скидки на сантехнику в москве
Впрочем, доски и в самом деле оказались достаточно надежными. Сквозь кроны деревьев изредка проступали крохотные участки сверкающего неба. Подняв бинокль к глазам. Люк долго смотрел вдаль, зачарованный представшим перед ним зрелищем.
Отсюда было видно даже море.
* * *
И, едва подумав об этом, он ощутил также его запах, который доносился с легким ветерком – чуть солоноватый, с примесью аромата морских водорослей. Почему-то он напомнил ему запах кошачьего дыхания; в общем-то приятный, но с легкой гнильцой.
Люк вспомнил, как однажды отец взял его с собой в Сэндвич. Большую часть дня они провели в баре с каким-то другом отца. Дела, объяснил он тогда Люку, хотя внешне это не особенно походило на деловую встречу. Правда, чуть позже отец все же разрешил ему одному спуститься к берегу океана, к скалам, и посмотреть, как ползают под водой крабы. Возможно, именно тогда отец и разговаривал со своим другом о делах – трудно сказать. Люку действительно удалось разглядеть в воде несколько крабов, и когда отец пришел за ним, уходить ему очень не хотелось.
Он тогда заплакал, и отец ушел, оставив его одного.
Интересно, – подумал мальчик, – а как далеко отсюда до океана? На первый взгляд так сразу и не определишь.
При мысли об отце он снова, как, впрочем, и всегда в последнее время, расстроился и даже рассердился. Это было странное и отчасти смешное чувство одиночества, когда хотелось что-нибудь бить и ломать. В подобных ситуациях у него возникало такое чувство, словно вокруг него не оказывалось ни души и он оставался в полном одиночестве – здесь ли, на этом ли деревянном помосте среди ветвей дуба, или в школьном классе, хотя там его вроде бы окружали другие ученики и сам учитель. И все же нечестно было заставлять его испытывать подобное чувство. Впрочем, он понимал, что был не вполне одинок. Глупо было так думать – ведь у него всегда была его мама, и потом, еще приятели, Эд и Томми, – и все же, как он ни старался себя успокаивать, а это дурацкое чувство одиночества все же сохранялось, и ему все так же хотелось по чему-нибудь ударить, что-то пнуть, толкнуть.
Правда, здесь, на вышине, он как-то не осмеливался что-то бить или толкать, разве что листву дерева. Хотя, какое от этого может быть удовольствие – колотить листья, – и все же он хлопнул по ним кулаком.
И в то же мгновение что-то зашуршало по настилу.
Что-то белое.
Он присел на корточки и принялся разгребать сухую листву.
Кости!
Люк не смог определить, кому именно они принадлежали, но в том, что это были именно кости, он нисколько не сомневался. В основном маленькие, не больше косточек миниатюрной модели тиранозавра, которая стояла на письменном столе у него дома. Немного запачкавшиеся от долгого лежания под сухой листвой, и покрытые ползавшими по ним красными муравьями.
Он смахнул муравьев, после чего принялся собирать кости – одну за другой, – складывая их в карман, который довольно скоро оказался набит ими до верху.
Надо будет спросить Дэвида, чьи это кости. Дэвид наверняка знает, ну, если не он, то мистер Кэмпбел уж точно.
Потрясно!
Какое потрясное место! Его собственное место. Потайное место.
Ухватившись за один из столбиков, Люк стал спускаться на землю. Он уже сделал два шага вниз, когда что-то зашелестело в листве у него над головой.
Он почувствовал это, стоя на лестнице. Определенно, в кроне дерева что-то шевельнулось. Он замер на месте и посмотрел вверх.
Одна из ветвей, зависавшая примерно в десяти футах над настилом, слегка покачивалась, хотя из-за листвы ему почти ничего не было видно. И все же там определенно кто-то был – в этот самый момент или только что, несколько секунд назад.
А может, сейчас там уже никого нет? Ну белки, или еще кого-нибудь. А может и есть.
Но что точно осталось, так это взметнувшийся в груди Люка страх. Страх этот отнюдь не исчез и морозцем проскользил по коже мальчика. Впрочем, теперь это его потайное убежище показалось ему даже еще более волнительным – ведь оно заставило его испугаться.
Ну надо же, какое место!
Он стал поспешно перебирать ногами, спускаясь на землю.
15.25.
– Я ничего не могу сделать, – сказала Клэр. – Он уже в пути.
Разумеется, для напитков было еще довольно рановато, и все же водка с тоником отчасти помогла ей успокоиться. Эми уложила Мелиссу спать и составила ей компанию.
– Где он?
– Откуда я знаю, где он. Он не сказал. Только то, что хочет повидать нас, причем сегодня же вечером. Якобы, чтобы мы могли поговорить. Бог ты мой, вот уж чего мне хотелось сегодня вечером меньше всего, так это разговаривать со Стивеном. Возможно, пару месяцев назад у меня еще могло бы возникнуть такое желание, хотя бы ради Люка. Но сейчас...
Она услышала, как от подъездной дорожки отъехал пикап Кэмпбела, и почему-то почувствовала себя такой одинокой, почти брошенной на произвол судьбы. А ведь она совершенно не знала этого человека, разве что десять минут поболтала с ним на кухне. Но он был таким нормальным, привычным спутником Дэвида и Эми, всей их повседневной жизни – еще одним человеком, который находился на их стороне, а следовательно, отчасти и на ее стороне. Чуть какая-то, — подумала Клэр. И все же ей чертовски не хотелось, чтобы он уезжал.
– Знаешь, я что-то пока не вполне понимаю, – сказала Эми. – Так он согласен на развод или нет?
– Даже и не знаю. Сказал, что хотел бы поговорить в том числе и об этом. У него был такой тон – сдержанный, напряженный. Вроде того, который появляется у него в тех случаях, когда он что-то держит про себя, что-то такое, чего ему пока не хочется касаться, но со временем все равно придется. И к тому же, как мне показалось, он уже навеселе.
– Вот и отлично. Может, наскочит на дерево.
Клэр потянулась к своему пиву. Рука ее слегка подрагивала, хотя она старалась сдерживаться.
– Я не хочу, чтобы он видел Люка, – сказала она. – Он не приехал на рождество, не приехал на его день рождения.
– А сам Люк захочет его видеть?
– Даже и не знаю. Возможно. А может, даже и не вспомнит про последние полгода. Просто обрадуется встрече с ним. Ведь он все же его отец.
Какой все же жуткий фокус с комбинацией генов выкинула природа, — подумала Клэр. – Люк, такой милый, добрый ребенок, и такой отец...
О, с Люком тоже все было очень даже непросто. Он то и дело сердился, вел себя вызывающе, особенно в последнее время. Разумеется, отчасти это было обусловлено спецификой его возраста, хотя немалую роль здесь играло также его смущение и даже негодование из-за отсутствия Стивена и того, что все это время они прожили вдвоем. Не исключено, что к этому примешивалось также ощущение Люком собственного бессилия и неспособности хоть как-то изменить ситуацию к лучшему. Ну и наконец, сказывался ее собственный страх, ее отчаяние и гнев, также проглоченный и усвоенный маленьким мальчиком.
В том, что Люк мог сердиться, в общем-то не было ничего странного, тем более, что в нем всегда ощущалось присутствие чего-то изначально доброго, готовности к проявлению заботы и внимания о других людях. Достаточно было обратить внимание на то, как он относился к Мелиссе, а впрочем, и ко всем остальным детям тоже. Сам он никогда не был задирой и не одобрял подобного поведения у других детей, хотя. Господь свидетель, был достаточно крепок, чтобы при необходимости суметь постоять за себя. И к девочкам из своего класса всегда относился очень даже по-доброму.
В таком возрасте это что-то да значило.
– Ты знаешь, он до сих пор хранит у себя в комнате подарок, который приготовил Стивену к рождеству. Птицу, завернутую в подарочную бумагу. Синюю керамическую птицу, которую они сделали в школе. О, если бы он не сказал, что это именно птица, я бы сама ни за что не догадалась. Но он сделал ее специально для Стивена.
Она была готова разрыдаться.
А вот этого не надо, — подумала Эми.
Она протянула руку над столом и опустила ее на ладонь Клэр. Это было то самое легкое пожатие, которое десятки раз за последний год останавливало слезы подруги. Останавливало или, напротив, открывало все шлюзы – в зависимости от ситуации.
Распахнулась задняя дверь дома, и Клэр невольно вздрогнула, опасаясь того, что это будет Люк. В данный момент она была не готова к тому, чтобы встретить сына, рассказать ему про Стивена. Ненавижу все это, — подумала она. – Целых шесть месяцев прошло. Могу ли я сейчас позволить ему увидеть сына?
Но это был всего лишь Дэвид, к тому же улыбающийся. Впрочем, ему оказалось достаточно лишь взглянуть на женщин, чтобы улыбка на его лице сразу же померкла. Он остановился в дверях.
– Что случилось? – спросил он.
– Сюда едет Стивен, – ответила Эми.
– Что?
– Вот, полчаса назад позвонил и сообщил нам эту радостную новость.
Дэвид притворил за собой дверь. Затем подошел к старинному «Кулерейтору», достал банку пива, откупорил ее и столь же аккуратно закрыл дверцу холодильника. Все эти движения он совершил медленно и с подчеркнутой осторожностью, словно опасаясь того, что и входная дверь, и дверца холодильника, и бутылка могут от малейшего сотрясения разлететься на атомы.
– А как же насчет распоряжения судьи, ограничившего подобные контакты?
– Судя по всему, он решил наплевать на них, – сказала Эми.
– Ну да, конечно. Ему всегда было на всех наплевать.
Он подошел к телефону и снял трубку.
– Кому ты звонишь?
– Вику Манетти, в полицию.
– Подожди! Подожди минутку, – сказала Клэр.
Дэвид поднял на нее удивленный взгляд. Он очень добрый человек, — подумала Клэр, – и действительно заботится обо мне. Но все дело в том, что я пока и сама толком не знаю, следует ли это делать.
Он опустил трубку на рычаг и продолжал смотреть на Клэр.
– Чего мне подождать? – спросил он.
– Люк, – ответила женщина. – Я думаю о Люке.
Он подошел к столу. Клэр отчетливо чувствовала бушевавшие в его душе гнев и возмущение.
– А при чем здесь Люк, Клэр? Однажды Люку уже довелось наблюдать, как ты стояла, прижавшись спиной к стене, тогда как Стивен в хмельном угаре хлестал тебя по щекам. И не по этой ли именно причине судья и принял тогда свое решение об ограничении их контактов?
– Да, это так.
– Так при чем же здесь Люк?
– Стивен все же его отец. И потом, прошло уже целых полгода.
– Ну так что же?
– Люк очень скучает по нему. Правда, в последнее время он старается не касаться этой темы, но я знаю, что это всего лишь защитная реакция. Ему все равно недостает отца. Мне бы хотелось, чтобы все обстояло иначе, однако это действительно так. И потому я не уверена в том, что у меня есть право...
– Разумеется, у тебя есть право. У тебя есть все права на то, чтобы...
– В тот вечер Стивен сильно выпил.
– Похоже, он и сегодня уже изрядно навеселе, – заметила Эми.
Внезапно Клэр почувствовала себя вконец измотанной, и отрицать этого не было никакого смысла. Голос в трубке то чуть заплетался, а то приобретал подчеркнутую решимость и ясность, словно говоривший в очередной раз мобилизовал все силы, чтобы взять себя в руки. Клэр вспомнила тот вечер на кухне, когда она кричала Люку, чтобы он шел к себе в комнату – и увидела сына, объятого ужасом, куда-то бегущего. Вспомнила она и Стивена, который навис над ней, словно олицетворяя собой яростное желание убить ее или, что еще хуже, изнасиловать. Он тогда изо всех сил хлестал ее по щекам, бил кулаком по ребрам и груди, причем явно старался попасть именно по груди, словно в ней для него заключался какой-то особый смысл. Впрочем, наверное, такой смысл действительно имелся, поскольку на протяжении последних нескольких месяцев он ни разу не занимался с ней любовью, вместо этого предпочитая пьянствовать – а она в тот вечер взяла и спросила его, почему он так поступает, ей все еще хотелось спасти их брак. Поначалу она даже не догадывалась о том, что муж сильно пьян, но затем он вдруг начал «объяснять» ей, почему избегает ее, каждым ударом своих кулаков по груди втолковывая в нее эту причину – он попросту ненавидел, презирал ее женственность, ее тело, ее ненавистную ему плоть.
– Я сама позвоню, – сказала Клэр.
– Позволь мне, – мягко отстранил ее Дэвид и опустил руку ей на плечо. – Я знаком кое с кем из этих людей.
Он снова подошел к телефону и стал набирать номер. Клэр посмотрела на Эми – та кивнула ей, словно говоря: «Все нормально. Дэвид знает, что делает». И снова сжала ее ладонь.
– Алло? Глория? Вик на месте? Это Дэвид Холбэрд из Черной речки.
Внезапно в доме зависла напряженная, гнетущая тишина – именно сейчас, когда происходило все это, когда Дэвид за нее действительно обращался в полицию с просьбой оградить ее от Стивена.
Она вспомнила свой сон в ту ночь. Стивен превратился во что-то, похожее то ли на вампира, то ли собаку, а может, и на змею. Он лежал, распластавшись на ее теле, вжимая ее своей тяжестью в кровать, впиваясь зубами в ее шею. А потом, действительно как собака, принялся отдергивать голову, потряхивая ею и сжимая в зубах клочья ее мяса.
Сны о собаках с некоторыми вариациями сопровождали ее с самого детства, когда она нередко просыпалась от них и обнаруживала, что постель под ней мокрая.
Но то было первым разом, когда собака вдруг оказалась Стивеном.
– Угу. О'кей. Я вкратце объясню тебе, какая у нас здесь сложилась ситуация. Можешь себе представить: пригласили в гости женщину и ее восьмилетнего сына. Женщина является старым другом нашей семьи и в настоящее время оказалась в довольно трудном положении, связанным с разводом. Суд наложил ограничение на визиты мужа. Да, физическое насилие тоже было. В общем, ему запрещено под каким бы то ни было предлогом встречаться с ними. И вдруг этот звонок, в котором он сообщает, что едет к нам из Коннектикута. Если верить его словам, то до нас он доберется где-то к вечеру, хотя никто здесь понятия не имеет, что и как следует делать в подобной ситуации.
У него на лице появилось озадаченное выражение.
– Что ты имеешь в виду – есть ли у меня револьвер? Глория, ты что, шутишь?
Он продолжал с легкой улыбкой на губах слушать свою невидимую собеседницу, тогда как обе женщины неотрывно смотрели на него. Постепенно голос его заметно успокоился.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30
Отсюда было видно даже море.
* * *
И, едва подумав об этом, он ощутил также его запах, который доносился с легким ветерком – чуть солоноватый, с примесью аромата морских водорослей. Почему-то он напомнил ему запах кошачьего дыхания; в общем-то приятный, но с легкой гнильцой.
Люк вспомнил, как однажды отец взял его с собой в Сэндвич. Большую часть дня они провели в баре с каким-то другом отца. Дела, объяснил он тогда Люку, хотя внешне это не особенно походило на деловую встречу. Правда, чуть позже отец все же разрешил ему одному спуститься к берегу океана, к скалам, и посмотреть, как ползают под водой крабы. Возможно, именно тогда отец и разговаривал со своим другом о делах – трудно сказать. Люку действительно удалось разглядеть в воде несколько крабов, и когда отец пришел за ним, уходить ему очень не хотелось.
Он тогда заплакал, и отец ушел, оставив его одного.
Интересно, – подумал мальчик, – а как далеко отсюда до океана? На первый взгляд так сразу и не определишь.
При мысли об отце он снова, как, впрочем, и всегда в последнее время, расстроился и даже рассердился. Это было странное и отчасти смешное чувство одиночества, когда хотелось что-нибудь бить и ломать. В подобных ситуациях у него возникало такое чувство, словно вокруг него не оказывалось ни души и он оставался в полном одиночестве – здесь ли, на этом ли деревянном помосте среди ветвей дуба, или в школьном классе, хотя там его вроде бы окружали другие ученики и сам учитель. И все же нечестно было заставлять его испытывать подобное чувство. Впрочем, он понимал, что был не вполне одинок. Глупо было так думать – ведь у него всегда была его мама, и потом, еще приятели, Эд и Томми, – и все же, как он ни старался себя успокаивать, а это дурацкое чувство одиночества все же сохранялось, и ему все так же хотелось по чему-нибудь ударить, что-то пнуть, толкнуть.
Правда, здесь, на вышине, он как-то не осмеливался что-то бить или толкать, разве что листву дерева. Хотя, какое от этого может быть удовольствие – колотить листья, – и все же он хлопнул по ним кулаком.
И в то же мгновение что-то зашуршало по настилу.
Что-то белое.
Он присел на корточки и принялся разгребать сухую листву.
Кости!
Люк не смог определить, кому именно они принадлежали, но в том, что это были именно кости, он нисколько не сомневался. В основном маленькие, не больше косточек миниатюрной модели тиранозавра, которая стояла на письменном столе у него дома. Немного запачкавшиеся от долгого лежания под сухой листвой, и покрытые ползавшими по ним красными муравьями.
Он смахнул муравьев, после чего принялся собирать кости – одну за другой, – складывая их в карман, который довольно скоро оказался набит ими до верху.
Надо будет спросить Дэвида, чьи это кости. Дэвид наверняка знает, ну, если не он, то мистер Кэмпбел уж точно.
Потрясно!
Какое потрясное место! Его собственное место. Потайное место.
Ухватившись за один из столбиков, Люк стал спускаться на землю. Он уже сделал два шага вниз, когда что-то зашелестело в листве у него над головой.
Он почувствовал это, стоя на лестнице. Определенно, в кроне дерева что-то шевельнулось. Он замер на месте и посмотрел вверх.
Одна из ветвей, зависавшая примерно в десяти футах над настилом, слегка покачивалась, хотя из-за листвы ему почти ничего не было видно. И все же там определенно кто-то был – в этот самый момент или только что, несколько секунд назад.
А может, сейчас там уже никого нет? Ну белки, или еще кого-нибудь. А может и есть.
Но что точно осталось, так это взметнувшийся в груди Люка страх. Страх этот отнюдь не исчез и морозцем проскользил по коже мальчика. Впрочем, теперь это его потайное убежище показалось ему даже еще более волнительным – ведь оно заставило его испугаться.
Ну надо же, какое место!
Он стал поспешно перебирать ногами, спускаясь на землю.
15.25.
– Я ничего не могу сделать, – сказала Клэр. – Он уже в пути.
Разумеется, для напитков было еще довольно рановато, и все же водка с тоником отчасти помогла ей успокоиться. Эми уложила Мелиссу спать и составила ей компанию.
– Где он?
– Откуда я знаю, где он. Он не сказал. Только то, что хочет повидать нас, причем сегодня же вечером. Якобы, чтобы мы могли поговорить. Бог ты мой, вот уж чего мне хотелось сегодня вечером меньше всего, так это разговаривать со Стивеном. Возможно, пару месяцев назад у меня еще могло бы возникнуть такое желание, хотя бы ради Люка. Но сейчас...
Она услышала, как от подъездной дорожки отъехал пикап Кэмпбела, и почему-то почувствовала себя такой одинокой, почти брошенной на произвол судьбы. А ведь она совершенно не знала этого человека, разве что десять минут поболтала с ним на кухне. Но он был таким нормальным, привычным спутником Дэвида и Эми, всей их повседневной жизни – еще одним человеком, который находился на их стороне, а следовательно, отчасти и на ее стороне. Чуть какая-то, — подумала Клэр. И все же ей чертовски не хотелось, чтобы он уезжал.
– Знаешь, я что-то пока не вполне понимаю, – сказала Эми. – Так он согласен на развод или нет?
– Даже и не знаю. Сказал, что хотел бы поговорить в том числе и об этом. У него был такой тон – сдержанный, напряженный. Вроде того, который появляется у него в тех случаях, когда он что-то держит про себя, что-то такое, чего ему пока не хочется касаться, но со временем все равно придется. И к тому же, как мне показалось, он уже навеселе.
– Вот и отлично. Может, наскочит на дерево.
Клэр потянулась к своему пиву. Рука ее слегка подрагивала, хотя она старалась сдерживаться.
– Я не хочу, чтобы он видел Люка, – сказала она. – Он не приехал на рождество, не приехал на его день рождения.
– А сам Люк захочет его видеть?
– Даже и не знаю. Возможно. А может, даже и не вспомнит про последние полгода. Просто обрадуется встрече с ним. Ведь он все же его отец.
Какой все же жуткий фокус с комбинацией генов выкинула природа, — подумала Клэр. – Люк, такой милый, добрый ребенок, и такой отец...
О, с Люком тоже все было очень даже непросто. Он то и дело сердился, вел себя вызывающе, особенно в последнее время. Разумеется, отчасти это было обусловлено спецификой его возраста, хотя немалую роль здесь играло также его смущение и даже негодование из-за отсутствия Стивена и того, что все это время они прожили вдвоем. Не исключено, что к этому примешивалось также ощущение Люком собственного бессилия и неспособности хоть как-то изменить ситуацию к лучшему. Ну и наконец, сказывался ее собственный страх, ее отчаяние и гнев, также проглоченный и усвоенный маленьким мальчиком.
В том, что Люк мог сердиться, в общем-то не было ничего странного, тем более, что в нем всегда ощущалось присутствие чего-то изначально доброго, готовности к проявлению заботы и внимания о других людях. Достаточно было обратить внимание на то, как он относился к Мелиссе, а впрочем, и ко всем остальным детям тоже. Сам он никогда не был задирой и не одобрял подобного поведения у других детей, хотя. Господь свидетель, был достаточно крепок, чтобы при необходимости суметь постоять за себя. И к девочкам из своего класса всегда относился очень даже по-доброму.
В таком возрасте это что-то да значило.
– Ты знаешь, он до сих пор хранит у себя в комнате подарок, который приготовил Стивену к рождеству. Птицу, завернутую в подарочную бумагу. Синюю керамическую птицу, которую они сделали в школе. О, если бы он не сказал, что это именно птица, я бы сама ни за что не догадалась. Но он сделал ее специально для Стивена.
Она была готова разрыдаться.
А вот этого не надо, — подумала Эми.
Она протянула руку над столом и опустила ее на ладонь Клэр. Это было то самое легкое пожатие, которое десятки раз за последний год останавливало слезы подруги. Останавливало или, напротив, открывало все шлюзы – в зависимости от ситуации.
Распахнулась задняя дверь дома, и Клэр невольно вздрогнула, опасаясь того, что это будет Люк. В данный момент она была не готова к тому, чтобы встретить сына, рассказать ему про Стивена. Ненавижу все это, — подумала она. – Целых шесть месяцев прошло. Могу ли я сейчас позволить ему увидеть сына?
Но это был всего лишь Дэвид, к тому же улыбающийся. Впрочем, ему оказалось достаточно лишь взглянуть на женщин, чтобы улыбка на его лице сразу же померкла. Он остановился в дверях.
– Что случилось? – спросил он.
– Сюда едет Стивен, – ответила Эми.
– Что?
– Вот, полчаса назад позвонил и сообщил нам эту радостную новость.
Дэвид притворил за собой дверь. Затем подошел к старинному «Кулерейтору», достал банку пива, откупорил ее и столь же аккуратно закрыл дверцу холодильника. Все эти движения он совершил медленно и с подчеркнутой осторожностью, словно опасаясь того, что и входная дверь, и дверца холодильника, и бутылка могут от малейшего сотрясения разлететься на атомы.
– А как же насчет распоряжения судьи, ограничившего подобные контакты?
– Судя по всему, он решил наплевать на них, – сказала Эми.
– Ну да, конечно. Ему всегда было на всех наплевать.
Он подошел к телефону и снял трубку.
– Кому ты звонишь?
– Вику Манетти, в полицию.
– Подожди! Подожди минутку, – сказала Клэр.
Дэвид поднял на нее удивленный взгляд. Он очень добрый человек, — подумала Клэр, – и действительно заботится обо мне. Но все дело в том, что я пока и сама толком не знаю, следует ли это делать.
Он опустил трубку на рычаг и продолжал смотреть на Клэр.
– Чего мне подождать? – спросил он.
– Люк, – ответила женщина. – Я думаю о Люке.
Он подошел к столу. Клэр отчетливо чувствовала бушевавшие в его душе гнев и возмущение.
– А при чем здесь Люк, Клэр? Однажды Люку уже довелось наблюдать, как ты стояла, прижавшись спиной к стене, тогда как Стивен в хмельном угаре хлестал тебя по щекам. И не по этой ли именно причине судья и принял тогда свое решение об ограничении их контактов?
– Да, это так.
– Так при чем же здесь Люк?
– Стивен все же его отец. И потом, прошло уже целых полгода.
– Ну так что же?
– Люк очень скучает по нему. Правда, в последнее время он старается не касаться этой темы, но я знаю, что это всего лишь защитная реакция. Ему все равно недостает отца. Мне бы хотелось, чтобы все обстояло иначе, однако это действительно так. И потому я не уверена в том, что у меня есть право...
– Разумеется, у тебя есть право. У тебя есть все права на то, чтобы...
– В тот вечер Стивен сильно выпил.
– Похоже, он и сегодня уже изрядно навеселе, – заметила Эми.
Внезапно Клэр почувствовала себя вконец измотанной, и отрицать этого не было никакого смысла. Голос в трубке то чуть заплетался, а то приобретал подчеркнутую решимость и ясность, словно говоривший в очередной раз мобилизовал все силы, чтобы взять себя в руки. Клэр вспомнила тот вечер на кухне, когда она кричала Люку, чтобы он шел к себе в комнату – и увидела сына, объятого ужасом, куда-то бегущего. Вспомнила она и Стивена, который навис над ней, словно олицетворяя собой яростное желание убить ее или, что еще хуже, изнасиловать. Он тогда изо всех сил хлестал ее по щекам, бил кулаком по ребрам и груди, причем явно старался попасть именно по груди, словно в ней для него заключался какой-то особый смысл. Впрочем, наверное, такой смысл действительно имелся, поскольку на протяжении последних нескольких месяцев он ни разу не занимался с ней любовью, вместо этого предпочитая пьянствовать – а она в тот вечер взяла и спросила его, почему он так поступает, ей все еще хотелось спасти их брак. Поначалу она даже не догадывалась о том, что муж сильно пьян, но затем он вдруг начал «объяснять» ей, почему избегает ее, каждым ударом своих кулаков по груди втолковывая в нее эту причину – он попросту ненавидел, презирал ее женственность, ее тело, ее ненавистную ему плоть.
– Я сама позвоню, – сказала Клэр.
– Позволь мне, – мягко отстранил ее Дэвид и опустил руку ей на плечо. – Я знаком кое с кем из этих людей.
Он снова подошел к телефону и стал набирать номер. Клэр посмотрела на Эми – та кивнула ей, словно говоря: «Все нормально. Дэвид знает, что делает». И снова сжала ее ладонь.
– Алло? Глория? Вик на месте? Это Дэвид Холбэрд из Черной речки.
Внезапно в доме зависла напряженная, гнетущая тишина – именно сейчас, когда происходило все это, когда Дэвид за нее действительно обращался в полицию с просьбой оградить ее от Стивена.
Она вспомнила свой сон в ту ночь. Стивен превратился во что-то, похожее то ли на вампира, то ли собаку, а может, и на змею. Он лежал, распластавшись на ее теле, вжимая ее своей тяжестью в кровать, впиваясь зубами в ее шею. А потом, действительно как собака, принялся отдергивать голову, потряхивая ею и сжимая в зубах клочья ее мяса.
Сны о собаках с некоторыми вариациями сопровождали ее с самого детства, когда она нередко просыпалась от них и обнаруживала, что постель под ней мокрая.
Но то было первым разом, когда собака вдруг оказалась Стивеном.
– Угу. О'кей. Я вкратце объясню тебе, какая у нас здесь сложилась ситуация. Можешь себе представить: пригласили в гости женщину и ее восьмилетнего сына. Женщина является старым другом нашей семьи и в настоящее время оказалась в довольно трудном положении, связанным с разводом. Суд наложил ограничение на визиты мужа. Да, физическое насилие тоже было. В общем, ему запрещено под каким бы то ни было предлогом встречаться с ними. И вдруг этот звонок, в котором он сообщает, что едет к нам из Коннектикута. Если верить его словам, то до нас он доберется где-то к вечеру, хотя никто здесь понятия не имеет, что и как следует делать в подобной ситуации.
У него на лице появилось озадаченное выражение.
– Что ты имеешь в виду – есть ли у меня револьвер? Глория, ты что, шутишь?
Он продолжал с легкой улыбкой на губах слушать свою невидимую собеседницу, тогда как обе женщины неотрывно смотрели на него. Постепенно голос его заметно успокоился.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30