваждение. Незнакомец опустил руки, но Габриэль не могла оправиться от изумления и даже не попыталась остановить его.
– Если ты вознамерилась пленить непрошеного гостя, почему было не созвать слуг? Ты хотя бы имеешь представление, с какой легкостью я разоружу тебя? Только ты можешь поступать так опрометчиво, Габриэль Шене.
Он ругал ее, но на его лице блуждала улыбка. Необыкновенная, неожиданная, ласковая, любимая. Улыбка Реми.
Боже праведный, она сходит с ума. У нее задрожали руки. Габриэль с трудом удерживала шпагу, когда мужчина попытался сделать шаг вперед. С испуганным возгласом она отпрыгнула назад, взяла себя в руки и вцепилась в свое оружие.
Он замер как вкопанный, потом заговорил, и его голос снова звучал так нежно, так ласково.
– Пожалуйста, Габриэль. Не бойся. Разве ты не узнаешь меня? Это же я, Реми.
– Не-ет! – Она задыхалась от волнения. – Т-ты лжешь. Ты не можешь быть Николя Реми. Он… он…
– Мертв? Клянусь тебе, я жив. Пожалуйста, не смотри на меня, будто я призрак.
Ее затрясло так сильно, что она больше не могла удержать шпагу. Оружие выскользнуло из ее рук, перевернувшись в воздухе, упало на землю с унылым глухим стуком. Незнакомец с глазами Реми сделал нерешительный шаг к ней.
– Прости, что напугал и взволновал тебя. Я вовсе не хотел показываться перед тобой в подобном виде, но ты сама вынудила меня к этому. Я надеялся выбрать лучшее время.
– Лучшее время? – Габриэль смотрела на Реми, все еще не в силах поверить собственным глазам и ушам. – Вот почему ты никогда не откликался, когда я звала тебя раньше?
– Ты звала меня? Я никогда не слышал тебя.
Габриэль изо всей силы прикусила губу, чтобы она не дрожала.
– Я звала тебя, кричала прямо в марево, но ты не приходил. Я думала, ты отверг меня и вернулся обратно в царство мертвых.
Реми явно ничего не понимал, но ответил ей нежной улыбкой.
– Габриэль, я никогда не отвернулся бы от тебя, даже если бы превратился в призрак, но клянусь, я не призрак. Иначе твоя шпага прошла бы прямо сквозь меня. Пожалуйста, позволь мне подойти к тебе ближе, чтобы ты могла коснуться меня, и ты поймешь, что я живой.
Габриэль хотела попросить его не сходить с места, по от волнения совсем потеряла голос. Она не хотела прикасаться к Реми и с ужасом ждала, что стоит ей дотронуться до него, как он испарится и, подобно Нострадамусу, исчезнет вместе с шипением пара.
Но Реми больше не колебался. Когда его пальцы обвились вокруг ее запястья, Габриэль уже не могла заставить себя сопротивляться ему.
Николя поднял ее руку и прижал ее ладонь к своей груди, туда, где билось его сердце. Он не был соткан из тумана, он состоял из плоти и крови. Его мускулистая грудь была тверда как скала, а под изношенной безрукавкой она почувствовала равномерный глухой стук его сердца. Его рука была сильной, мозолистой и горячей. Такой же, как та, которой Реми гладил ее когда-то по щеке. Габриэль схватила его руку и уткнулась в его ладонь лицом. Она закрыла глаза, прижимаясь к мозолистой шершавой ладони Реми. Ей казалось, она слышит, как струится кровь по его венам. Правда сразила Габриель, и земля закачалась у нее под ногами.
Николя Реми жив!
Ее веки затрепетали, и она распахнула глаза. Реми, наклонившись над ней, пристально вглядывался в ее лицо.
– Ну вот. Теперь убедилась?
Габриэль кивнула и судорожно вздохнула, подавив рыдание. Едва осмеливаясь верить, она проворно провела руками по его груди, его жилистым рукам, его широким плечам. Ее пальцы побрели наверх, лихорадочно лаская его волосы и бороду, лоб и щеки.
Она слышала, как дыхание Реми участилось, и радовалась каждому его вздоху. Когда Габриэль дрожащими пальцами провела по его губам, она ощутила на них его горячее дыхание. Девушка нервно, почти истерично рассмеялась.
– Ты действительно не мертв, – вымолвила наконец она.
– Нет, – прохрипел Реми. Поймав ее руку, он пылко прижался губами к ее ладони. – И впервые за три года я на самом деле рад этому.
Габриэль подняла лицо, пристально глядя прямо в горящие темные глаза Реми. По ее щекам покатились слезы. Каким-то чудом, она не представляла каким, судьба вернула ей Реми. Не призраком, но поразительно, восхитительно живым.
Радостно вскрикнув, Габриэль обняла его за шею и сделала то, что, как она давно поняла, ей следовало сделать еще годы назад. Она утопила пальцы в волосах Реми и жадно прильнула губами к его губам.
Она почувствовала, как Реми напрягся от изумления, но только на какой-то миг. Потом он ответил на ее поцелуй, так страстно и вожделенно прижавшись к ней, что у нее закружилась голова. Габриэль цеплялась за его плечи, возвращая ему поцелуи с такой же жадностью, ища губами его рот снова и снова, не в силах насытиться им.
– Реми… любимый… Реми, – выдохнула она.
Ее губы раскрылись навстречу его поцелую. Из груди Габриэль вырвался стон, когда их языки соприкоснулись, и она почувствовала, как огонь опалил ее. Кровь, казалось, грохотала и клокотала у нее в ушах. Реми жив… жив!
Сердце Габриэль переполняла радость, и от этого было даже больно. Когда их губы разомкнулись, она часто и тяжело дышала, впрочем, задыхался и Реми. Он одарил ее неуверенной улыбкой человека, который не в силах полностью поверить своему счастью.
Габриэль попыталась ответить ему улыбкой, но потрясение от воскрешения Реми из мертвых в конце концов настигло ее. Лицо Реми поплыло перед ее глазами, и она почувствовала, как колени задрожали и начали подкашиваться.
И тут с Габриэль Шене произошло то, чего никогда за всю ее жизнь не происходило: голова безвольно откинулась назад, и она упала на руки мужчины, погрузившись в обморок.
Николя Реми бродил по дорогам кошмара с тех самых пор, как пережил резню Варфоломеевской ночи, но сегодня вечером он словно погрузился в сладкий блаженный сон. Его грубые башмаки потонули в роскошном турецком ковре спальни, достойной принцессы, с высоким сводчатым потолком, высокими решетчатыми окнами и великолепными картинами, украшающими стены.
Величественная кровать из красного дерева, покрытая резьбой, с шелковым балдахином цвета бледных липок, расшитых розами, занимала почти всю комнату.
Габриэль с разметавшимися по пуховой подушке белокурыми волосами казалась совсем маленькой на этой огромной постели. Ее ресницы с золотистыми кончиками оттеняли безжизненно побелевшие щеки, и сердце сжималось до щемящей боли от страха, которого Реми никогда не знал на поле битвы.
– Боже милосердный, я… я убил ее, – хрипло бормотал он.
– Не совсем, – послышался в ответ оживленный голос горничной Габриэль. Бетт была ладно скроенной добродушной молодой женщиной и казалась на редкость спокойной и уравновешенной. Ее лицо под кружевным чепцом дышало абсолютным спокойствием. Она отодвинула Реми в сторону и, наклонившись над Габриэль, начала растирать ей запястья.
Реми подумал, что ему следовало бы додуматься до этого самому, но и его мозг, и все его тело, казалось, окоченели. Быстрота реакции, которые позволяли ему молниеносно бросаться на помощь и спасать многих товарищей, похоже, совсем покинула его. Он чувствовал себя абсолютно беспомощным перед бледной, распростертой на кровати молодой женщиной.
Реми зашевелился, только когда Бетт приказала ему принести воды. Он донес кувшин от умывальника, от волнения расплескав половину его содержимого на ковер.
Бетт намочила тряпочку и прижала ко лбу Габриэль. Начав расшнуровывать лиф платья Габриэль, она опять обратилась к нему:
– Теперь вам следует уйти, капитан Реми. Подождите в зале.
– Нет! – возразил Реми. – Я не могу просто так…
– Можете, и будет именно так. – Бетт была непреклонна. – Иначе, когда хозяйка придет в себя, она едва ли поблагодарит меня, если я покажу вам ее обнаженной.
Реми вспыхнул от грубоватой прямоты горничной.
– Ей-богу, мадемуазель, я никогда и не посмотрел бы…
– Вон! – Бетт уперлась руками в грудь Реми и решительно подтолкнула его к двери. Он позволил ей это, но только потому, что лишь благосклонность Бетт позволила ему вообще оставаться рядом с девушкой.
Реми переполошил всех слуг Габриэль своим внезапным появлением на пороге, и вряд ли стоило винить их в этом. Этакий отъявленный разбойник, каким он, видимо, им казался, громогласно взывал к ним о помощи, держа на руках их бездыханную хозяйку.
Каким-то чудом его тут же не скрутили, не отобрали у него Габриэль, а самого его под конвоем не отправили сдаваться ближайшим властям. Только Бетт надо было благодарить за то, что его тут же не заковали в кандалы.
Она работала еще в Бель-Хейвен. Бетт выросла, заметно округлилась и превратилась в настоящую горничную изысканной дамы, так что сам Реми едва бы узнал ее. На его счастье, Бетт помнила капитана гораздо более четко, но ее в отличие от Габриэль совсем не потряс факт его воскрешения из мертвых.
Реми вывернул шею, чтобы еще раз взглянуть на Габриэль, прежде чем Бетт захлопнет дверь перед его носом. Габриэль все еще не подавала признаков жизни, и Реми постарался не позволять себе думать о таких страшных вещах, как остановка сердца или удар. Габриэль была молода и здорова. И, хотя она внешне походила на белокурую и беспомощную красавицу из народных сказок, Реми давно обнаружил ее силу и выносливость. Странно, как Габриэль оказалась в Париже и почему она здесь самостоятельно, вдали от сестер и острова Фэр. Когда ее отец, шевалье Луи Шене, пропал в море, поговаривали, что вместе с рыцарем в морскую пучину погрузилась и большая часть состояния семьи. Тогда каким образом Габриэль могла позволить себе содержать такой роскошный особняк?
Реми немало наслушался о ней в городе, но вся эта ложь даже теперь заставляла его скрежетать зубами и желать отрезать грязные и мерзкие языки.
«Давненько в Париже не появлялась такая обольстительная куртизанка», – кудахтала о Габриэль старуха в винном магазине.
Куртизанка… Затейливое название для продажной женщины. Если бы та ведьма была мужчиной, Реми расправился бы с ней. Черт побери, он всегда ненавидел Париж, и сплетни – всего лишь одна из многих причин для подобной ненависти. Ядовитое логово злословия. От королевского дворца до глухих улиц на задворках Париж кишит скандальными сплетнями и ложью. Ничего удивительного, что необыкновенно красивая девушка стала целью для зловредных сплетен циничных и завистливых ничтожных мелких умишек.
Если бы они знали Габриэль, как он узнал ее тем летом, ни один не посмел бы очернить ее честь. Еще почти ребенок, она изо всех сил стремилась изобразить искушенность, но оставалась трогательно наивной. Она была то страстной, то холодной, то сердечной, то жестокой, ее настроение менялось, как порывы ветра. Ее голубые глаза то искрились смехом, то затуманивались грустью, особенно когда она считала, что никто на нее не смотрит. Николя часто ловил тень печали на ее лице, и ее грусть больно ранила его сердце, еще больнее, поскольку он так и не сумел разгадать источник ее грусти.
Никогда даже в самых необузданных своих фантазиях он представить не мог, что Габриэль настолько обрадуется его возвращению, что заключит его в свои долгожданные объятия да еще станет целовать. Жарко, страстно. Ее объятия разбудили в нем все его желания, все мечты о ней, которым до сих пор ему хватало ума никогда не потворствовать. Но теперь он не мог остановить это буйство не знающих удержу фантазий.
Разве могла женщина так целовать мужчину, не испытывая к нему никаких чувств? Разве упала бы Габриэль в обморок от счастья при его возвращении, если бы она была равнодушна к нему, как когда-то утверждала? Может, в конце концов, он не совсем безразличен ей, может, она даже любит его?
«Ну и что, если даже и любит? – возмутился непреклонный внутренний голос. – Тебе нечего ей предложить, ты имеешь сейчас не больше, чем три года назад, даже много меньше». Эта мысль резко погасила огонь безумной надежды, вспыхнувший внутри него, решительно и бесповоротно, как если бы его окунули в ушат с холодной водой.
– Капитан Реми?
Он был поглощен собственными размышлениями и не расслышал щелчок замка в двери в спальню, откуда появилась Бетт.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63