https://wodolei.ru/brands/Duravit/starck-3/
Татьяна Гуськова
ДЕТИ НОЧНОГО НЕБА
Глава 1
Еще вчера мир казался серым из-за скрывавших небо туч и сильный снегопад заставил меня оставаться на месте дольше, чем было задумано. Сегодня же радостно светило солнышко, делая мир ослепительно блестящим. Морозец покусывал за лицо и колени, прикрытые всего лишь тонкими штанами, ветер раздувал плащ, а щеки даже немного потеряли чувствительность.
Вокруг простирались поля, засыпанные снегом, только изредка эту белизну разбавляли черные росчерки сухих стеблей полыни и желтовато-серая бахрома травяных колосков. Вдали темнел лес. Оставшаяся позади деревня давно скрылась из виду, а город должен был появиться на горизонте только к вечеру. Я надеялась дойти засветло, хотя дни в начале зимы уже короткие. Ночевать зимой в чистом поле не хотелось.
По дороге недавно проехал кто-то на санях, и оставил на дороге две узкие колеи, по одной из них я и шла, радуясь, что не надо брести по сугробам, проваливаясь по колено.
До города я добралась вместе с последними лучами заходящего солнца. Еще даже не совсем стемнело, и ворота были открыты, но стражники затребовали с меня целых четыре серебреника вместо одного, как будто я вошла глубокой ночью.
Хозяин единственного в этом городишке трактира «Зубастый Кувшин» (название говорит само за себя), оказался не меньшим грабителем, и на все возражения по поводу неприемлемой цены отвечал – дешевле ночевать только под мостом. Дальше от границы, в глубь страны, трактиры и вовсе редко встречаются, это аднская придумка – есть всем вместе в одном зале. В имперских гостиных домах существуют отдельные комнатки для вкушения пищи, или же постояльцам еда подается в комнаты.
Несмотря на высокие цены, мест было мало, и мне досталась небольшая каморка рядом с кладовкой, без окон и кровати, но зато за полтора шерла золотом, что и по столичным ценам было вполне приличной ценой.
Я с тоской посмотрела на тощий кошелек и пошла с поклоном к хозяину. Он сидел за стойкой в главном зале и о чем-то оживленно беседовал с худым мужчиной в форме стражника.
– Чего тебе? – спросил он, увидев, что я стою и нагло слушаю их.
– Разговор есть.
– Дешевле ночевать только под мостом.
– Нет, я не об этом. Ты не против будешь, если я устрою тут небольшое представление, которое развлечет твоих клиентов, а четверть выручки тебе.
Трактирщик состроил непонятную гримасу.
– Половину.
– Ну нет, так не пойдет! Я, понимаешь, собираюсь развлекать его клиентов, которые скоро от скуки устроят что-нибудь веселенькое, драку, например, а он меня ограбить хочет. Да ты еще сам мне должен приплатить за то, чтобы я веселила твоих постояльцев.
– Треть, и ни серебреником меньше.
– Ладно. Прикажи слугам, чтобы они немного сдвинули столы и освободили центр зала.
Он кивнул, а я пошла переодеваться, заметив, что посетители заинтригованы приготовлениями.
Сложно носить с собой костюм танцовщицы полностью, но традиционные браслеты с лентами и меч, да не один, всегда были при мне. Я достала из мешка футляр с мечами. Сверху лежал Тшиту. Несмотря на роскошный вид, большой цены он не имел. Жемчужины на эфесе были фальшивыми, блеск лезвию придавал специальный лак, а не мастерство кузнеца, но благодаря крохотным свирелям, встроенным в гарду и рукоять, он неплохо пел и для развлечения местной публики вполне годился. Я достала Тшиту, оставив Шайру лежать в футляре, и развернула ткань, в которую он был завернут, вынула браслеты. Укрепить на них ленты привычному человеку – минутное дело. Сняв тиску[1] и рубашку, я надела маленькую безрукавку из тонко выделанной кожи (большее обнажение среди здешнего люда могло доставить некоторые неприятности) и надела на руки браслеты. Решив, что мои штаны вполне сойдут для танца, сменила сапоги на туфли и укрепила вторую пару браслетов на ногах. Ленты рассыпались по полу, взяв свободные концы, я привязала их к специальным ушкам на поясе так, чтобы шелковые полоски ткани свободным полукругом свисали вдоль ног.
В глаза бросилась темная вуаль, хранившаяся вместе с лентами. Я хотела ее надеть, но в последний миг передумала и, просто стянув волосы в хвост на затылке, пошла в зал.
Там уже все было готово, хозяин даже повесил занавески перед входом. Он стоял перед ними, наблюдая за возбужденной до предела публикой.
– Ну что, все готово?
Он обернулся с недовольной гримасой.
– Что так дол… – тут увидел мой наряд, маленькие глазки зацепились за пряжку на поясе, и недовольство сменилось подобострастным выражением.
– Госпожа шакья[2], да что же вы сразу-то не сказали?!
Я прервала его излияния, напомнив о зрителях в зале. Трактирщик кивнул и, выйдя за занавески, объявил мой выход.
Тут же стало тихо, как во время моих других выступлений. Тогда я заставляла зрителей ждать, пока тишина не зазвенит, и торжественная песнь воинов шакья сопровождала мой выход, и Шайра гордо блестела в моих руках.
Тшиту тихо звякнул, когда я раздвинула им занавески. Первые тоскливые ноты заставили меня вздрогнуть, и удивленно уставиться в темноту зала, где одинокий голос за кругом свечей приветствовал меня. Шакья! Собрат воин. Неожиданно мне стало стыдно за неряшливый наряд и фальшивый меч, но что-то менять было уже поздно, и я шагнула в круг свечей.
Задуманный мной танец назывался «Лунное Сияние». Этот самый простой, но зрелищный танец, рассчитанный на непосвященную публику, танцевали даже простые уличные танцовщицы, но при дворе он считался дурным тоном. Довольные зрители, после того, как последнее движение было завершено, завопили, требуя продолжения, и это грубое нарушение обычаев шакья будто перевернуло все внутри. Я словно почувствовала из темноты немое страдание того, кто пел мне, и, сделав несколько взмахов мечом, привлекла к себе внимание зрителей.
– Я рада, что вам понравилось мое мастерство, но, прежде чем я продолжу, не согласитесь ли вы оплатить его?
Лучше бы я этого не говорила – первая монета чуть не вышибла мне глаз.
– Полегче, неужели я вам так не угодила, что вы хотите меня убить?
Возражение возымело действие.
После того, как вполне приличный дождь из монет иссяк, я вновь вышла на середину круга.
– А сейчас особый танец. Он для того, кто приветствовал меня.
Наверное, каждый в зале довольно вздохнул, думая, что я говорю про него, ведь он так громко хлопал и орал.
И я начала танец. Это было все то же «Лунное Сияние», но его более древний, изначальный вариант, такой, каким его танцевала Шаванси перед Лугшем, духом тьмы.
Тшиту жалко визжал, не успевая за ритмом, он был неприспособлен для подобной скорости, его фальшивое лезвие свистело в воздухе, грозя отлететь куда-нибудь.
Когда ритм замедлился, и я получила возможность осмотреться, мне почему-то бросилось в глаза самодовольное лицо человека в форме стражника, того, с которым разговаривал хозяин. Но долго думать над этим времени не было, танец вновь увлек меня, заставив забыть обо всем.
***
Снилась мне тишина. Тишина, что наступила в зале, после того, как я закончила танцевать. Тишина недоумения. Люди не могли понять, что они увидели. Хорошо это или плохо? Они расходились молча, погруженные в себя, и на плату я могла не рассчитывать. Того шакья, что всколыхнул во мне воспоминания, приятные и нет, я так и не нашла. Трактирщик никакого другого шакья, кроме меня, припомнить не смог.
– Вставай! – меня грубо потрясли за плечо. Удивленная появлением кого-то в своей вроде бы запертой каморке, я открыла глаза. Над моей постелью возвышались двое стражников.
– В чем дело?
– Это тебе господин наместник объяснит.
Я, недоумевая, оделась, ссориться с местной властью не хотелось. Но что могло понадобиться наместнику от меня? Взглянув на туповатые и недобрые лица своих сопровождающих, я решила, что спрашивать у них не стоит.
К резиденции наместника пришлось тащиться почти через весь город, что при размере оного, вовсе не так далеко.
Роскошеством убранства ни внешняя, ни внутренняя сторона наместничьего дома не поражала, скорее даже наоборот – были заметны следы упадка и разрушений. Наместника мы застали во дворе.
– О, это вы уже вернулись, а я только хотел верхом прокатиться.
Конюший, словно подтверждая его слова, вывел во двор роскошного серого в яблоках жеребца, который не соответствовал ни наместнику, ни его дому, наверняка взятка от какого-нибудь купца за возможность беспошлинно торговать в городе. Конек норовисто фыркал, прядал ушами и дергал головой, норовя вырвать поводья из рук.
– Красавец, правда? – наместник, видя мое восхищение, похлопал зверя по шее. – Ладно, Севр, ты пока погуляй с ним, а я займусь госпожой Чиа, или вы предпочитаете, чтобы вас называли Альча?
При звуке собственного имени сердце замерло в груди. Наместник, видя мое смущение, довольно улыбнулся и шутовски поклонился, приглашая пройти в дом.
Когда мы зашли в кабинет, он уселся за стол, кивнув мне на низенькое сиденье, застеленное расшитым покрывалом, впрочем, изрядно затертым.
Я решила идти в атаку.
– Что за безобразия такие, почему честным людям спокойно жить не дают?! Тащат их ни свет, ни заря через весь город, называют чужими именами?..
– О нет, госпожа Чиа, отнюдь не чужими, из столицы было дано точное описание.
Он достал из стола свиток, неторопливо разложил на подставке, придавив скручивающиеся края грузиками.
– Вот. «Разыскивается девушка 18-20 лет. Волосы черные, вьющиеся, длинные. Глаза светло-карие, скорее рыжие». Ну как, госпожа Чиа, у вас ведь действительно рыжие глаза. Читаю дальше: «Кожа смуглая. Лицо обычное, без природных меток, над правой бровью маленькая татуировка, в виде свернувшейся клубком черной кошки».
А вот столь приметную вещь стоило попенять себе в вину. Но никак я не могла расстаться со своей киской. Это была не просто цветная картинка на коже, а как бы продолжение меня, изображение моей сути темнело на лбу. Да и сердце не позволяло зачеркнуть последнее напоминание.
Я постаралась сесть как можно непринужденнее.
– Я – бродячая танцовщица, и это достаточное объяснение изображения на моем лбу. А что до описания, так под него подходит любая чистокровная виларка.
– О нет! – наместник недобро ухмыльнулся, заставив меня похолодеть. – Отнюдь не любая бродячая танцовщица может исполнять «Лунное Сияние» так, как исполняете его вы.
Опять пребольный щелчок по носу. И зачем было выпендриваться, ведь знаю же, что из этого ничего хорошего не выходит! Теперь оставалось только играть в непонимание, но наместник не глуп, он прекрасно знает, что поймал того, кого нужно. И пять тысяч шерлов за мою голову…
Пальцы машинально нащупали нагревшийся от тепла тела камень на крепкой серебряной цепочке, впрочем, мне иногда казалось, что он теплый всегда. Вырезанная из гагата черная кошка, точно повторяющая изображение на моем лбу. Одежду, конечно, будет жаль, да и вещей, оставленных в трактире, особенно Шайру, но… выбирать не приходится.
Откуда-то из-за моей спины, резко (и как я могла его не почувствовать!) шагнул мужчина, тот самый стражник, что наблюдал за моим выступлением. Толстый ошейник из железа, кое-где покрытого ржавчиной, сомкнулся на шее, больно прищемив волосы.
Гнев, неконтролируемый, дикий, бросил меня вперед, рев, вырвавшийся из горла, ничуть не напоминал человеческий голос, удлинившиеся когти чуть-чуть не достали до лица наместника, помешала натянувшаяся цепь, прикрепленная к ошейнику. Но до конца преобразиться не удалось: хладное железо тут же выпило силы.
Человек, державший цепь, дернул, свалив меня на пол, потом обратился к бледному как полотно наместнику.
– А вы говорили, что помощь вам не нужна.
– Но… – наместник никак не мог совладать с собой. Я лежала на полу, чувствуя, как сила покидает меня, начали медленно холодеть кончики пальцев и ушей. – Но как же люди в городе! Да и Снежок ее не испугался. И в доме полно амулетов от нечисти, у меня во все дверные косяки забиты серебряные гвозди!
Человек рассмеялся, ловко спутывая мне руки и ноги цепью.
– Это же не обычная нечисть. Каеш не боятся серебра, их и поймать-то можно только хладным железом.
– Да, об этом я слышал. Но слышал так же, что кайша[3], если на него надеть железный ошейник, не может менять облик.
– Да. Это действительно странно, может, ошейник неплотно прилегал, – он тряхнул меня, проверяя, как сидит ошейник.
От ржавчины начинало саднить кожу, если я не избавлюсь от ошейника в ближайшие несколько часов, то красивые выпуклые рубцы будут обеспечены мне на всю жизнь.
Ну, проверь, проверь, не сомневайся, твой ошейник в порядке, не в порядке та кайша, что тебе досталась, охотник на оборотней. Но сомневаюсь, что с такими, как я, тебе приходилось сталкиваться, потому что на таких, как я, не охотятся, да и вряд ли будут охотиться теперь – по причине быстрого самостоятельного вымирания с помощью преданных врагов и непреданных друзей. Осталась только… Ладно, не буду об этом, и так на душе тяжко.
Соображать с хладным железом на шее оказалось необычайно трудно, было ощущение, что меня лишили всего, что было во мне лучшего, оставив внутри только страшную пустоту и холод.
– Унесите! – скомандовал наместник.
А я и не заметила, что в кабинете появился кто-то еще.
– Все уже подготовлено к отъезду, ждали только вас.
Меня, как куль с тряпьем, всю крест-накрест перемотанную цепями, вынесли на улицу, где уже ждали заблаговременно приготовленные сани, возле них стоял стражник, державший в руках сверток с моими вещами. Безо всякого почтения меня кинули в сани. Наместник уселся на сиденье, накрылся одеялом, еще и ножки в меня упер. Возница свистнул, понукая лошадей, за нами тронулось около десятка стражников.
– Не волнуйся, девочка, – сказал наместник, отечески улыбаясь, – тебе будут рады в столице.
Еще бы! Примут с распростертыми объятиями!
1 2 3 4 5 6
ДЕТИ НОЧНОГО НЕБА
Глава 1
Еще вчера мир казался серым из-за скрывавших небо туч и сильный снегопад заставил меня оставаться на месте дольше, чем было задумано. Сегодня же радостно светило солнышко, делая мир ослепительно блестящим. Морозец покусывал за лицо и колени, прикрытые всего лишь тонкими штанами, ветер раздувал плащ, а щеки даже немного потеряли чувствительность.
Вокруг простирались поля, засыпанные снегом, только изредка эту белизну разбавляли черные росчерки сухих стеблей полыни и желтовато-серая бахрома травяных колосков. Вдали темнел лес. Оставшаяся позади деревня давно скрылась из виду, а город должен был появиться на горизонте только к вечеру. Я надеялась дойти засветло, хотя дни в начале зимы уже короткие. Ночевать зимой в чистом поле не хотелось.
По дороге недавно проехал кто-то на санях, и оставил на дороге две узкие колеи, по одной из них я и шла, радуясь, что не надо брести по сугробам, проваливаясь по колено.
До города я добралась вместе с последними лучами заходящего солнца. Еще даже не совсем стемнело, и ворота были открыты, но стражники затребовали с меня целых четыре серебреника вместо одного, как будто я вошла глубокой ночью.
Хозяин единственного в этом городишке трактира «Зубастый Кувшин» (название говорит само за себя), оказался не меньшим грабителем, и на все возражения по поводу неприемлемой цены отвечал – дешевле ночевать только под мостом. Дальше от границы, в глубь страны, трактиры и вовсе редко встречаются, это аднская придумка – есть всем вместе в одном зале. В имперских гостиных домах существуют отдельные комнатки для вкушения пищи, или же постояльцам еда подается в комнаты.
Несмотря на высокие цены, мест было мало, и мне досталась небольшая каморка рядом с кладовкой, без окон и кровати, но зато за полтора шерла золотом, что и по столичным ценам было вполне приличной ценой.
Я с тоской посмотрела на тощий кошелек и пошла с поклоном к хозяину. Он сидел за стойкой в главном зале и о чем-то оживленно беседовал с худым мужчиной в форме стражника.
– Чего тебе? – спросил он, увидев, что я стою и нагло слушаю их.
– Разговор есть.
– Дешевле ночевать только под мостом.
– Нет, я не об этом. Ты не против будешь, если я устрою тут небольшое представление, которое развлечет твоих клиентов, а четверть выручки тебе.
Трактирщик состроил непонятную гримасу.
– Половину.
– Ну нет, так не пойдет! Я, понимаешь, собираюсь развлекать его клиентов, которые скоро от скуки устроят что-нибудь веселенькое, драку, например, а он меня ограбить хочет. Да ты еще сам мне должен приплатить за то, чтобы я веселила твоих постояльцев.
– Треть, и ни серебреником меньше.
– Ладно. Прикажи слугам, чтобы они немного сдвинули столы и освободили центр зала.
Он кивнул, а я пошла переодеваться, заметив, что посетители заинтригованы приготовлениями.
Сложно носить с собой костюм танцовщицы полностью, но традиционные браслеты с лентами и меч, да не один, всегда были при мне. Я достала из мешка футляр с мечами. Сверху лежал Тшиту. Несмотря на роскошный вид, большой цены он не имел. Жемчужины на эфесе были фальшивыми, блеск лезвию придавал специальный лак, а не мастерство кузнеца, но благодаря крохотным свирелям, встроенным в гарду и рукоять, он неплохо пел и для развлечения местной публики вполне годился. Я достала Тшиту, оставив Шайру лежать в футляре, и развернула ткань, в которую он был завернут, вынула браслеты. Укрепить на них ленты привычному человеку – минутное дело. Сняв тиску[1] и рубашку, я надела маленькую безрукавку из тонко выделанной кожи (большее обнажение среди здешнего люда могло доставить некоторые неприятности) и надела на руки браслеты. Решив, что мои штаны вполне сойдут для танца, сменила сапоги на туфли и укрепила вторую пару браслетов на ногах. Ленты рассыпались по полу, взяв свободные концы, я привязала их к специальным ушкам на поясе так, чтобы шелковые полоски ткани свободным полукругом свисали вдоль ног.
В глаза бросилась темная вуаль, хранившаяся вместе с лентами. Я хотела ее надеть, но в последний миг передумала и, просто стянув волосы в хвост на затылке, пошла в зал.
Там уже все было готово, хозяин даже повесил занавески перед входом. Он стоял перед ними, наблюдая за возбужденной до предела публикой.
– Ну что, все готово?
Он обернулся с недовольной гримасой.
– Что так дол… – тут увидел мой наряд, маленькие глазки зацепились за пряжку на поясе, и недовольство сменилось подобострастным выражением.
– Госпожа шакья[2], да что же вы сразу-то не сказали?!
Я прервала его излияния, напомнив о зрителях в зале. Трактирщик кивнул и, выйдя за занавески, объявил мой выход.
Тут же стало тихо, как во время моих других выступлений. Тогда я заставляла зрителей ждать, пока тишина не зазвенит, и торжественная песнь воинов шакья сопровождала мой выход, и Шайра гордо блестела в моих руках.
Тшиту тихо звякнул, когда я раздвинула им занавески. Первые тоскливые ноты заставили меня вздрогнуть, и удивленно уставиться в темноту зала, где одинокий голос за кругом свечей приветствовал меня. Шакья! Собрат воин. Неожиданно мне стало стыдно за неряшливый наряд и фальшивый меч, но что-то менять было уже поздно, и я шагнула в круг свечей.
Задуманный мной танец назывался «Лунное Сияние». Этот самый простой, но зрелищный танец, рассчитанный на непосвященную публику, танцевали даже простые уличные танцовщицы, но при дворе он считался дурным тоном. Довольные зрители, после того, как последнее движение было завершено, завопили, требуя продолжения, и это грубое нарушение обычаев шакья будто перевернуло все внутри. Я словно почувствовала из темноты немое страдание того, кто пел мне, и, сделав несколько взмахов мечом, привлекла к себе внимание зрителей.
– Я рада, что вам понравилось мое мастерство, но, прежде чем я продолжу, не согласитесь ли вы оплатить его?
Лучше бы я этого не говорила – первая монета чуть не вышибла мне глаз.
– Полегче, неужели я вам так не угодила, что вы хотите меня убить?
Возражение возымело действие.
После того, как вполне приличный дождь из монет иссяк, я вновь вышла на середину круга.
– А сейчас особый танец. Он для того, кто приветствовал меня.
Наверное, каждый в зале довольно вздохнул, думая, что я говорю про него, ведь он так громко хлопал и орал.
И я начала танец. Это было все то же «Лунное Сияние», но его более древний, изначальный вариант, такой, каким его танцевала Шаванси перед Лугшем, духом тьмы.
Тшиту жалко визжал, не успевая за ритмом, он был неприспособлен для подобной скорости, его фальшивое лезвие свистело в воздухе, грозя отлететь куда-нибудь.
Когда ритм замедлился, и я получила возможность осмотреться, мне почему-то бросилось в глаза самодовольное лицо человека в форме стражника, того, с которым разговаривал хозяин. Но долго думать над этим времени не было, танец вновь увлек меня, заставив забыть обо всем.
***
Снилась мне тишина. Тишина, что наступила в зале, после того, как я закончила танцевать. Тишина недоумения. Люди не могли понять, что они увидели. Хорошо это или плохо? Они расходились молча, погруженные в себя, и на плату я могла не рассчитывать. Того шакья, что всколыхнул во мне воспоминания, приятные и нет, я так и не нашла. Трактирщик никакого другого шакья, кроме меня, припомнить не смог.
– Вставай! – меня грубо потрясли за плечо. Удивленная появлением кого-то в своей вроде бы запертой каморке, я открыла глаза. Над моей постелью возвышались двое стражников.
– В чем дело?
– Это тебе господин наместник объяснит.
Я, недоумевая, оделась, ссориться с местной властью не хотелось. Но что могло понадобиться наместнику от меня? Взглянув на туповатые и недобрые лица своих сопровождающих, я решила, что спрашивать у них не стоит.
К резиденции наместника пришлось тащиться почти через весь город, что при размере оного, вовсе не так далеко.
Роскошеством убранства ни внешняя, ни внутренняя сторона наместничьего дома не поражала, скорее даже наоборот – были заметны следы упадка и разрушений. Наместника мы застали во дворе.
– О, это вы уже вернулись, а я только хотел верхом прокатиться.
Конюший, словно подтверждая его слова, вывел во двор роскошного серого в яблоках жеребца, который не соответствовал ни наместнику, ни его дому, наверняка взятка от какого-нибудь купца за возможность беспошлинно торговать в городе. Конек норовисто фыркал, прядал ушами и дергал головой, норовя вырвать поводья из рук.
– Красавец, правда? – наместник, видя мое восхищение, похлопал зверя по шее. – Ладно, Севр, ты пока погуляй с ним, а я займусь госпожой Чиа, или вы предпочитаете, чтобы вас называли Альча?
При звуке собственного имени сердце замерло в груди. Наместник, видя мое смущение, довольно улыбнулся и шутовски поклонился, приглашая пройти в дом.
Когда мы зашли в кабинет, он уселся за стол, кивнув мне на низенькое сиденье, застеленное расшитым покрывалом, впрочем, изрядно затертым.
Я решила идти в атаку.
– Что за безобразия такие, почему честным людям спокойно жить не дают?! Тащат их ни свет, ни заря через весь город, называют чужими именами?..
– О нет, госпожа Чиа, отнюдь не чужими, из столицы было дано точное описание.
Он достал из стола свиток, неторопливо разложил на подставке, придавив скручивающиеся края грузиками.
– Вот. «Разыскивается девушка 18-20 лет. Волосы черные, вьющиеся, длинные. Глаза светло-карие, скорее рыжие». Ну как, госпожа Чиа, у вас ведь действительно рыжие глаза. Читаю дальше: «Кожа смуглая. Лицо обычное, без природных меток, над правой бровью маленькая татуировка, в виде свернувшейся клубком черной кошки».
А вот столь приметную вещь стоило попенять себе в вину. Но никак я не могла расстаться со своей киской. Это была не просто цветная картинка на коже, а как бы продолжение меня, изображение моей сути темнело на лбу. Да и сердце не позволяло зачеркнуть последнее напоминание.
Я постаралась сесть как можно непринужденнее.
– Я – бродячая танцовщица, и это достаточное объяснение изображения на моем лбу. А что до описания, так под него подходит любая чистокровная виларка.
– О нет! – наместник недобро ухмыльнулся, заставив меня похолодеть. – Отнюдь не любая бродячая танцовщица может исполнять «Лунное Сияние» так, как исполняете его вы.
Опять пребольный щелчок по носу. И зачем было выпендриваться, ведь знаю же, что из этого ничего хорошего не выходит! Теперь оставалось только играть в непонимание, но наместник не глуп, он прекрасно знает, что поймал того, кого нужно. И пять тысяч шерлов за мою голову…
Пальцы машинально нащупали нагревшийся от тепла тела камень на крепкой серебряной цепочке, впрочем, мне иногда казалось, что он теплый всегда. Вырезанная из гагата черная кошка, точно повторяющая изображение на моем лбу. Одежду, конечно, будет жаль, да и вещей, оставленных в трактире, особенно Шайру, но… выбирать не приходится.
Откуда-то из-за моей спины, резко (и как я могла его не почувствовать!) шагнул мужчина, тот самый стражник, что наблюдал за моим выступлением. Толстый ошейник из железа, кое-где покрытого ржавчиной, сомкнулся на шее, больно прищемив волосы.
Гнев, неконтролируемый, дикий, бросил меня вперед, рев, вырвавшийся из горла, ничуть не напоминал человеческий голос, удлинившиеся когти чуть-чуть не достали до лица наместника, помешала натянувшаяся цепь, прикрепленная к ошейнику. Но до конца преобразиться не удалось: хладное железо тут же выпило силы.
Человек, державший цепь, дернул, свалив меня на пол, потом обратился к бледному как полотно наместнику.
– А вы говорили, что помощь вам не нужна.
– Но… – наместник никак не мог совладать с собой. Я лежала на полу, чувствуя, как сила покидает меня, начали медленно холодеть кончики пальцев и ушей. – Но как же люди в городе! Да и Снежок ее не испугался. И в доме полно амулетов от нечисти, у меня во все дверные косяки забиты серебряные гвозди!
Человек рассмеялся, ловко спутывая мне руки и ноги цепью.
– Это же не обычная нечисть. Каеш не боятся серебра, их и поймать-то можно только хладным железом.
– Да, об этом я слышал. Но слышал так же, что кайша[3], если на него надеть железный ошейник, не может менять облик.
– Да. Это действительно странно, может, ошейник неплотно прилегал, – он тряхнул меня, проверяя, как сидит ошейник.
От ржавчины начинало саднить кожу, если я не избавлюсь от ошейника в ближайшие несколько часов, то красивые выпуклые рубцы будут обеспечены мне на всю жизнь.
Ну, проверь, проверь, не сомневайся, твой ошейник в порядке, не в порядке та кайша, что тебе досталась, охотник на оборотней. Но сомневаюсь, что с такими, как я, тебе приходилось сталкиваться, потому что на таких, как я, не охотятся, да и вряд ли будут охотиться теперь – по причине быстрого самостоятельного вымирания с помощью преданных врагов и непреданных друзей. Осталась только… Ладно, не буду об этом, и так на душе тяжко.
Соображать с хладным железом на шее оказалось необычайно трудно, было ощущение, что меня лишили всего, что было во мне лучшего, оставив внутри только страшную пустоту и холод.
– Унесите! – скомандовал наместник.
А я и не заметила, что в кабинете появился кто-то еще.
– Все уже подготовлено к отъезду, ждали только вас.
Меня, как куль с тряпьем, всю крест-накрест перемотанную цепями, вынесли на улицу, где уже ждали заблаговременно приготовленные сани, возле них стоял стражник, державший в руках сверток с моими вещами. Безо всякого почтения меня кинули в сани. Наместник уселся на сиденье, накрылся одеялом, еще и ножки в меня упер. Возница свистнул, понукая лошадей, за нами тронулось около десятка стражников.
– Не волнуйся, девочка, – сказал наместник, отечески улыбаясь, – тебе будут рады в столице.
Еще бы! Примут с распростертыми объятиями!
1 2 3 4 5 6