— Хорошо, — кивнул Вэл, немного успокоенный.
Разумеется, он не боялся того, что Кейт действительно сможет обучиться черной магии. Книга, которую он у нее отобрал, представляла собой мешанину из всякой суеверной чепухи. Составление заклинаний никогда не входило в число тех возможностей, которыми обладали Сентледжи — если не брать в расчет старые легенды о колдуне Просперо. Большинство текстов в этой книге были совершенно безобидны с точки зрения оккультизма, но при склонности Кейт к опасным проказам было лучше, чтобы она оставила это занятие.
Между тем Кейт очень уютно устроилась у него в седле и выглядела в этот момент мило и кротко — ну просто невинный ангелочек! Крепко прижавшись к Вэлу, она положила голову ему на плечо и удовлетворенно вздохнула. Зато Вэл чувствовал себя довольно скованно: он хорошо понимал, что не должен позволять ей подобные вольности. Кейт больше уже не была милым проказливым ребенком, которого он таскал на руках. А взрослой девушке негоже так прижиматься к мужчине, который годится разве только на роль ее опекуна. Он не должен позволять ей каждый раз поджидать его на дороге, а затем радостно мчаться к нему навстречу…
Конечно, Вэл мог бы взять с нее обещание никогда больше этого не делать. Несмотря на все ее безрассудство, у этой девочки было очень сильно развито чувство долга и понятие о чести. Она всегда держала слово и никогда не нарушала клятв.
Но даже понимая, что это нужно для ее блага, Вэл не мог заставить себя взять с нее такое обещание. Он был просто не в состоянии отказаться от той радости, которую дарили ему эти встречи. Ему так нужна была ее дружба, ее наивная вера в него, ее по-детски неловкие объятия, в которых только ему одному дерзкая, неугомонная Кейт доверчиво приоткрывала нежные стороны своей души.
Вэл запечатлел братский поцелуй на ее темной макушке. И, вдыхая свежий, пропитанный ароматами лесных трав запах ее волос, вдруг почувствовал, как исчезает без следа его смертельная усталость.
Бережно обняв Кейт, он тронул Вулкана коленями, и старый конь зашагал вперед так осторожно, словно понимал, какой драгоценный груз несет на своей спине.
— Ну ладно, — пробормотала Кейт, прижимая голову к плечу своего старшего друга, — я, наверное, и в самом деле должна была дожидаться твоего возвращения дома, сидя у камина. Но ты ведь знаешь, какая я нетерпеливая, а тебя не было слишком долго. Где ты был все это время, Вэл?
— Навещал пациента. Где же мне еще быть?
— Наверное, старуху Макджинти?
— Нет, Кэрри Тревитан. Я принимал у нее ребенка, еще одну девочку.
— Но ведь Тревитаны обычно приглашают повитуху. Зачем ты понадобился Кэрри? Ты ведь не…
Кейт внезапно замолчала и, чуть отодвинувшись от Вэла, внимательно вгляделась в его усталое лицо.
— Вэл! — Она нахмурилась и покачала головой. — Ты опять использовал свой дар! Ведь так?
Он пожал плечами, даже не пытаясь отрицать очевидное. Кейт знала его слишком хорошо. Да и его измученный вид говорил сам за себя.
— Черт тебя возьми, Вэл! Ты ведь знаешь, что…
— Не сквернословь, Кейт.
— … ты знаешь, что не должен больше брать на себя боль других — ты и сам слишком много страдал. В конце концов ты замучаешь себя до смерти. Да это просто опасно!
— Опасно? — насмешливо хмыкнул Вэл. — Способность моего отца одним взмахом ресниц швырнуть человека через всю комнату — вот это опасно! Мой дар по сравнению с этим абсолютно безобиден.
— Ну да! Настолько безобиден, что ты едва не остался без ноги!
Вэл вздрогнул. Тот единственный раз, когда он полностью утратил контроль над своим даром, мог стоить ему не только ноги. Он мог потерять брата. После того черного дня на поле сражения в Испании он и Ланс на долгое время отдалились друг от друга, и лишь недавно эта трещина в их отношениях начала затягиваться. Вэл старался не вспоминать о том мрачном периоде их жизни, и Кейт хорошо это знала. Но она никогда не могла сдержать свой язык, когда была рассержена или сильно расстроена, а сейчас, совершенно очевидно, имело место и то, и другое. Вэл много раз повторял ей, что ему ничто не угрожает и ей нечего о нем так уж сильно беспокоиться, но, призвав на помощь терпение, решил попробовать еще раз.
— Кейт, уверяю тебя, я теперь очень осторожно пользуюсь своим даром. Сегодня у меня просто не было другого выхода.
— Ты всегда так говоришь! Он улыбнулся, глядя ей в глаза.
— На сей раз это правда. Я более чем уверен, что миссис Тревитан могла умереть, если бы я не помог ей. У нее попросту не осталось сил, чтобы бороться со смертью. Она никогда не была особенно крепкой, а сейчас и вовсе истощена постоянным вынашиванием детей и родами.
— А все потому, что ее муж — мерзкий развратник! Рива Тревитана давно надо было бы кастрировать!
— Кейт!
— Извини, забыла. Невинные молодые леди не должны ничего знать о таких вещах… Только ты ведь знаешь, Вэл, я никогда не была настолько невинной, — добавила девушка, грустно вздохнув.
На самом деле Вэлу было известно очень мало о детстве Кейт до того, как ее удочерила Эльфрида Фитцледж. Было ясно одно: она слишком рано и слишком хорошо узнала темные стороны жизни. Но что бы ни помнила сама Кейт об этих мрачных днях своего детства, она совершенно недвусмысленно дала всем понять, что предпочитает обо всем забыть. Однако временами Вэл замечал недетскую скорбь в ее взгляде, и это отзывалось болью в его сердце. Вот и сейчас он нежно обхватил ее темную головку своей широкой ладонью и притянул обратно к своему плечу.
Они ехали некоторое время молча, чуть покачиваясь в такт мерным, осторожным шагам старика Вулкана. Однако Кейт не была бы Кейт, если бы не постаралась оставить за собой последнее слово.
— Знаешь, я скажу тебе одну вещь, Вэл Сентледж. Если у меня когда-нибудь будет ребенок, я ни за что не позволю тебе взять на себя мою боль. У меня хватит сил, чтобы со всем справиться самой.
Вэл с трудом подавил желание засмеяться. Чтобы эта маленькая разбойница стала чьей-нибудь женой и даже матерью! Да это же просто…
«Не такой уж и абсурд», — поправил он себя, и его улыбка сама собой увяла. Вэл внезапно понял, что это время приближается гораздо быстрее, чем ему бы того хотелось. Вскоре его дикарочка начнет выходить в свет, найдет себе здорового, молодого мужа, у нее появится своя собственная семья… Это было настолько естественно и совершенно правильно, но при мысли об этом настроение Вэла резко упало.
Всю оставшуюся часть пути он крепко прижимал к себе Кейт, погруженный в мрачные мысли. Вулкан сам, без каких бы то ни было указаний со стороны хозяина довез их до конюшенного двора позади нового крыла замка Ледж, которое было выстроено в величественном георгианском стиле и заметно отличалось от центральной башни четырнадцатого века.
Четырехугольное здание конюшен казалось не менее внушительным, чем сам замок. Первый этаж занимали, собственно, стойла, в которых размещалось около двадцати лошадей; здесь же располагалось просторное помещение для упряжи и каретный сарай с широкими воротами. На втором этаже находился сеновал, а также комнаты для целой армии грумов и конюхов.
Двор в этот вечерний час был тих и пуст, только Тобиас, круглолицый кучер, развалился на скамейке, покуривая трубку. Но стоило Вэлу въехать в ворота, на дворе мгновенно появились два молодых грума и, едва не столкнувшись, бросились помогать Кейт спуститься на землю. Вэл нахмурился, найдя их рвение излишне назойливым и, уж во всяком случае, совершенно ненужным. Кейт соскочила с лошади сама, без всякой помощи, в вихре взметнувшихся юбок, и Вэл подавил невольный вздох сожаления. Как бы ему хотелось хоть раз слезть с лошади первым и снять ее с седла. Но его проклятая нога была так неуклюжа, что он должен был быть рад и тому, что смог спешиться, не свалившись с лошади, как куль с мукой. Стоило ему коснуться земли, острая боль пронзила больное колено, и Вэлу пришлось изо всех сил сжать зубы, чтобы справиться с собой и сдержать стон.
Кейт тем временем отвязала от седла его трость с ручкой из слоновой кости и протянула ему так спокойно и естественно, как какая-нибудь средневековая женщина протягивала своему рыцарю меч — чтобы он, не дай бог, его не забыл.
«Но ведь Кейт и в самом деле привыкла к моему увечью, — подумал Вэл. — Она никогда не знала меня другим — молодым, полным сил, уверенно стоящим на ногах, как любой другой мужчина». Эта мысль никогда прежде не приходила ему в голову, но сейчас отчего-то сильно огорчила его.
Когда Вулкан был расседлан и отведен в конюшню, Вэл, стараясь не опираться всей тяжестью на трость, предложил руку Кейт, намереваясь отвести ее в дом. Но она вдруг схватила его за руку и потянула совсем в другую сторону.
— Неужели нам надо идти туда прямо сейчас? Ведь еще совсем не поздно! Ну, пожалуйста, Вэл! Мы еще успеем немного пройтись по саду…
Вэл посмотрел на нее с мягким укором.
— Боюсь, я и так задержался, а ты ведь знаешь, отец очень строго следит, чтобы обед начинался вовремя.
— Но я не видела тебя целый день, если не сказать — целую неделю! Мне просто хотелось побыть с тобой вдвоем. О, пожалуйста, Вэл, ну пожалуйста!
Она настойчиво потянула его за руку, поглядывая на него из-под своих густых черных ресниц. Вэл смертельно устал, и его колено болело, как тысяча чертей. Но он никогда не мог устоять против этого умоляющего взгляда, возможно, потому, что Кейт редко кого-то о чем-нибудь молила. Она была слишком гордой. Кроме того, Вэл и сам очень скучал без нее всю эту неделю. Поэтому он позволил уговорить себя и покорно пошел за Кейт по старой тропинке, к саду — шелестящему царству цветущих трав и кустарников, освещенному неполной луной, которая висела в ночном небе, подобно половинке расколотого медальона.
В основной части сада все лето кипела постоянная работа — расчищали тропинки, подстригали живые изгороди, пропалывали клумбы с цветами. Но все было бесполезно. К отчаянию Эдмонда, их садовника, растения не желали подчиняться воле человека. Они росли, как им вздумается, цепляясь своими усиками и плетями друг за друга, и, буйно разрастаясь, вновь захватывали расчищенные дорожки.
Впрочем, это было неудивительно, потому что, как и все в замке Ледж, сад обладал своей собственной магией. Его посадила во времена Кромвеля Дейдра Сентледж, юная чародейка, обладающая поразительной властью над растениями. Она могла вырастить какую-нибудь розу из семени и заставить ее цвести буквально за одну ночь. И как цвести! Жизнь Дейдры оказалась трагически короткой, и Вэлу всегда казалось, что этот сад все еще грустит по своей рано ушедшей хозяйке. Вот и сейчас последние цветущие розы печально роняли свои лепестки, устилая тропинки бархатным ковром слез.
Зимы в Корнуолле были такими мягкими, что даже здесь, на суровом скалистом берегу, где был расположен замок, постоянно что-то цвело. Но гордость садов Дейдры — великолепные рододендроны — выпускали почки только в феврале. Голые ветви деревьев придавали саду довольно унылый вид, что, на вкус Вэла, делало это место не слишком пригодным для вечерней прогулки.
Он заставил Кейт надеть перчатки и сам надвинул ей на голову капюшон плаща, как часто делал с тех пор, как она была маленькой девочкой.
— Но это не слишком-то романтично. Вэл! — запротестовала девушка.
«Романтично»?! Глаза Вэла чуть не вылезли на лоб от удивления. Было время, когда его Кейт даже и не думала о подобных вещах. Когда он читал ей вслух сказки о короле Артуре, она всегда просила пропускать те места, где рассказывалось о любви королевы Гиневры и сэра Ланселота, и требовала переходить сразу к кровавым историям, в которых головы так и слетали с плеч под ударами мечей.
Да, Кейт изменилась. И хотя в чем-то она по-прежнему оставалась тем самым шаловливым бесенком-сорванцом, которым всегда была, но в остальном менялась слишком сильно и слишком быстро, по мнению Вэла. Вот и сейчас она смотрела на него с такой трогательной нежностью, что Вэл вдруг почувствовал себя неуютно и подумал, что эта прогулка при луне была не такой уж хорошей идеей.
Тем не менее он не возражал, когда Кейт потащила его к ближайшей каменной скамье, уверяя, что очень устала и ей необходимо отдохнуть. Конечно, ей не удалось его обмануть. Кейт была неутомима и вынослива, как молодая кобылка. Мысль о том, что она затеяла этот отдых ради него, но при этом не хочет его обидеть, причинила ему боль и в то же время растрогала. Он бы многое отдал, чтобы ощутить в себе прежнюю силу. А сейчас… что ж, он был рад дать отдых больному колену, хоту и понимал, что действия Кейт продиктованы жалостью.
Вэл сел на скамью с невольным вздохом облегчения и поставил перед собой трость. Кейт опустилась рядом с ним, просунув ему под локоть свою затянутую в перчатку ручку. Так они сидели некоторое время в спокойном дружеском молчании, которое возможно только между людьми, давно и хорошо знающими друг друга. Они с Кейт часто сидели вместе в саду, глядя на ночное небо, рассматривая созвездия и придумывая фантастические истории о далеких звездных мирах. Почему же именно этот вечер так угнетающе действовал на него, наполняя душу печалью?
Отчего— то Вэл почувствовал себя очень старым, гораздо старше своих тридцати двух лет, словно вся жизнь была уже позади. Почему он вдруг задумался о безжалостном течении времени? Виной ли тому умирающая листва и опавшие лепестки роз -или расцветающая молодая женщина, которая приникла к нему?…
Наконец Кейт не выдержала:
— Вэл… — неуверенно начала она.
— М-м?
— Ты что, совершенно забыл, какой сегодня день?
— Должно быть, день архангела Гавриила? — спросил Вэл. старательно пряча улыбку.
— Нет! — Кейт выпрямилась и укоризненно посмотрела на него.
Вэл нахмурился, делая вид, что пытается вспомнить.
— Ну, ведь это не может быть Михайлов день, верно? Мне кажется, он уже прошел.
Кейт опустила голову с таким удрученным, разочарованным вздохом, что Вэл не смог больше ее дразнить. Приподняв голову Кейт за подбородок, он заставил ее взглянуть ему прямо в глаза.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52