Оставив машину с водителем на обочине дороги (к самому аэропорту грузовики не допускались), я пошел в нижний зал прилета. Передо мной автоматически разъехались стеклянные створки (иногда они разъезжались, иногда нет, и порой можно было набить себе на лбу шишку), и я очутился внутри. Тускло освещенный зал ожидания, скамейки, заполненные пассажирами. Я пробрался к табло и нашел нужный рейс. Уже прибыл. Правое крыло. Я подошел к дверям с правой стороны зала, там должны были выходить пассажиры, и спросил толпившихся у дверей встречающих: - Из Улан-Батора еще не выходили? Откликнулась высокая девушка в очках: - Вы из зоопарка? - Да. А вы из зоологического института? Она кивнула: - Сейчас манулов вывезут. Я уже издали у таможенных стоек их видела. - Манулов? - Да нет, наших аспирантов из Монголии. Они с собой манулов везут как личное имущество. Я облегченно вздохнул, "личное имущество" означало, что мне не придется тратить несколько часов на таможенное оформление животных. Настроение сразу улучшилось. В это время из дверей показались два молодых монгола, катившие перед собой тележки, нагруженные небольшими ящиками. Всего было восемь ящиков, в каждом по манулу. Шесть из них шли в зоопарк. Я раздобыл еще две тележки, и мы повезли животных к машине. Монголы и девушка были разочарованы, увидев вместо ожидаемого автобуса грузовик. Они рассчитывали, что я подброшу их до города. - Извините, ребята, автобус забрали под шведскую делегацию. Из Стокгольмского зоопарка. Катают шведов по городу. Культурная программа. Аспиранты, захватив два ящика, уныло поплелись на остановку рейсового автобуса. А мы с водителем ящики с манулами поставили в кузов. Одну тележку водитель тоже закинул в грузовик: "Пригодится",- а остальные тележки мы побросали на обочине. Кому нужно - подберут! Мы приехали в зоопарк уже вечером. По доброй, старой традиции животных никто не встречал. Да и не собирались встречать. Заведующий отделом, высокий лысый мужчина, сказал мне: - Когда привезешь манулов, ты их из ящиков в клетки пересади. Они очень долго в пути, боюсь, как бы за ночь не подохли. Я ничего не ответил, промолчал. Потом можно будет сказать, что не расслышал. Как же, буду я полночи ковыряться! А завтра, с утра, снова в путь-дорогу обезьян в аэропорт везти. Если так любят животных, так за них беспокоятся, пусть сами встречают манулов! Встречают и пересаживают. Ветпункт встретил меня птичьим щебетом. Свет зажег, они и защебетали. Весь карантин был заставлен клетками с птицами. Таможенники где-то конфисковали контрабанду и передали зоопарку. Самим-то им держать негде. Я занес ящики внутрь. Потом присел перед ними, заглядывая в затянутые проволочной сеткой окошки. До этого просто не было времени посмотреть: какие они? На меня ответно немигающими желтыми глазами смотрели кошки. Круглые мордочки с толстыми щечками. Манулы. И там, дальше, мне рассказывали, должен быть еще толстый хвост. Только не разглядеть. Я заглянул в каждый ящик. Все живые, не вялые. Ничего с ними до утра не случится. Потушил свет и запер дверь ветпункта. У метро распили с водителем бутылку портвейна. И - до завтра! Утром я зашел в дирекцию за документами. - Здравствуй! - приветствовал я своего начальника отдела (мы давно вместе работали и были на "ты").- Ну как там манулы, живы? - Еще как живы! Драться лезут,- ответил тот, поглаживая гладко выбритый подбородок.- Мне сейчас из секции звонили: девочке-лаборантке, которая их пересаживала, всю руку исцарапали, до крови. Я улыбнулся: - А так бы мне. Кто бы сейчас с обезьянами поехал? - Тоже верно,- ответил начальник, склоняясь над бумагами. На том мы и расстались. А через пару месяцев я услышал от него совсем иное. - Манулы-то, оказывается, кошачьим СПИДом инфицированы,- сказал начальник отдела. - А что это такое? - Да то же, что и человеческий. Бьет по иммунной системе. Неизлечим. Говорил я нашим - не надо! Манулы все дикие, из природы, кто знает, какой пакости нахватались? Так нет: "Редкие животные, украсят зоопарк". А теперь им ничего, а мне отвечать. - За что? - А ты не в курсе? Девочка, которую манулы исцарапали, тоже заразилась. - Это точно? - Точно,- уныло кивнул начальник.- Мы для проверки в Англию образцы крови посылали - и манулов, и девочки. Вчера факс получили: у всех кошачий СПИД. Что делать, не знаю,- говорил он, не глядя на меня, куда-то в сторону смотрел. В кабинет зашла его заместитель - низенькая полная женщина в очках. Начальник, потирая лысину, повернулся ко мне: - У тебя все? Через несколько минут, уже у вольеры с овцебыками, я вспомнил про письмо на таможню. Надо его подписать. Я вернулся, но не стал заходить - сквозь приоткрытую дверь кабинета донеслось мое имя. Прислушался. - Несовершеннолетняя, семнадцать лет! - сокрушался начальник отдела. - Да,- вздохнула заместитель,- такая молодая... - Не молодая, а несовершеннолетняя!- перебил ее начальник.- И я же отвечаю! Если бы кто-то другой! Взрослый.- И тут он назвал меня.- Даже если бы заразился, считалось бы как производственная травма. Инвалидность бы потом оформили. Просили же его: пересади манулов! Отказался. А за несовершеннолетнюю меня же под суд отдадут! Я отступил от двери. Ну и ну! Многое я повидал в зоопарке, но это было что-то новое. Потом были поездки с леопардами, потом поездка за змеями, а за ними еще и еще поездки. Хмурые таможенники, крокодильчики, разбегающиеся из ящика, который меня заставили вскрыть: "Не даешь рентгеном просвечивать? Вскрывай!" Кладовщица, которая ни за что не хотела принимать на самолет белого медведя - перегруз тридцать килограммов. "Ну что мне от медведя отрезать эти тридцать килограммов!" - кричал я. И в ходе дальнейшего разговора откровенное: "Сколько дашь?" "Ну, нет у меня денег вам заплатить - мы бюджетная организация,- ну, нет!" История с манулами забылась. Почти забылась. Червячок остался: как там эта девочка? Вместо меня ведь... Давил в себе это. Я-то причем? Проскочил - и слава богу. А червячок оставался... Через год я не выдержал и решил зайти в секцию, где работала заболевшая девушка. - Она у нас не работает, уволилась. - Давно? - Давно, нас еще здесь не было,- отвечали мне две женщины в синих матерчатых комбинезонах и резиновых сапогах, готовившие корма для животных. - А остался кто-нибудь, кто с ней работал? - Наверно, наш зоотехник, но она в декретном отпуске. Я пошел в дирекцию, к начальнику отдела. - Какая девочка? - удивился тот. - Ну которая кошачьим СПИДом заразилась. Сам же мне рассказывал! - Не помню,- отвечал он, пожимая плечами.- За этот год столько всего приключилось, что и не упомнишь.- Начальник с недоуменной улыбкой смотрел на меня. И взгляд у него был прямой и открытый. Почти по Горькому: а была ли девочка? "Наверно, не была",- решил я. И поехал в аэропорт... Вскоре зоопарк сделал манула своей эмблемой. Теперь на всех официальных бумагах зоопарка, на рукавах курток сотрудников можно увидеть его изображение. Символ зоопарка.
Вахтер Роман
В воскресенье я дежурил в дирекции. Никаких особых обязанностей, только на звонки отвечай. А звонки были дурацкими. Какой-то чудак хотел поскорее заполучить для музея скелет недавно павшего слона. "Да подождите немного, директор подойдет, с ним и поговорите". "Нет, я по опыту знаю: скелет ждать не будет",- печально произнес говоривший и повесил трубку. Бесцеремонные телевизионщики пытались вызнать у меня домашний телефон пресс-секретаря зоопарка, утверждая, что знают ее с детства, и тут же спрашивали: "Кстати, как ее зовут?" Наглый народ! Хотя среди журналисток встречаются симпатичные. Как та, с телевидения, что все допытывалась у меня (во время очередного дежурства): "А правда, что ваш директор в молодости работал таксистом?" Девушка собирала компромат на директора зоопарка. У него появились враги, когда он собрался баллотироваться в депутаты. "Нет, таксистом наш директор не работал,- ответил я.- А вот швейцаром в ресторане - да, был". Подробности заинтересовавшейся журналистке я обещал рассказать при личной встрече. Завтра, в кафе. Так и не узнал, пришла ли девушка на встречу, потому что я - не пришел. Из Китая прилетели тигры, и мне пришлось ехать в аэропорт встречать их. От воспоминаний меня оторвал новый звонок. Детские голоса, перебивая друг друга: "Позовите Мишу". "Какого Мишу?" - не понял я. Смех: "Как какого? Косолапого". Я: "Приходите в зоопарк. Я вам медведя покормить дам. Из ручек". Вышел в коридор. Подальше от телефона. Взгляду не на чем остановиться. Голые стены. Единственное их украшение - знакомый до одури план нового, будущего зоопарка. На нем штрихами и пунктирами нанесены вольеры и клетки, сплошным зеленым - парковые участки. Тоска зеленая. Внизу хлопнула дверь, послышались тяжелые шаги на лестнице, и в коридоре появился грузный пожилой мужчина, одетый в черное потертое пальто. "Роман, работает вахтером",- вспомнил я. Часто видел его, когда привозил животных в зоопарк. Наш грузовик останавливался у запертых ворот, водитель гудел, и из зелененького домика у проходной появлялся Роман, спускался по ступенькам с высокого крыльца и открывал нам ворота. А потом закрывал их за нами. - Здравствуй, Роман! - Здравствуй!- ответил тот, переводя дыхание. Видно, запыхался, поднимаясь по лестнице.- Директор у себя? - Его пока нет, но есть заместитель. - Пойду к нему. - А что случилось? - Жаловаться буду. Охранник наш лезет и лезет. Покоя нет. - Пристает? Роман улыбнулся: - Думаешь, с этим?- Он сделал руками движение, будто кого-то на что-то насаживал. - Нет, что ты! Разве не знаешь, директор запретил нашим гомосексуалистам этим в зоопарке заниматься. На работе - ни-ни! Слово с них взял. - А на что жаловаться хочешь? - Издевается он! Еду из дома принесу - спрячет ее. На табурет присяду столкнуть норовит. И все с подковырками. Хочу, чтобы директор ему сказал: "Романа не обижай!" Директора, говоришь, нет? Ну, пусть заместитель.- И он, тяжело дыша, пошел дальше по коридору. Вскоре я вспомнил эту встречу. - Романа, вахтера нашего, знаешь?- спросил меня маленький лысоватый водитель во время очередной поездки в аэропорт за животными. - Знаю, видел недавно. - Ну удивил он меня! Встречает у проходной и просит: "Можно я у тебя дома двадцать третьего февраля посижу?" Я сначала подумал: отметить со мной хочет? Так он непьющий. Ни капли. Стал спрашивать: что такое? Роман сначала отмалчивался, а потом рассказал, что на днях он в дирекцию ходил... - В воскресенье,- подсказал я. - Наверно. И там заместитель директора предупредил его: "Двадцать третьего февраля будьте, Роман, осторожней - в Москву приезжают семьсот тысяч боевиков "Памяти". Будут устраивать еврейские погромы". Роман-то у нас еврей. Вот он у меня и решил спасаться. "Я тебе совсем не помешаю,- просит,посижу где-нибудь в уголке, книжку почитаю". "Приходи,- говорю,- только зря опасаешься, вздор тебе какой-то сказали, никто вас, евреев, бить не собирается". Уж у меня какие только знакомые ни есть, ну ни от кого я этого не слышал, чтобы идти и громить! А тот все свое: "Ну, можно я у тебя посижу?" "Приходи, сиди, я же не отказываю. Только, если так боишься, уезжать тебе надо. Родственники-то, наверно, есть за границей?" Головой кивает: брат у него в Америке. "Вот и езжай к нему". "Не могу,- отвечает,- я слово директору дал. Он меня похоронить обещал". "Не понял?!" Оказывается, когда Роман пришел на работу устраиваться, директор его спросил: "Уезжать из страны не собираешься?" Это еще до перестройки было. "Да нет, пока не собираюсь". "Пока - не годится,- говорит директор.- За тебя с меня спросят. Или обещаешь, что не уедешь, или не работаешь. Или слово, или работа". Роман: "Но я же здесь совсем один остаюсь. Похоронить некому будет!" Директор ему и говорит: "Не бойся. Умрешь - похороню". Тогда Роман и пообещал: "Не уеду". Слово дал. "Чудак ты,- говорю Роману,- это же когда было? При советской власти. Сейчас директора твое слово не колышет. Да если бы у меня брат в Америке был - я бы и секунды не думал. Езжай!" А Роман все свое: "Нет-нет, я слово дал!" - Ну и что, приходил он к тебе на двадцать третье?- спросил я. - Пришел. Действительно, с книжкой. "Я посижу?" "Сиди сколько хочешь". "Нет-нет, я до вечера только". "Чай попьешь?" Отказывается: "Зачем на меня тратиться?" Да чем тратиться? Чаем? Еле заставил стакан чая выпить. А пока он у меня был, я его спросил: "Имя-то у тебя почему такое? Вроде у евреев Романов не бывает". Оказывается, и не Роман он вовсе, а Абрам. По-новому его на работе называть стали: "Давай мы тебя Романом звать будем! Нам привычнее..." Он и не отказался: Роман - безопаснее. Так весь день у меня и просидел. С книжкой. А вечером поднялся и уходить собирается. "Странный ты,- говорю,- вечером же еще опасней ходить. Оставайся ночевать, раз уж так". Отказался: "Я боюсь надолго квартиру одну оставлять". И ушел. Ой, чудной! В последний раз я услышал о Романе через полгода. Водитель автобуса, на котором мы везли в зоопарк снежных барсов, сказал: - А я вчера ездил Романа хоронить, вахтером у нас работал. - Его убили?!- вырвалось у меня. - Романа? Что ты! Своей смертью умер. С сердцем у него плохо было. Директор похороны оплатил. И мой автобус дал, на кладбище отвезти. "Я обещал",говорит. - Так, значит, своей смертью умер?- переспросил я водителя. - Ну да, конечно. Но я только покачал головой. Я-то знал, что Романа убили. Его убили приехавшие в Москву семьсот тысяч боевиков.
О любви к животным
За стеклом террариума, свернувшись кольцами, спит гигантская змея. Анаконда. Возле нее сидит кролик. Он дрожит. Бежать ему некуда, вокруг стекло. В террариуме жарко, очень жарко, а кролик дрожит. Я видел этого кролика своими глазами, когда зашел в герпетологию (змеюшник).
Вот кольца начинают шевелиться. Скоро змея проснется. Она обовьется вокруг кролика и медленно его задушит. Медленно - чтобы не поломать кролику кости, их острые края могут поранить змее кишечник. Задушит и заглотнет. Время от времени снаружи к стеклу приближались внимательные глаза зоопарковцев-герпетологов: как там дела? Кролик все так же сидел спиной к змее, не поворачивался. (Если не видишь - ее нет?) И дрожал. Герпетологи бросили кролика живым на съедение анаконде вовсе не потому, что они садисты.
1 2 3 4