Все рассмеялись.
-- Он пойдет до Бенареса?-- спросил лама. -- Конечно. Иначе к чему нам ехать в нем? Входи, а то останемся,-- кричал Ким.
-- Глядите!-- взвизгнула амритсарская девица.-- Он никогда не ездил в поезде. О, глядите!
-- Ну, лезь,-- промолвил земледелец, протягивая большую смуглую руку и втаскивая ламу.-- Вот и ладно, отец.
-- Но... но... я сяду на полу. Сидеть на лавке противно уставу,-- говорил лама.-- К тому же у меня от этого затекают ноги.
-- Я говорю,-- начал ростовщик, поджимая губы,-- что нет ни одного праведного закона, которого мы не нарушили бы из-за этих поездов. К примеру, вот мы сидим здесь с людьми всех каст и племен.
-- Да, и с самыми непристойными бесстыдницами,-промолвила его жена, хмурясь на амритсарскую девицу, строившую глазки молодому сипаю.
-- Я говорил, лучше бы нам ехать по тракту, в повозке,-сказал муж,-- тогда бы мы и денег немного сберегли.
-- Ну да, чтобы за дорогу истратить на пищу вдвое больше того, что удалось бы сберечь. Об этом говорено и переговорено десять тысяч раз.
-- Еще бы, десятью тысячами языков,-- проворчал он.
-- Уж если нам, бедным женщинам, и поговорить нельзя, так пусть нам помогут боги! Ох! Он, кажется, из тех, что не должны смотреть на женщину и отвечать ей.-- Лама, связанный своим уставом, не обращал на нее ни малейшего внимания.-- А ученик тоже из таких?
-- Нет, мать,-- выпалил Ким,-- если женщина красива, а главное -- милосердна к голодному.
-- Ответ нищего,-- со смехом сказал сикх.-- Сама виновата, сестра!
Ким умоляюще сложил руки.
-- Куда ты едешь?-- спросила женщина, протягивая ему половину лепешки, вынутой из засаленного свертка. -- До самого Бенареса.
-- Вы, должно быть, скоморохи?-- предположил молодой солдат.-- Не покажете ли нам какие-нибудь фокусы, чтобы скоротать время? Почему этот желтый человек не отвечает?
-- Потому, что он святой,-- свысока произнес Ким,-- и думает о вещах, которые для тебя сокрыты.
-- Это возможно. Мы, лудхиянские сикхи,-- он раскатисто проговорил эти слова,-- не забиваем себе головы богословием. Мы сражаемся.
-- Сын брата моей сестры служит наиком (капралом) в этом полку,-- спокойно промолвил ремесленник-сикх.-- В этом полку есть роты из догр.-- Солдат воззрился на него, ибо догры другой касты, чем сикхи, а ростовщик захихикал.
-- Для меня все одинаковы,-- сказала девица из Амритсара. -- Этому можно поверить,-- язвительно фыркнула жена земледельца.
-- Да нет же, но все, что служат сиркару с оружием в руках, составляют братство, если можно так выразиться. Братство касты -- это одно, но кроме этого,-- она робко огляделась кругом,-- есть узы палтана-- полка, не правда ли?
-- У меня брат в джатском полку,-- сказал земледелец.-Догры -- хорошие люди.
-- По крайней мере, сикхи твои держались такого мнения,-проговорил солдат, хмурясь на сидевшего в углу безмолвного старика.-- Именно так думали твои сикхи, когда две наши роты пришли им на помощь в Пирзаи-Котале; восемь афридийских знамен торчали тогда на гребне. С тех пор еще и трех месяцев не прошло.
Он рассказал о военных действиях на границе, во время которых догрские роты лудхиянских сикхов хорошо себя показали.
Амритсарская девица улыбнулась; она понимала, что рассказчик стремится вызвать ее одобрение.
-- Увы!-- произнесла жена земледельца, когда солдат кончил.-- Значит, деревни их были сожжены и маленькие дети остались без крова?
-- Они уродовали наших убитых. После того как мы, солдаты сикхского полка, проучили их, они заплатили большую дань. Вот как все это было... Это что? Не Амритсар ли?
-- Да, и здесь прокалывают наши билеты,-- сказал ростовщик, шаря у себя за кушаком.
Фонари бледнели при свете зари, когда контролер-метис начал обход. На Востоке, где люди засовывают свои билеты во всякие необычные места, проверка билетов тянется долго. Ким показал свой билет, и ему велели выходить.
-- Но я еду в Амбалу,-- заспорил он,-- я еду с этим святым человеком.
-- Можешь ехать хоть в джаханнам, мне-то что? Этот билет только до Амритсара. Пошел вон!
Ким разразился потоком слез, уверяя, что лама ему отец и мать, что он, Ким, опора его преклонных лет и что лама умрет без его помощи. Весь вагон упрашивал контролера смилостивиться (особенное красноречие проявил ростовщик), но контролер вытащил Кима на платформу. Лама моргал глазами: он не в силах был понять, что происходит, а Ким еще громче рыдал за окном вагона.
-- Я очень беден. Отец мой умер, мать умерла. О милостивцы, если я здесь останусь, кто будет ухаживать за этим стариком?
-- Что... что это такое?-- повторял лама.-- Он должен ехать в Бенарес. Он должен ехать со мною вместе. Он мой чела. Если нужно уплатить деньги...
-- О, замолчи!-- прошептал Ким.-- Разве мы раджи, чтобы швыряться добрым серебром, когда люди вокруг так добры.
Амритсарская девица вышла, захватив свои свертки, и Ким устремил на нее внимательный взор. Он знал, что подобные женщины обычно щедры.
-- Билет, маленький билетик до Амбалы, о Разбивающая Сердца!-- Она рассмеялась.-- Неужели и ты не милосердна? -Святой человек пришел с Севера?
-- Он пришел издалека, с самого далекого Севера, с Гор,-воскликнул Ким.
-- Теперь на Севере снег лежит в горах между соснами. Мать моя была родом из Кулу. Возьми себе билет. Попроси его благословить меня.
-- Десять тысяч благословений,-- завизжал Ким.-- О святой человек! Женщина подала нам милостыню, женщина с золотым сердцем, так что я смогу ехать вместе с тобой. Побегу за билетом. Девица взглянула на ламу, который машинально вышел на платформу вслед за Кимом. Он наклонил голову, чтобы не смотреть на нее, и забормотал что-то потибетски, когда она уходила с толпой.
-- Легко добывают, легко и тратят,-- ядовито проговорила жена земледельца.
-- Она приобрела заслугу,-- возразил лама.-- Наверное, это была монахиня.
-- В одном Амритсаре тысяч десять таких монахинь. Иди обратно, старик, не то поезд уйдет без тебя,-- прокричал ростовщик.
-- Хватило не только на билет, но и на чуточку пищи,-сообщил Ким, прыгая на свое место.-- Теперь ешь, святой человек. Гляди! День наступает.
Золотые, розовые, шафранные, алые курились утренние туманы над плоскими зелеными равнинами. Весь богатый Пенджаб открывался в блеске яркого солнца. Лама слегка отклонялся назад при виде мелькающих телеграфных столбов.
-- Велика скорость этого поезда,-- сказал ростовщик с покровительственной усмешкой.-- Мы отъехали от Лахора дальше, чем ты успел бы пройти за два дня. Вечером приедем в Амбалу.
-- Но оттуда еще далеко до Бенареса,-- устало молвил лама, жуя предложенные Кимом лепешки. Все пассажиры развязали свои узлы и принялись за утреннюю еду. Потом ростовщик, земледелец и солдат набили себе трубки и наполнили вагон удушливым, крепким дымом; они сплевывали и кашляли с наслаждением. Сикх и жена земледельца жевали пан, лама нюхал табак и перебирал четки, а Ким, скрестив ноги, улыбался, радуясь приятному ощущению в полном желудке.
-- Какие у вас в Бенаресе реки?-- неожиданно спросил лама, обращаясь ко всему вагону вообще.
-- У нас есть Ганга,-- ответил ростовщик, когда тихое хихиканье умолкло. -- А еще какие? -- Какие же еще, кроме Ганги?
-- Нет, я имел в виду некую Реку Исцеления.
-- Это и есть Ганга. Кто искупается в ней, очистится и пойдет к богам. Я трижды совершал паломничество на Гангу,-- он гордо оглянулся кругом.
-- Ты в этом нуждался,-- сухо сказал молодой сипай, и смех путешественников обратился на ростовщика.
-- Очиститься... чтобы вернуться к богам,-- пробормотал лама,-- и вновь вращаться в круговороте жизни, будучи по-прежнему привязанным к Колесу!-- Он с раздражением покачал головой.-- Но, может быть, здесь ошибка. Кто же вначале сотворил Гангу?
-- Боги. Какую из известных нам вер исповедуешь ты?-спросил ростовщик, сбитый с толку.
-- Я следую Закону, Всесовершенному Закону. Так, значит, боги сотворили Гангу? Что это были за боги?
Весь вагон в изумлении смотрел на него. Никто не понимал, как это можно не знать о Ганге.
-- Какому... какому богу ты поклоняешься?-- спросил, наконец, ростовщик.
-- Слушайте!-- произнес лама, перекладывая четки из одной руки в другую.-- Слушайте, ибо я буду говорить о нем! О народ Хинда, слушай!
Он начал рассказывать историю владыки Будды на языке урду, но, увлеченный своими мыслями, перешел на тибетский и стал приводить монотонные тексты из одной китайской книги о жизни Будды. Мягкие, веротерпимые люди благоговейно смотрели на него. Вся Индия кишит святыми, бормочущими проповеди на незнакомых языках; фанатиками, потрясенными и снедаемыми огнем религиозного рвения; мечтателями, болтунами и ясновидцами. Так было от начала времен и так будет до конца.
-- Хм!-- произнес солдат из полка лудхиянских сикхов.-- В ПирзанКотале рядом с нами стоял мусульманский полк и в нем служил какойто ихний жрец,-- помнится, он был наиком,-- так вот, когда на него накатывало, он пророчествовал. Но бог хранит всех безумных. Начальство многое спускало этому человеку.
Лама, вспомнив, что он находится в чужой стране, опять перешел на урду.
-- Послушайте рассказ о Стреле, которую владыка наш выпустил из лука,-- сказал он. Это гораздо больше отвечало вкусам присутствующих, и они с любопытством выслушали его рассказ.
-- А теперь, о народ Хинда, я иду искать эту Реку. Не можете ли вы указать мне путь, ибо все мы, и мужчины, и женщины, живем во зле?
-- Ганга, только Ганга смывает грехи,-- пронеслось по всему вагону.
-- Однако у нас в Джаландхаре тоже добрые боги, уж это так,-- сказала жена земледельца, выглядывая из окна.-Смотрите, как они благословили хлеба.
-- Обойти все реки в Пенджабе -- немалое дело,-- промолвил ее муж.-- С меня хватит и той речки, которая покрывает мое поле хорошим илом, и я благодарю Бхумию, бога усадьбы,-- он дернул узловатым бронзовым плечом.
-- Ты думаешь, наш владыка заходил так далеко на север?-сказал лама, обращаясь к Киму.
-- Возможно,-- успокоительно ответил Ким, выплевывая красный сок пана на пол.
-- Последним из великих людей,-- авторитетно произнес сикх,--был Сикандар Джалкарн (Александр Македонский). Он вымостил улицы Джаландхара и построил большой водоем около Амбалы. Мостовая держится до сего дня, и водоем тоже уцелел. Я никогда не слыхал о твоем боге.
-- Отрасти волосы и говори на пенджаби,-- шутливо обратился молодой солдат к Киму, цитируя северную поговорку.-Этого достаточно чтобы стать сикхом.-- Но он сказал это не очень громко.
Лама вздохнул и погрузился в созерцание. Он казался темной бесформенной массой. Когда среди общего говора наступали паузы, слышалось низкое монотонное гудение: "Ом мани падме хум! Ом мани падме хум!"-- и стук деревянных четок.
-- Это утомляет меня,-- сказал он, наконец.-- Быстрота и стук утомляют меня. Кроме того, мой чела, не пропустили ли мы нашу Реку?
-- Успокойся, успокойся,-- говорил Ким.-- Разве Река не вблизи Бенареса? А мы еще далеко от этого места.
-- Но если наш владыка был на Севере, так, может, это одна из тех речек, через которые мы переезжали? -- Не знаю.
-- Но ты был послан мне,-- был ты мне послан или нет?-- за те заслуги, которые я приобрел там, в Сач-Зене. Ты пришел из-за пушки, двуликий... и в двух одеждах.
-- Молчи. Здесь нельзя говорить об этих вещах,-- зашептал Ким.-- Один я был там. Подумай -- и ты вспомнишь. Только мальчик... мальчик-индус... у большой зеленой пушки.
-- Но разве там не было англичанина с белой бородой, святого человека среди священных изображений, который сам укрепил мою веру в Реку Стрелы?
-- Он... мы... пошли в Аджаиб-Гхар, в Лахоре, чтобы там помолиться богам,-- объяснил Ким окружающим, которые, не стесняясь, прислушивались к ним.-- И сахиб из Дома Чудес говорил с ним,-- да, это истинная правда,-- как с братом. Он очень святой человек, родом издалека, из-за Гор. Отдохни! В положенное время мы приедем в Амбалу.
-- Но Река... Река моего исцеления?
-- И тогда, если хочешь, мы пешком пойдем искать эту Реку. Так, чтобы ничего не пропустить, ни одного самого маленького ручейка на полях.
-- Но у тебя свое собственное искание?-- Лама, очень довольный, что так ясно все помнит, сел прямо.
-- Да,-- подтвердил Ким, ободряя его. Мальчик был совершенно счастлив тем, что куда-то едет, жует пан и видит новых людей в большом благожелательном мире.
-- Это был Бык, Красный Бык, который придет, чтобы помочь тебе и увести тебя... куда? Я позабыл. Красный Бык на зеленом поле, не так ли?
-- Нет, он никуда меня не уведет,-- сказал Ким.-- Это я просто сказку тебе рассказал.
-- Что такое?-- жена земледельца наклонилась вперед, и браслеты на руках ее звякнули.-- Или вы оба видите сны? Красный Бык на зеленом поле, который уведет тебя на небо... так, что ли? Это было видение? Кто-нибудь это предсказал? В нашей деревне, за городом Джаландхаром. есть красный бык, и он пасется, где хочет, на самых зеленых наших полях!
-- Подай только бабе старухину сказку, а птице-ткачу листок и нитку -- и они наплетут всяких чудес,-- сказал сикх.-Всех святых людей посещают видения, а ученики, следуя святым, тоже выучиваются этому.
-- Ведь это был Красный Бык на зеленом поле? -- повторил лама.-- Возможно, что в какой-нибудь из прежних жизней своих ты приобрел заслугу, и Бык придет, чтобы вознаградить тебя.
-- Нет, нет... это мне просто сказку рассказали... наверное, в шутку. Но я буду искать Быка вокруг Амбалы, а ты поищешь свою Реку и отдохнешь от стука поезда.
-- Возможно, Бык знает, что он послан указать путь нам обоим,-- с детской надеждой промолвил лама. Потом он обратился к присутствующим, указывая на Кима:-- Он только вчера был послан мне. Я думаю, что он не от мира сего.
-- Видала я много нищих и святых, но такого йоги с таким учеником еще не видывала,-- сказала женщина.
Муж ее легонько тронул пальцем свой лоб и улыбнулся. Но, когда лама принялся за еду, все они стали предлагать ему лучшее, что у них было.
В конце концов усталые, сонные и запыленные, они прибыли на вокзал города Амбалы.
-- Мы приехали сюда по делам одной тяжбы,-- сказала жена земледельца Киму.-- Мы остановимся у младшего брата двоюродной сестры моего мужа. Во дворе найдется место для тебя и твоего йоги.
1 2 3 4 5 6 7