Торин Флетчер, обычно работающий на Деймосе, был единственным человеком, кто действительно мог управлять космическими санями в условиях еще более слабого гравитационного поля Кали.
– Вы должны быть осторожными, – поучал он претендентов на роль водителя. – Даже улитка, страдающая артритом, и та смогла бы здесь набрать вторую космическую скорость. У нас нет никакой охоты терять время и реакционную массу, буксируя вас обратно, если вы решите направиться к Альфе Центавра.
Едва заметно нажав на газ, Флетчер оторвал сани от поверхности астероида и не спеша отправился в кругосветное путешествие, пока Дрейкер жадно разглядывал окрестности Кали, которые еще никогда не видел собственными глазами. До сегодняшнего дня он был вынужден довольствоваться образцами, доставляемыми членами команды. И хотя дистанционный обзор с помощью передвижных камер давал неоценимую информацию, она нисколько не заменяла опыт поколений, подкрепленный умелыми ударами молотка. Дрейкер жаловался, что он никогда не сможет вырваться с «Голиафа» дальше чем на несколько метров, поскольку капитан Сингх отказывается рисковать своим самым знаменитым пассажиром, а выделить кого-нибудь, чтобы присмотреть за ним снаружи, никак не может («Как будто я нуждаюсь в присмотре!»). Но столетний юбилей перевесил все возражения, и ученый напоминал маленького мальчишку, впервые вырвавшегося на каникулы из дома.
Сани скользили над поверхностью Кали со скоростью резвой ходьбы, если допустить, что человек смог бы ходить по этой микропланете. Сэр Колин продолжал жадно озирать окрестности на манер старинного поискового радара, рыская глазами от горизонта до горизонта (что иногда составляло расстояние всего в пятьдесят метров) и время от времени бормоча что-то себе под нос. Не прошло и пяти минут, как они были уже в противоположном полушарии. «Голиаф» с «Атлантом» скрылись за горизонтом, когда Дрейкер попросил:
– Нельзя ли здесь остановиться? Мне хотелось бы выйти.
– Конечно. Но мы привяжем вас тросом на случай, если придется втаскивать обратно.
Геолог с отвращением фыркнул, но стерпел подобное унижение. Затем он осторожно оттолкнулся от остановившихся саней и запарил в свободном падении.
При такой ничтожно малой гравитации назвать это падением можно было только с некоторой натяжкой. Прошло почти две минуты, прежде чем он ощутил под собой твердый грунт Кали, преодолев высоту в целый метр со скоростью, едва заметной невооруженным глазом.
Колину Дрейкеру случалось стоять на многих астероидах. Иногда на гигантах типа Цереры чувствовалось, как сила притяжения прижимает вас к поверхности, пусть и незначительно. Здесь же этого практически не ощущалось; малейшее неосторожное движение – и Кали разжала бы свои слабые объятия.
И все же, худо-бедно, он стоял на самом известном – или неизвестном – астероиде за всю историю. Даже с его научными познаниями Дрейкеру трудно было до конца поверить, что этот крошечный блуждающий обломок космического мусора представляет для человечества большую угрозу, чем все накопленные за эпоху ядерного безумия боеголовки, вместе взятые.
Быстрое вращение Кали погружало их в ночь, и, когда глаза привыкли к темноте, они увидели проступившие вокруг звезды – картина звездного неба была точно такой же, как при наблюдении с Земли: ведь они все еще так близки к родной планете, что далекая Вселенная выглядит как прежде. Однако низко на небосклоне появился один незнакомый и удивительный объект – яркая желтая звезда, которая в отличие от всех остальных не была неопределенной световой точкой.
– Посмотрите, – сказал сэр Колин. – С Земли и даже с Марса такого никогда не увидишь.
– Что в этом особенного? – поинтересовался Флетчер. – Это всего лишь Сатурн.
– Конечно, но посмотрите внимательно. Очень внимательно.
– Ой, я вижу кольца!
– На самом деле нет, вам это только кажется. Они как раз на грани видимости. Но ваш глаз уловил что-то необычное, а поскольку вам известно, на что вы смотрите, ваша память восполнила детали. Теперь вы понимаете, почему Сатурн доставлял такую головную боль бедному Галилею. В его слабенькие телескопы было видно, что с планетой что-то неладное, но кто мог предположить кольца'! Потом они слабели и совсем исчезали, поэтому он думал, будто зрение обманывает его. Он так никогда и не узнал, на что смотрел.
На мгновение все трое умолкли, засмотревшись на восход Сатурна, по мере того как близилась к концу недолгая ночь на Кали, и размышляя на тему, насколько можно доверять собственным глазам. Потом Флетчер тихо сказал:
– Пожалуйте обратно на борт, профессор. Нам еще предстоит долгий путь. Мы только на полпути кругосветного путешествия.
За следующие пять минут они преодолели большую часть из оставшейся половины и вновь увидели над горизонтом небольшое, но все еще ослепительное Солнце. Сани скользили вверх по склону маленького бугра, когда Дрейкер вдруг заметил нечто почти невероятное. Всего в нескольких дюжинах метров (теперь он поднаторел в оценке расстояний) на фоне угольно-черного ландшафта переливалось яркое цветовое пятно.
– Остановите! – закричал он. – Что это? Оба его спутника взглянули туда, куда он указывал, и снова повернулись к нему.
– Я ничего не вижу, – проговорил капитан.
– Наверное, просто сохранился зрительный образ после того, как вы пристально смотрели на Сатурн. Ваши глаза не адаптировались к дневному свету, – добавил Флетчер.
– Вы что, слепые? Да посмотрите же!
– Лучше выполнять все прихоти бедняги, – сказал Флетчер. – Он может стать буйным, а ведь мы этого не хотим, не правда ли?
И пока ошеломленный Дрейкер и рта раскрыть не успел, Флетчер без всяких усилий ловко развернул сани. Через несколько секунд изумление геолога переросло в полное недоумение. Я схожу с ума, подумал он.
Раскачиваясь на тонком стебельке в полуметре над бесплодной поверхностью Кали, цвел большой золотистый цветок.
В одно мгновение у Дрейкера в голове вихрем замелькали мысли, выстроившись с логикой ненормального в следующей последовательности:
1) это сон;
2) как я смогу оправдаться перед доктором Виджератне;
3) он выглядит не таким уж неземным;
4) жаль, что я не очень силен в ботанике;
5) как любезно, что кто-то прикрепил этикетку с назва…
– Ах вы, подлецы! Вы одурачили меня! Это идея Рани?
– Конечно, – рассмеялся Сингх. – Но вы увидите, что мы все расписались на поздравительной открытке. И вы можете поблагодарить Сонни за такую прекрасную поделку из обрезков бумаги и пластика, какие он только смог добыть.
Они все еще фыркали от смеха, когда вернулись на «Голиаф» со своей потрясающей находкой, и, как отметил капитан Сингх, в гораздо лучшем настроении, чем те, кто остался в живых из команды Магеллана после кругосветного путешествия вокруг их планеты. Короткая прогулка позволила им всем развеяться и ненадолго сбросить с плеч груз тяжкой ответственности., который ничуть не уменьшился.
В последний раз Кали предоставила им возможность отдохнуть.
Глава 29
Астропол
Шеф «Астропола» повидал на своем веку немало и считал, что его уже ничем не удивить. И все же сейчас, в своей элегантной женевской штаб-квартире, он вытаращенными глазами уставился на главного инспектора, не веря своим ушам.
– Вы уверены? – спросил он.
– Все сходится. Конечно, у нас были подозрения, ведь вероотступничество встречается крайне редко, и мы поинтересовались, не было ли это мистификацией. Но глубокое сканирование мозга (ГСМ) все подтвердило.
– Нельзя ли обмануть ГСМ? Мы имеем дело со специалистами.
– Не с лучшими, чем наши. И расследование на Деймосе поставило все точки над «i». Мы знаем, кто это сделал. Разумеется, он под наблюдением.
– Когда они получат предостережение? Главный инспектор взглянул на свои часы, показывающие время в двадцати часовых поясах трех планет.
– Оно уже у них, но они находятся по другую сторону от Солнца, и мы не получим подтверждения еще в течение часа. Я боюсь, может оказаться слишком поздно. Если все шло по графику, пуск должен был произойти сорок минут назад. Мы уже ничего не можем предпринять – только ждать.
– Я все еще не могу поверить в это. Почему, ради всевышнего, кому-то понадобилось сделать такое/ Вот именно. Ради всевышнего.
Глава 30
Диверсия
За тридцать минут до времени Т «Голиаф» отошел от Кали, чтобы освободить двигатель «Атланта» от дополнительной нагрузки. Проверка всех систем дала удовлетворительные результаты. Теперь надо было подождать, пока вращающийся астероид сам доставит масс-двигатель в точку, подходящую для его запуска.
Капитан Сингх и его измотанная работой команда не рассчитывали на захватывающее зрелище. Плазменный двигатель «Атланта» слишком разогреется, чтобы испускать видимое излучение. Только данные телеметрии подтвердят, что включилось зажигание и Кали больше не является олицетворением неумолимой, целиком неподвластной человеку силы, уничтожающей все на своем пути.
Интересно, подумал сэр Колин, многие ли из этих юнцов знают, что вся идея целиком принадлежит одному немецкому кинорежиссеру, почти два столетия назад воплотившему ее в постановке фантастического фильма о межпланетных путешествиях, который оказался отнюдь не чистой фантазией. Теперь вымысел воплотился в реальность, и трудно было представить, чтобы к выполнению какой-либо задачи в космосе приступали без оглядки на прошлое.
Когда ряд нулей на дисплее акселерометра стал сменяться другими цифрами, раздались краткие возгласы одобрения и легкие аплодисменты. Чувство, охватившее всех на мостике, было скорее чувством облегчения, а не ликования. Хотя Кали и начала поторапливаться, только чувствительная аппаратура могла уловить микроскопическое изменение ее скорости. И прежде чем будет одержана победа, «Атланту» придется работать днем и ночью. Если принять во внимание вращение Кали, то, чтобы сбить ее с намеченной цели, толчки можно будет производить только в течение 10% всего времени. Это не простое дело – управлять вращающимся летательным снарядом с вечным двигателем…
Ускорение свободного падения изменилось на одну миллионную, две миллионные – огромная масса астероида начинала медленно поддаваться. Если бы стоять на нем – насколько это возможно на Кали, – вряд ли в глаза бросились какие-нибудь перемены, хотя и можно было бы ощутить под ногами вибрацию и обратить внимание на облачка потревоженной пыли, повиснувшие в пространстве. Кали встряхивалась, как собака, только что выбравшаяся из воды.
А потом – никто не поверил своим глазам – цифры снова превратились в нули. Почти сразу же сработали одновременно три звуковых сигнала тревоги.
Никто не сдвинулся с места; сделать что-либо было уже невозможно. Все взгляды были прикованы к Кали и «Атланту».
Огромные топливные баки раскрывались как цветочные бутоны в замедленном кино, выплескивая тысячи тонн реакционной массы, которые могли бы спасти Землю. По астероиду расползлись клубы тумана, покрывая его изрытую поверхность быстро таящей газовой оболочкой.
А затем Кали неумолимо продолжила свой путь.
Глава 31
Сценарий
В первом приближении это была элементарная задача по динамике. Масса Кали была известна с точностью до 1%, а ее скорость при встрече с Землей – с точностью до двенадцатого знака. Любой школьник по формуле E=mc2 мог определить выделившуюся при ударе энергию и перевести ее в мегатонны взрывчатки.
В результате получалась невообразимая цифра – два миллиона миллионов тонн, – которая все же ни о чем не говорила, хотя и выражала мощность миллиарда таких бомб, как та, которая разрушила Хиросиму. Самым большим неизвестным в этом уравнении, от которого зависели, может быть, миллионы жизней, оставалось место падения. Чем ближе Кали, тем меньше пределы погрешности, но только за несколько дней до столкновения эпицентр можно будет указать с точностью свыше тысячи километров – оценка, которую многие считали более чем бесполезной.
При любом повороте событий высока вероятность того, что эпицентр придется на океан, поскольку водой покрыто три четверти поверхности Земли. Согласно самым оптимистическим сценариям, падение астероида предполагалось посередине Тихого океана, и, прежде чем небольшие острова были бы смыты с географической карты волнами километровой высоты, будет время эвакуировать оттуда население.
Конечно, если Кали упадет на сушу, то в радиусе сотен километров ни для кого не останется никакой надежды. Они мгновенно испарятся. А через несколько минут ударная волна сравняет с землей все здания и сооружения на площади всего континента. Возможно, будут разрушены даже подземные убежища, хотя не исключено, что некоторые из оставшихся в живых счастливцев смогут выбраться на поверхность.
Но будут ли они такими уж счастливыми? Снова и снова поднимался вопрос, поставленный писателями XX века на пороге термоядерной катастрофы: не позавидуют ли живые мертвым?
Это вполне так и могло оказаться. Долгосрочные последствия удара были бы еще ужасней сиюминутных, поскольку небо на месяцы – а возможно, и годы – затянуло бы черной пеленой дыма. Большая часть растительности да, пожалуй, и вся остальная живая природа погибнут в отсутствие солнечного света под дождями с примесью азотной кислоты – следствие сплавления мегатонн кислорода и азота в нижних слоях атмосферы под действием огненного шара.
Даже с высокоразвитой технологией Земля на десятилетия может остаться практически не заселенной, да и кому захочется жить на опустошенной планете? Единственный путь к спасению ведет в космос.
Но для всех, за исключением незначительного меньшинства, эта дорога была закрыта. Для эвакуации огромного числа людей даже на Луну не хватало кораблей – к тому же это было бы и бессмысленно. Лунные поселения не смогут принять больше нескольких сотен тысяч нежданных гостей.
Чем бы это ни закончилось, почти для четверти триллиона человеческих существ, когда-либо населявших Землю, она так и останется и колыбелью, и могилой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21