Бросила чинарик в корзину. Раскрыла сумочку.
Принялась мыть руки.
За спиной раздались тяжелые, но быстрые шаги. Аида не успела обернуться, как на шею ей набросили удавку В зеркале она увидела тупую, со звериным оскалом, морду дылды-охранницы и свой испуганный взгляд. Взгляд, в котором застыл ужас, напугал ее больше, чем эта горилла. «Неужели все?» – спросила она у отражения в зеркале.
У дылды была железная хватка. Бесполезно отбиваться локтями и острыми каблуками-шпильками. Двухметровая литовка безукоризненно исполняла порученную ей работу. А справиться с такой хрупкой девушкой, как Инга, дело нескольких секунд.
Аида сделала вид, что покорилась судьбе. Она не брыкалась, не дергалась и спокойно давала себя душить.
Первый удар пилкой пришелся дылде в район аппендикса. Она вскрикнула, скорее, от удивления, чем от боли. А удивившись, ослабила хватку. Аида быстрым движением избавилась от удавки. Полной грудью вдохнула спасительный воздух.
Увернулась от новой попытки набросить петлю и нанесла второй, страшный удар.
Охранница с криком отлетела к стене и сползла на пол. Пилка застряла у нее в глазнице. Она ревела и мотала головой, пока Аида не вырубила ее, ударив ногой в солнечное сплетение.
Она расстегнула кобуру на поясе у дылды и достала пистолет. Видно, охраннице было поручено убрать ее бесшумно, и та не стала пользоваться оружием.
Значит, они боятся шума. Значит, чего-то они все-таки боятся!
Снова раздались шаги, но теперь Аида была во всеоружии. И охранник, вбежавший в туалет, тут же получил пулю в лоб.
Ей некогда было радоваться новой победе потому что предстояло самое опасное – выбраться наружу.
Она разоружила охранника и, перешагнув через труп начала осторожно двигаться к двери.
Потом изо всей силы пнула дверь и вылетела вон.
Она застала их врасплох. Они не верили в чудеса. Они забыли, что в жизни есть место подвигам.
Аида наставила один пистолет на второго охранника, а другой на Дона, который оказался ближе всех.
– Одно движение – и я стреляю! В зале, где «праздновались» поминки, наступила минута молчания.
– Тебе сегодня везет, детка, – горько усмехнулся Донатас. – А я всегда на стороне тех, кому везет. Вот ключи от моей машины, – покрутил он на пальце связку – «БМВ» цвета кофе с молоком. Дарю.
– Засунь их себе в задницу! Пусть охранник снимет кобуру и передаст ее мне.
Донатас кивнул охраннику, и тот сделал, как она велела. Теперь у нее был полный арсенал.
– Надеюсь, у тебя хватит ума не делать глупостей? – Для создавшейся ситуации Дон держался довольно хладнокровно. Видимо, бывал и не в таких переделках. Аида прекрасно знала, что это еще не победа и что возле ресторана в респектабельных автомобилях подвыпивших боссов ждут шоферы и охранники.
– Ты пойдешь со мной, – приказала она Донатасу.
– Только провожу до машины, – возразил он. – Безопасность гарантирую, а там – езжай на все четыре стороны. – И чтобы она ему окончательно поверила, добавил:
– Никто ради тебя перестрелку в центре Питера устраивать не будет.
Много чести.
Она приказала охраннику и старичку-швейцару убраться в зал, после чего два трофейных пистолета спрятала в сумочку, а третий оставила при себе.
«БМВ» стоял прямо против входа в ресторан, у самого парапета набережной, нагло перекрыв пешеходную дорожку.
Донатас, как и обещал, довел ее до автомобиля и передал ключи.
– Здесь, детка, наши пути расходятся. Но сегодняшний урок я запомню надолго.
– А пошел ты… – напутствовала она его по-литовски.
Дон возвращался к ресторану не торопясь, с достоинством.
Аида открыла дверцу и уселась за руль. Тут же из-за спины раздался голос:
– Я не думала, пицике, что ты такая дурочка. Зачем только я учила тебя уму-разуму?
В стекле заднего обзора на миг показалось старушечье лицо, будто обклеенное пергаментом, с пустыми глазницами.
Аида резко обернулась – никого. Она хотела уже включить зажигание, но сзади кто-тo хихикнул.
– Куда ты собралась ехать, пицике? Куда можно ехать на этой машине? Не догадываешься, глупенькая?
Ступив на крыльцо ресторана, Дон обернулся с той самой улыбкой, которая жила отдельно от лица. Он услышал, как заработал мотор «БМВ», но машина была пуста, и улыбка сразу исчезла. Девушка стояла в нескольких метрах от машины, у самого парапета набережной, там, где ступеньки спускаются к реке. Он не успел удивиться, потому что две пули, одна за другой, пробили ему грудь.
Люди, выбежавшие из ресторана, и охранники, выскочившие из машин, еще не сообразили, что следует предпринять, как раздался оглушительный взрыв. «БМВ» цвета кофе с молоком взлетел на воздух, а девушка с пистолетом исчезла, словно растворяясь в дыму.
Ее уносил с места событий небольшой мобильный катер. И рулевой по имени Саша, восемнадцати лет от роду, с лицом загорелым и обветренным, всю дорогу хохотал. То ли не на шутку перетрухал, то ли вообще был веселого нрава.
– А фейерверк в этом году проорали! Позор! День Морского флота – и такая оказия! Нарушили петровскую традицию, пидоры! Народ облепил Неву со всех сторон, а менты в рупоры объявляют: «Салюта не будет, расходитесь по домам!»
Детишки – в рев, а морячки, засучив рукава, – в мордобой! Вот такие у нас нынче праздники! А вы сегодня компенсировали. Завтра в газетах напишут. Это точно. А может, и по телеку покажут!..
Под его несмолкающую болтовню Аида топила в реке свои трофеи.
В Саше они с Майрингом не ошиблись, когда искали вчера на пристани подходящую кандидатуру. Парень остро нуждался в заработке. И не подвел. Они не стали его обманывать, предупредили, что мероприятие связано с риском, но Саша оказался не из робких. После отъезда Мадьяра Аида крайне нуждалась в таких парнях.
– А когда вы со мной расплатитесь? Прямо сейчас? – не терпелось рулевому. – Если еще понадоблюсь, ищите возле Аничкова моста. А если меня не будет, спросите у любого Сашу Водолаза, и вам подскажут, как меня найти.
Столько бабок я и за неделю не зарабатываю! Всегда можете на меня рассчитывать!
Без разговоров! Я целиком и полностью ваш, девушка!
– А не боишься со мной связываться? спросила она на прощание.
– Трус не играет в хоккей…
Сев в машину, Аида сказала:
– А теперь мне надо хорошенько выспаться, но домой пока ехать опасно.
Есть у тебя на примете какое-нибудь местечко?
Подумав немного, с долей сомнения он предложил:
– Только квартира Виктора. Ты сможешь там уснуть?
Она закрыла глаза, выдохнула воздух и процедила сквозь зубы:
– Мне наплевать…
В квартире Виктора она проспала почти сутки. Ей приснился очень странный сон. Никогда раньше она не попадала во сне в храм. Она сразу решила, что сон знаковый. Тем более, что он приснился в квартире, где было совершено убийство. Аида не стала ломать над этим голову, потому что было много других вещей, о которых стоило подумать.
Майринг появился только вечером следующего дня. Именно от него она ждала новостей.
– Новости тебя, пожалуй, удивят. Софья поработала на славу. – Он расположился в просторном кресле.
За окном сгущались сумерки, но Аида не стала включать свет. Полумрак гостиной наполнился ароматом сандала.
– Извини, но без тибетских палочек я не могу себя чувствовать по-настоящему отдохнувшей.
– А курить-то можно?
– Какой ты темный, Марик. Ну, конечно, нет.
– Черт! – Он с досадой ударил себя по колену. – Ладно, к делу. Твое вчерашнее шоу в «Амбассадоре» кое-кого повергло в ужас, а кто-то, наоборот, пришел в восторг. Главные действующие лица поспешили убраться из ресторана, куда прибыла милиция, журналисты и телевизионщики. Они скрылись в доме нотариуса. Им предстояло многое обсудить, и они просовещались до вечера. А ночью Борзой улетел в Екатеринбург, а Гедиминас – в Каунас. Некоторые вопросы остались открытыми, но самый жаркий спор разгорелся из-за тебя. Борзой потребовал немедленной ликвидации, но коллеги его не поддержали. Напуганный до смерти Нечаев предложил дать тебе денег, чтобы ты уматывала на все четыре стороны, однако требовал запретить тебе проживание в Екатеринбурге, Питере и Литве. Удивил всех Гедиминас. Он заявил, что, если хоть один волос упадет с головы Инги, все договоры, подписанные им, будут аннулированы. Кажется, горячий литовский парень влюбился. Он назвал Донатаса идиотом, не сумевшим оценить сокровище, которым обладал. Короче, насчет тебя так и не договорились. Но сегодня утром последовала неожиданная реакция со стороны нотариуса. Он составил завещание, а состояние у него нешуточное. Небольшую часть денег он отписал своим мальчикам, а все остальное достанется Софье. Насколько я понимаю, в ближайшие дни тебе ничто не угрожает. Нечаев попробует связаться с тобой. Он обещал Гедиминасу держать его в курсе событий. Что предпримет Борзой – загадка.
Во всяком случае, ему невыгодно портить отношения с литовцем. Как видишь, все складывается в твою пользу.
Аида неподвижно лежала на диване, вдыхая аромат тибетских благовоний.
Ему показалось, что она сейчас где-то далеко и он зря распинался перед ней.
– Я была предельно внимательна, – успокоила его Аида, будто подслушав мысли Марка. – С Питером рано или поздно придется расстаться. Я поняла это еще месяц назад, когда ты только начал свое дурацкое расследование.
И вот уже целый месяц я прощаюсь с ним, и ты не представляешь, как это тяжело. Словно с ребенком, который вот-вот должен умереть, и ты наслаждаешься каждым мигом его жизни. Питер скоро станет для меня миражом. И я постараюсь никогда не приезжать в этот город, чтобы больше не испытывать ничего подобного.
Поэтому предложение Нечаева убраться на все четыре стороны, да еще с премиальными, меня вполне бы устроило, если бы… я не могу уехать, не отомстив за Веру и еще за одного хорошего парня. Убийство произошло на даче нотариуса, а значит, не без его ведома.
– Но если ты не согласишься на его предложение и не возьмешь денег, то на тебя снова начнется охота.
– А кто тебе сказал, что я не соглашусь на его предложение и не возьму денег? Я отправлюсь скорее всего в Москву, а Нечаев – на тот свет.
Майринг до сих пор не нашел ответа на вопрос, почему он ей помогает?
Почему становится соучастником преступлений, которые совершает эта юная особа?
Почему не пытается ее остановить или как-то образумить? Вопреки своей жизненной философии, которая выработалась с годами, он искал оправдания и себе, и ей. И легко находил их, следуя старой мудрой поговорке: «С волками жить – по-волчьи выть».
* * *
Родион, исхудавший от страданий, вновь отпустил фараонскую бородку. В один прекрасный день он протрезвел и сказал себе: «Хватит!» Надел свой лучший костюм, который ему подарила на день рождения Аида, завязал галстук и отправился в свою больницу. Оказывается, его никто и не думал увольнять, а, учитывая несчастье, случившееся с доктором, задним числом оформили отпуск за свой счет.
«Слава Аллаху, опять похож на человека!» – твердила каждый вечер Патимат, когда сын возвращался с работы.
Он снова стал веселым и общительным, а на получку за май месяц, выданную только сейчас, купил «Ледяной дом» Лажечникова, изданный в прошлом веке. И две ночи провел за чтением, с трепетом перелистывая пожелтевшие страницы.
Аида не могла нарадоваться на дело своих рук, она вновь обрела брата, прежнего Родьку. И на радостях сообщила ему, что они в скором времени переедут в Москву и там он сможет заниматься частной практикой. Она сама профинансирует аренду и ремонт помещения и купит брату лицензию.
Родион холодно поблагодарил сестру, но она не обиделась, ведь Родька любил Питер не меньше, чем она, и его прежде всего огорчил грядущий переезд.
Они сидели в ее комнате под массивным распятием с позолотой, сделанным в Германии в восемнадцатом столетии, и у Христа было суровое арийское выражение лица.
– На днях мне приснился сон, и он никак не выходит из головы, – поделилась она с братом. – Дело было зимой. Мы шли по Невскому с Иваном.
Вьюжило. Довольно сильная метель, а проспект абсолютно пустой. Я сказала, что хочу помолиться, а мы как раз дошли до храма Святой Екатерины. Иван ответил, что подождет меня на улице. Мне нужно было войти в храм во что бы то ни стало, и я совсем не подумала о том, что ему придется ждать меня на холоде. В костеле оказалось несколько прихожан, хотя месса не служилась. По всей видимости, они просто грелись. И тут я заметила на себе их взгляды. Люди смотрели на меня с осуждением и даже с ненавистью. Я не могла понять, в чем дело, пока не обратила внимание на свои ноги. Я была в белых валенках ив огромных галошах. Они были настолько велики, что в них я передвигалась, как на лыжах. Мне стало невыносимо стыдно. Не знаю, испытывала ли я когда-нибудь что-то подобное… Стыд причинял физическую боль. Священник указал мне пальцем на дверь. Он тоже меня презирал и ненавидел. А вот статуя Мадонны за его спиной… Лицо Девы Марии вдруг ожило.
Она улыбнулась мне и даже подмигнула. Ведь я пришла не к нему, а к Ней. Пришла помолиться… – В этом месте Аида умолкла. Она опустила одну несущественную деталь. Во сне у Девы Марии было лицо погибшей барменши.
– Это все? – поинтересовался Родион.
– Пожалуй.
– Тогда нет ничего проще. Галоши – это ключ к разгадке сна. Как известно, галоши делаются из резины, и их надевают на валенки. В твоем сне галоши – это только символ. Наш мозг любит подбрасывать нам символы, заменители подлинных предметов, вызывающих у нас тревогу. В данном случае галоши – это презервативы. Они тоже резиновые и тоже надеваются. По всей видимости вы с Иваном пользовались презервативами, а католическая церковь осуждает подобные вещи. Поэтому прихожане и священник в костеле смотрели на тебя с осуждением, а ты испытывала стыд именно из-за галош. Сон вызван страхом. Страх не иметь детей. И вот ты уже пожалела об Иване, оставшемся на холоде. И не случайно ты идешь молиться Мадонне. У кого еще просить о ребенке? Дева Мария часто изображается с младенцем на руках.
– В моем сне она была без младенца…
– Не важно. Вот, собственно, и все. Наверно, пора уже подумать о потомстве… – Он вдруг сделался грустным и очень уставшим.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27