Там дети.
Озеро! Они, должно быть, у озера. Им не разрешается ходить туда, но они могли и пойти. Их найдут. Как и других. В воде. С мокрыми, распухшими, застывшими личиками.
Она схватила рукавичку Мисси — рукавичку с улыбающейся рожицей — и, не разбирая дороги, кинулась к озеру через лес, снова и снова выкрикивая их имена. Вот и песчаный берег.
Там под водой что-то блестело. Неужели что-то красное… вторая варежка… ручка Мисси? Нэнси вбежала в ледяную воду по плечи и наклонилась. Там ничего не было. Обезумев, Нэнси сцепила пальцы, провела руками в воде. Опять ничего — только ужасный холод, от которого все коченело. Она посмотрела вниз, стараясь разглядеть дно, наклонилась и упала. Ледяная вода хлынула в ноздри и рот, обожгла лицо и шею.
Каким-то чудом она поднялась и выбралась на берег прежде, чем мокрая одежда снова потянула ее вниз. Она упала на покрытый коркой льда песок. В ушах гудело. Сквозь туман перед глазами она взглянула на лес и вдруг увидела его — его лицо… Чье лицо?
Пелена окончательно заволокла глаза. Звуки стихли: скорбные крики морских чаек… плеск воды… Тишина.
Там ее и нашли Рэй и Дороти. Нэнси лежала на песке: ее била дрожь, волосы слиплись, одежда облепила тело, бессмысленный, непонимающий взгляд устремился в одну точку, покрасневшие волдыри вскочили на руке, прижимавшей к щеке маленькую красную варежку.
6
Джонатан старательно вымыл и сполоснул тарелку после завтрака, выскреб сковородку от омлета и подмел пол на кухне. Эмили была аккуратной по природе, ей ничего не стоило поддерживать порядок, и за долгие годы их совместной жизни он научился ценить комфорт опрятности. Он всегда вешал одежду в шкаф, клал грязные вещи в корзину для белья и убирался на кухне сразу после еды. Он даже зорко подмечал мелочи, которые пропускала его уборщица, и по средам после ее ухода доделывал всяческие пустяки: мыл жестяные коробки и безделушки, полировал мебель, которая оставалась матовой от воска.
В Нью-Йорке они с Эмили жили на Саттон-Плейс, на юго-восточном углу 55-й улицы. Их дом тянулся от магистрали ФДР до края Ист-Ривер. Иногда они сидели на своем балконе на семнадцатом этаже, смотрели на огни мостов и говорили о том времени, когда выйдут на пенсию, поселятся на Кейпе и будут любоваться озером Маушоп.
— Но тогда у тебя не будет Берты, — поддразнивал он ее.
— К тому времени, как мы переедем, Берте будет пора на пенсию. Своим новым помощником я возьму тебя. Нам понадобится лишь уборщица раз в неделю. А ты как? Разве ты не будешь скучать по машине, которая забирает тебя у подъезда в любое время, когда пожелаешь?
Джонатан ответил, что решил купить велосипед.
— Я бы катался на нем и сейчас, — признался он Эмили, — но, боюсь, некоторые наши клиенты могут огорчиться, если поползут слухи, будто я приезжаю на работу на велосипеде.
— А еще ты должен непременно попробовать себя в литературе, — подсказала Эмили. — Иногда мне хочется, чтобы ты просто рискнул и сделал это уже давным-давно.
— Никогда не мог себе этого позволить, особенно с такой женой, — отозвался он. — Война одной женщины против экономического спада. Вся Пятая авеню получает прибыль, когда миссис Ноулз идет по магазинам.
— Это все ты виноват, — возразила она. — Сам же велишь тратить твои деньги.
— Мне нравится тратить их на тебя, — сказал он. — И я не жалуюсь. Мне повезло.
Если бы только они прожили здесь вместе хотя бы несколько лет… Джонатан вздохнул и повесил кухонное полотенце на крючок. С тех пор как утром он увидел в окне Нэнси Элдридж и ее детей, он был немного подавлен. Может, все дело в погоде или наступающей долгой зиме, но он был обеспокоен, встревожен. Что-то мучило его. Такой же зуд изводил его, когда он готовился к выступлению в суде, а некоторые факты никак не согласовывались.
Что ж, сейчас он сядет за стол. Ему не терпелось начать работу над главой про Хармон.
Мог бы досрочно выйти на пенсию, подумал Джонатан, медленно идя к своему кабинету. Как выяснилось, именно это он и сделал. Потеряв Эмили, он продал их квартиру в Нью-Йорке, написал заявление об уходе, рассчитал Берту и, как собака, зализывающая раны, приехал в этот дом, который они вместе выбирали. Когда первая гнетущая волна горя схлынула, он нашел некое успокоение.
Теперь написание книги превратилось в интересное и увлекательное занятие. Когда у него возникла мысль ее написать, он попросил Кевина Паркса, дотошного свободного исследователя и старого друга, приехать на выходные и в общих чертах изложил ему свой план. Джонатан выбрал десять противоречивых уголовных дел и поручил Кевину собрать весь доступный материал по этим процессам: протоколы заседаний, показания, газетные отчеты, фотографии, сплетни — все, что можно найти. Джонатан тщательно изучал каждое досье, а потом решал, как писать главу — либо согласиться с вердиктом, либо опровергнуть его, указав свои причины. Книгу он назвал «Вердикт под сомнением».
Три главы он уже написал. Первая называлась «Дело Сэма Шеппарда». Его мнение: невиновен. Слишком много лазеек, слишком много сокрытых улик. Джонатан соглашался с мнением Дороти Килгаллен: присяжные признали Сэма Шеппарда виновным в супружеской измене, но не в убийстве.
Вторая глава называлась «Дело Капполино». Мардж Фарджер, по его мнению, самое место в тюремной камере вместе с ее бывшим дружком.
Только что законченная третья глава называлась «Дело Эдгара Смита». С точки зрения Джонатана, Эдгар Смит был виновен, но заслужил свободу. Сегодня от пожизненного заключения прошло четырнадцать лет, а он исправился и учился в жуткой камере смертников.
Джонатан сел за свой массивный стол и вытащил из картотечного ящика толстые картонные папки, прибывшие почтой накануне. Все они были помечены: «ДелоХармон».
К первому конверту была приколота записка от Кевина:
Джон, ты наверняка с удовольствием примешься за это дельце. Подсудимая оказалась легкой добычей для прокурора, даже ее муж сломался и практически обвинил ее перед присяжными. Если когда-нибудь найдут пропавшего свидетеля обвинения и снова привлекут ее к суду, лучше ей придумать историю поправдоподобней, чем в прошлый раз. Тамошняя окружная прокуратура знает, где она сейчас живет, но молчит. Где-то на востоке — вот и все, что мне удалось из них вытянуть.
С колотящимся сердцем — он всегда волновался, сталкиваясь с очередным интересным делом, — Джонатан открыл досье. Он не позволял себе много размышлять, пока не соберет весь материал, но удивился, как хорошо помнит это дело, рассматривавшееся в суде шесть или семь лет назад. Он вспомнил, что тогда одни лишь свидетельские показания оставили множество вопросов… Вопросов, на которых он хотел сосредоточиться сейчас. Уже тогда ему показалось, что Нэнси Хармон не рассказала всего, что знала об исчезновении своих детей.
Он открыл папку и начал раскладывать на столе тщательно помеченные листы и фотографии Нэнси Хармон, сделанные во время судебного процесса. Хорошенькая девушка с длинными волосами до пояса. Согласно газетам, на момент совершения убийств ей было двадцать пять. Хотя выглядела она даже моложе — почти подросток. Платья, которые она носила, были такими юношескими… почти детскими… они лишь усиливали эффект. Вероятно, это ее адвокат посоветовал, чтобы она выглядела как можно моложе.
Забавно, но с тех пор, как он начал планировать книгу, ему казалось, что он где-то видел эту девушку. Он пристально разглядывал фотографии. Ну, разумеется. Она похожа на жену Рэя Элдриджа, только помоложе! Вот что не давало ему покоя. Выражение лица совершенно иное, но ведь мир тесен — не состоят ли они в родстве?
Его взгляд упал на первую страницу печатного текста — краткая информация по Нэнси Хармон. Родилась в Калифорнии и выросла в Огайо. Что ж, значит, возможность того, что она — близкая родственница Нэнси Элдридж, исключена. Семья жены Рэя жила по соседству с Дороти Прентисс в Вирджинии.
Дороти Прентисс. При мысли о симпатичной женщине, работавшей с Рэем, ему сразу стало как-то приятно. Джонатан часто заглядывал к ним в агентство около пяти, когда ходил за вечерней газетой — бостонским «Глоуб». В свое время Рэй предложил ему несколько интересных земельных инвестиций, и все они оказались успешными. А еще он убедил Джонатана заняться активной общественной деятельностью, и в результате они стали хорошими друзьями.
И все же Джонатан понимал, что ходит в агентство Рэя чаще, чем необходимо. Рэй говорил: «Вы пришли как раз вовремя — пора выпить в конце рабочего дня», — и звал Дороти.
Эмили любила дайкири. Дороти всегда пила любимый напиток Джонатана — «Роб Рой» с цедрой.
Втроем они просиживали в кабинете Рэя по полчаса или около того.
Ему очень нравилось ее острое чувство юмора. Семья Дороти занималась шоу-бизнесом, и она рассказывала потрясающие истории о путешествиях с ними. Сама она тоже планировала актерскую карьеру, но после трех маленьких ролей в небольших театрах вокруг Бродвея вышла замуж и поселилась в Вирджинии. После смерти мужа Дороти переехала на Кейп — хотела открыть фирму по оформлению интерьера, но потом сработалась с Рэем, да так у него и осталась. Рэй говорил, будто Дороти — прирожденный агент по недвижимости. Она умела помочь людям представить, что можно сделать с тем или иным домом, каким бы убогим он ни казался на первый взгляд.
Все чаще и чаще Джонатан подумывал, а не пригласить ли Дороти поужинать. Воскресенья такие длинные, и несколькими воскресными вечерами он уже начинал набирать ее номер, но потом смущенно вешал трубку. Он не хотел торопиться связываться с человеком, с которым постоянно виделся. А еще он просто не был уверен. Может, она слишком сильная для него. После стольких лет жизни с Эмили — олицетворением женственности — он был не совсем готов к близкому общению с чрезвычайно независимой женщиной.
Боже, да что с ним такое? С какой стати на него напала этакая мечтательность? Почему он позволяет себе отвлекаться от дела Хармон?
Он решительно закурил трубку, схватил папку, откинулся в кресле и неторопливо взял первую стопку бумаг.
Прошел час с четвертью. Ничто не нарушало тишину, кроме тиканья часов, ветра, шумящего в соснах и становящегося все сильнее, и периодического недоверчивого фырканья самого Джонатана. Наконец, сосредоточенно хмурясь, он положил бумаги на стол и медленно прошел на кухню, чтобы сварить кофе. Чем-то попахивает во всем этом процессе по делу Хармон. Судя по тем судебным протоколам, что он успел прочесть, здесь явно что-то нечисто… что-то упущено — ну не вяжутся факты, и все тут.
Он вошел в безупречную кухню, рассеянно налил половину чайника и, пока тот грелся, прошлепал к парадной двери. «Новости Кейп-Кода» уже лежали на пороге. Сунув газету под мышку, он вернулся на кухню, высыпал в чашку ложку растворимого кофе, долил кипящей воды, размешал и, потягивая напиток, принялся неторопливо листать страницы.
Он почти допил кофе, когда добрался до второй секции. Рука с чашкой остановилась на полпути ко рту, а взгляд замер на фотографии жены Рэя Элдриджа.
Миг озарения, и Джонатан с грустью принял для себя два неопровержимых факта: во-первых, Дороти Прентисс солгала ему о том, будто знала Нэнси ребенком в Вирджинии, во-вторых — он юрист, хоть и на пенсии, и обязан доверять интуиции. Подсознательно он всегда чувствовал, что Нэнси Хармон и Нэнси Элдридж — одно лицо.
7
Как холодно! Во рту остался привкус песка. Откуда? Где она?
Она слышала, как ее зовет Рэй, чувствовала, как он склоняется над ней, ласково прижимает к себе, словно младенца, качает на руках.
— Нэнси, что случилось? Нэнси, где дети?
Она слышала страх в его голосе. Попыталась поднять руку, но почувствовала, как та безвольно падает. Попыталась заговорить, но язык не слушался. Рэй здесь, но она не может ему ничего объяснить.
Она услышала, как Дороти сказала:
— Поднимите же ее, Рэй. Отнесите в дом. Надо позвать на помощь, одни мы детей не найдем.
Дети. Они должны их найти. Нэнси хотела сказать Рэю, чтобы он отправился их искать. Ее губы скривились в попытке что-то произнести, но тщетно.
— О боже мой! — голос Рэя сорвался.
Она хотела сказать: «Оставь меня, оставь. Ищи детей». Но не могла говорить. Она почувствовала, как он поднимает ее и прижимает к груди.
— Что с ней случилось, Дороти? — спросил он. — Что с ней такое?
— Рэй, надо позвонить в полицию.
— Полицию? — Нэнси смутно услышала неприязнь в его голосе.
— Разумеется. Нам нужна помощь, чтобы найти детей. Рэй, скорее! Дорога каждая секунда! Разве вы не видите, что теперь уже не можете защитить Нэнси? Все узнают ее на этой фотографии.
Фотография. Нэнси почувствовала, как ее куда-то несут. Она, в общем, понимала, что дрожит, но не об этом ей надо думать. Надо думать о своей фотографии в твидовом костюме, который она купила после отмены приговора. Ее забрали из тюрьмы и привезли в суд. Повторно судить не стали. Карл мертв, а студент, свидетельствовавший против нее, исчез. Ее выпустили.
Прокурор сказал ей тогда: «Не думайте, что все кончено. Пусть я потрачу на это всю оставшуюся жизнь, но я найду способ добиться вашего осуждения». Эти слова звенели в ушах, когда она вышла из зала суда.
После, получив разрешение покинуть штат, она постриглась, перекрасилась и отправилась по магазинам. Она терпеть не могла одежду, которую выбирал ей Карл, и купила костюм-тройку и коричневый свитер с высоким воротом. Пиджак и брюки она носила до сих пор — надевала их в магазин только на прошлой неделе. Вот и еще одна причина, почему фотография так узнаваема. Фотография… ее сделали на автобусной станции. Вот где она была.
Она не знала, что ее фотографируют. Она уехала на последнем вечернем автобусе в Бостон. Народу было мало, и никто не обращал на нее внимания. Надо же, она и впрямь думала, будто может улизнуть и начать все сначала. Но кто-то просто ждал, чтобы снова заварить эту кашу.
Я хочу умереть, думала она, я хочу умереть.
Рэй шел быстро, прикрывая ее своей курткой. Ветер жалил сквозь мокрую одежду.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21