которой приказал:
— Все, иди.
Подождал, пока он покинула хранилище, и закричал в трубку:
— Принцесса?! Это действительно ты. Принцесса?! Ты где?!
— В отеле…
— Представляешь, Принцесса, а меня понизили на новую синекуру! Назначили пятым замом! Возложили на голову новую, одиннадцатизубую корону!
— Поздравляю…
— Ты что, ты плачешь? Что случилось?
— Ничего… Тоскливо… Я хочу тебя увидеть…
— Сейчас я не могу, сейчас я на службе. А в пятнадцать ноль-ноль у меня первый выход за Железный Бастион. Но если ты хочешь, я не пойду. Если ты хочешь, я приеду к тебе сейчас, прикажи только.
— За Железным Бастионом ты должен побывать обязательно, слышишь, обязательно. Сегодня. А потом мы встретимся, я буду ждать тебя в отеле. Я ждала тебя ночью, я надеялась, что ты придешь…
— Да ведь ты же не приказывала!
— Неужели я должна была приказать тебе даже это?
— Я боялся…
— Меня боялся?
— Нет, твоей короны. Все-таки двадцать один зуб… Как только представлял себе их все в короне, так сразу и боялся.
— Вот видишь, человек и корона не одно и то же. Никогда и ничего не бойся — все наши несчастья от страха. И вот от этих самых корон. Я буду ждать тебя в «Черном яблоке», приходи вечером. До свидания…
— Подожди!
В трубке что-то щелкнуло. Я крикнул:
— Я люблю тебя! Ты слышишь меня, Принцесса?
— Я тебя хорошо слышу, — ответил мне чей-то грубый голос, положи трубку на стол.
Вытянувшись в струнку, я положил. В хранилище просочилось белое дымное облачко. Оно колыхнулось… и материализовалось в братца, несколько от меня физиологически отличающегося, средних лет, на котором было поношенное широкополосое платье без пуговиц на платье и корона с девятнадцатью зубьями на короне.
— Голос узнаешь? — не очень свойственным братцам, несколько от меня физиологически отличающимся, грубым голосом спросила меня материализовавшаяся братец.
— Так точно! Братец Э-э!
— Докладывай. — Она уселась на стул под портрет Самого Братца Президента и отечески уставилась на меня накрашенными отеческими глазами.
Я почему-то молчал.
— Ну?
— Докладываю! — рявкнул я. — Вчера я встречался с братцем Принцессой!
— Почему в частных беседах ты называешь его просто Принцессой, без положенного инструкцией «братец»?
— Он приказала.
— Ладно. Но все равно мы не можем не отреагировать на нарушение инструкции. Придется записать тебе выговор с предупреждением в братцевский билет… Ничего, не расстраивайся, через неделю выговор снимем. Докладывай дальше.
— Докладываю: он ждала меня в холле отеля «Черное яблоко»!
— Знаю.
— Докладываю: он возила меня в Великую Мечту!
— Знаю, докладывай дальше!
— Докладываю дальше: мы смотрели через глазки на дикий хаос окружающей Наш Общий Дом ядовитой среды!
— Хватит докладывать! Рассказывай, что он тебе говорила.
— Рассказываю: говорила он много!
— Вот и перескажи мне все слово в слово, просто перескажи, понятно? Нормальным братцевским языком…
— Есть! Так точно!
— Ну?
— Слово в слово, братец Э-э, я не помню. Болтала о разных пустяках…
— Говоришь, о пустяках? Ну а не о пустяках он разве не болтала? Например, о том, что атмосфера ядовитой окружающей среды неядовита?
— Вообще-то, братец Э-э, вообще-то на самом леле он иногда болтала такое, что у меня просто корона вяла. Но только я в этом совсем ничего не понял. Например, рассказывала о каких-то птицах, которые будто бы летают по ядовитой окружающей среде куда им вздумается… Ну, конечно, это не птицы летают, это летают иллюзии, но ведь даже иллюзии… куда вздумается… Иллюзиям тоже куда вздумается летать не полагается! Или вот про луну, которая вроде бы как бы фонарь, но только никакой не фонарь и ни на чем не держится… Бред чистейшей воды. Или, как ты справедливо говоришь, братец Э-э, будто бы там неядовитый воздух… Ха-ха… Ха-ха, выдумает же такое…
— Значит, ты не поверил братцу Принцессе?
— Я? Да как можно, братец Э-э! Упаси меня Сам Братец Президент! Почти ни одному слову за целый день не поверил.
— Не поверил самому Сынку Самого Братца Президента, дай им обоим Сам Братец Президент здоровья? Двадцатиоднозубой короне не поверил? Ты что себе позволяешь, а, братец Пилат III?
Я кашлянул. После того, как я кашлянул, я сильнее вытянулся в струнку. Мгновенно оценил ситуацию, в которую но неосторожности угодил по самую корону, и рявкнул что было мочи:
— Держал пальцы крестиком, когда не верил!
Братец Белый Полковник в личине братца, несколько от меня физиологически отличающегося, повторила мой кашель, пошевелила короной и сказала:
— Ну-ну… А ты, братец Пилат III. братец не дурак…
— Служу Нашему Дому!
— Но что означает это твое «почти»? Чему-то, выходит, поверил, когда у тебя пальцы были крестиком, чтобы не верить, когда с тобой разговаривает двадцатиоднозубая корона?
— Когда верил держал крестиком и другую пару пальцев! — бодро отчеканил я.
— Ну-ну, ну-ну…
Братец Белый Полковник в личине перевела свой отеческий взгляд с меня на свои отеческие руки. Сложила из пальцев сначала один крестик, поразмышляла, вздохнула, пошевелила короной. Потом сложила второй крестик, снова о чем-то поразмышляла, помотала короной из левой стороны в правую сторону и, взглянув на меня очень отечески, сказала:
— Молодец!
— Служу Нашему Дому!
— Так чему ты поверил, когда держал две пары пальцев двумя крестиками?
— Братец Принцесса рассказывала, что будто бы в шикарных дворцах двадцать первого яруса в специальных комнатах растут иллюзии деревьев. Вот я и подумал, что, может, действительно как-нибудь растут, по только, конечно, под стеклянными колпаками, которых братец Принцесса в силу, так сказать, своих странных причуд почему-то не видит.
Братец Белый Полковник, одетая в потрепанное широкополосое платье без пуговиц на платье, сделала лицо личины крайне печальным.
— Жаль, — сказала он.
— Кого жаль, братец Э-э? — не понял я.
— Тебя жаль, братец Пилат III. Жаль, что такой преданный Нашему замечательному Дому братец поверил столь очевидной нелепице. Ну-ка, подумай как следует и скажи: зачем хоть кому-то понадобилось бы держать у себя в шикарном дворце иллюзии деревьев? Да хоть бы и под стеклянными колпаками?
— Так точно, — сказал, рявкнув, я. — Я всю ночь ломал себе над этим вопросом желудок — ни к чему!
— Вот именно. Вот видишь, что значит здравая логика. Думать нужно, прежде чем что-то подумать…
Взгляд братца Белого Полковника в личине снова стал предельно отеческим.
— Сам Братец Президент и братцы из Кабинета Избранных очень обеспокоены причудами братца Принцессы. Кто бы другой на его месте… то есть не на месте братца Сынка, а на месте братца с причудами… уже давно бы подвергся общеукрепляющему курсу психотерапии и психоинъекций Кабинета Избранных, но это дело слишком, очень слишком деликатное — братец Принцесса ведь не просто братец, а братец Сынок. И мы просто обязаны помочь ему справиться с некоторыми причудами. Не навязчиво, осторожно, тактично. Ты получил в связи с этим огромной важности спецзадание. А ты вместо того, чтобы его причуды стали непричудами, сам распускаешь по Нашему замечательному Дому разные абсурдные слухи.
— Это ты, братец Э-э, про братца непорядочную шлюху Инфанту?
— Про него самую.
— Так ведь я всеми силами стараюсь сделать причуды непричудами, братец Э-э. Всеми силами. Согласно полученным ранее инструкциям. Но только братец Принцесса несколько заразна, и его зараза иногда чуть-чуть проникает в меня. Хотя я и делаю пальцы крестиком. Вот меня и тянет порой проверить, как разный абсурдный бред действует на нормальных братцев. Зараза тянет… Но бред — он и есть бред!
— Ну— ну… Ты ведь, по моим агентурным данным, братец не дурак. Луна — не такой уж и бред, а всего лишь полубред, поскольку сама луна — бред, а свет от луны светит… хотя и не греет… Но наличие в хаосе ядовитой окружающей среды не бредовой, а всего лишь полубредовой луны — есть святая домовая тайна, которую все посвященные в нее братцы должны свято беречь. Однако вернемся к братцу Принцессе. Так как ты страдаешь некоторой забывчивостью, впредь все ваши разговоры будешь записывать на микромагнитофон…
Братец Белый Полковник в личине братца, несколько от меня физиологически отличающегося, протянула мне орден Великой Ревизии с двадцатизубой короной.
— Прицепи его торжественно к лацкану фрака. Вот эта микрокнопка — включение, вот эта — выключение. Орден облекает тебя в мантию огромной власти, помни об этом постоянно.
— Так точно! — радостно рявкнул я.
— И смотри у меня, впредь будь осторожнее, а то как-нибудь доиграешься… Шалун… Корону-то, когда трахаешься, надвигаешь на глаза не очень плотно, особенно на службе, щелочку всегда оставляешь. Я за тобой постоянно подсматриваю. Эх, привлеку как-нибудь за порнографию… Ладно, не надо трепетать, пока не привлеку. А сейчас, ну-ка, позови сюда братца Клеопатру II.
Я позвал:
— Братец Клеопатра II!
ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ
Бронированная дверь открылась, и в бронированное хранилище просунулась корона братца Клеопатры II.
— Чего изволите? — рявкнула он.
— Ну-ка, зайди, братец Клеопатра II, — пригласила его братец Белый Полковник в очередной личине.
Братец Клеопатра II прошла в хранилище и крепко-накрепко закрыла за собой, братцем Клеопатрой II, на толстый бронированный засов толстую бронированную дверь.
— Братец Клеопатра II отлично зарекомендовала себя на прежнем месте: по последнему делу, которое он вела, два недававших подписку о неразглашении сотрудника Министерства внешних вертикальных сношений отправлены прямиком в ближайший участок Ордена Великой Ревизии, а трое посвященных — прямиком на арену гладиаторов. Кстати, братец Клеопатра II, сегодня как раз состоится матч с непосредственным участием одного из них, надеюсь, ты не пропустишь это поучительно-наглядное зрелище.
— Так точно! — расплывшись в улыбке, рявкнула братец Клеопатра II.
— Да и тебе бы, братец Пилат III, не мешало бы не пропустить.
— Так точно!
— Братец Клеопатра II будет помогать тебе в твоем святом деле спецзадания насчет братца Принцессы. Он будет помогать тебе в твоих связях с братцем Цезарем X, поскольку служит у братца Цезаря X на полставки. Все, на этом моя миссия закончена…
Братец Белый Полковник сбросила с себя личину, превратилась в дымное белое облачко, колыхнулась… и дематериализовалась в телефонную трубку Скоро дематериализовалась и несколько отличу! ющаяся от меня личина.
— На матч пойдешь? — спросила братец Клеопатра II.
— А как же?! Приказано…
— Знаешь, мне бы очень не хотелось отправлять тебя на арену гладиаторов. Но отношения отношу ниями, а служба службой, так что ты при мне корону держи востро.
— И ты при мне корону держи востро, — ответил я. — Я уже при тебе держу.
Сказав друг другу это, мы прослезились нашим отношениям и обнялись.
Потом братец Клеопатра II присела на край стола, который был у стола впереди, и взяла в руку телефонную трубку. Набрав номер, он спросила:
— За тебя на бывшего братца Бисмарка VII поставить?
— Поставь.
— Сколько? — это мне, а в трубку: — На бывшего братца Бисмарка VII. Пять семизубовиков. Говорит братец Клеопатра II, — и снова мне: — Сколько?
— Десять.
— Десять одиннадцатизубовиков на бывшего того же братца от братца Пилата III.
Когда он положила трубку, я спросил:
— Братцу Малюте Скуратову XXXII заветную бутыль отнесла?
— Конечно.
— А что он?
— А он сказал, что очень хочет тебя увидеть.
— Ясно…
Я вдруг почувствовал, что мне очень хочется братца Клеопатру II.
Я притянул его к себе, он весело хихикнула. Задрав подол его платья к его вместилищу разума, я натянул покрепче на глаза корону и повалил его на пол.
— Ласковый, — сказала он.
ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ
Мой преемник прибыл в департамент ровно в тринадцать ноль-ноль. Братец Клеопатра II передала ему инструкторскую книгу, я передал ключи от сейфа и хранилища. После этого мы с братцем Клеопатрой II перебрались в мой персональный кабинет.
Мой персональный кабинет пятого зама оказался просторным и светлым. Вечная песня радости Железного Бастиона пелась в нем гораздо радостнее, чем в хранилище. Возле окна там стоял большой пластмассовый письменный стол, по стенам — стулья, два кресла, персональный бар пятого зама, холодильник, причем ни с чем не совмещенный, торшер, кожаный бело-черный диван, столик для закусок, телевизор. И, конечно, флаги между висевшими на стенах портретами братцев из Кабинета Избранных, возглавляемых самим портретом Самого Братца Президента.
Братцев охранников из вневедомственной охраны Д-1151 охранения портретов и знамен сюда пока еще не прислали.
Братец Клеопатра II сразу же расположилась на диване, справедливо решив, что отныне это его основное рабочее место. Я же стал осматривать персонально свой кабинет, основательно осмотрев, заглянул в замочную скважину сначала одной таинственной бронированной двери, потом — другой. За одной была ванна, за другой — унитаз. Оказывается, в персональном кабинете пятого зама ванна и унитаз были не совмещенными.
— Время? — спросил я братца Клеопатру II.
Он посмотрела на стену, где висели часы, и, отвечая, рявкнула:
— Тринадцать десять!
— Если уже тринадцать десять, то нам пора обедать. Пойдем, что ли, в буфет?
Заместители начальника департамента обязаны заказывать обеды в персональные кабинеты.
— Ну так и закажи.
— На сколько братцев? Ты что, не голодна?
— Вот еще! — ответила братец Клеопатра II и позвонила куда надо.
Откуда надо минут через пять в мой персональный кабинет приехала автотележка, которой управлял братец рассыльный обедов. Он переставил привезенные тарелки и блюда с автотележки на стол для закусок, дал мне расписаться в ведомости и уехал. Я внимательно осмотрел мой персональный бар и нашел, что его содержимое вполне соответствует моему новому довольно низкому персональному положению. Выбрав из нескольких заветных бутылей самую заветную, я наполнил божественным нектаром бокалы. Мы выпили. Я подцепил с тарелки вилкой серый, тонкий, в белых прожилках ломтик кусочка колбасы и сказал:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24