— У меня есть оружие против Филиппа Лейланда, о котором он не подозревает.На лице Несты отразилось жесткое одобрение.— Вы и правда ему скажете?— Скажу, если он начнет диктовать условия. Я не хотела бы опускаться до того, на что оказался способен он, но мне начинает казаться, что, когда имеешь с ним дело, нельзя оставаться щепетильной.— Она повернулась к Марите.— Не тревожьтесь, сеньорита Акуарас. Я заберу у него ваши письма.Марита сразу же начала улыбаться. Руки ее сложились спокойно, пальцы больше не были тревожно сжаты.— Я знала, что вы мне поможете, мисс Кэрол. Когда мы встретились, я сразу почувствовала, что мы будем друзьями.В голосе ее уже звучала привычная жизнерадостность. Моргана надеялась, что оправдает доверие юной девушки. Судя по тому, каким ей теперь представлялся характер Филиппа, это должно было получиться.— Теперь, когда мы более или менее решили этот вопрос, по-моему, нам следует попросить принести свежего чая,— предложила Неста.— Этот уже остыл.— Я пойду и приготовлю,— вызвалась Моргана.— Тереза, скорее всего, занята обедом.— Ты останешься пообедать с нами?— спросила Неста у юной португалки, но Марита с сожалением покачала головой.— Мне бы очень этого хотелось, но, к сожалению, я должна вернуться. Мы сегодня ждем гостей, и мне надо быть дома.Продолжения разговора Моргана не слышала: она ушла на кухню и начала готовить чай. Что потребует Филипп за возвращение писем и почему он захотел, чтобы она вела переговоры о них? Уже один этот факт доказывал, что он — не тот, кем она считала его раньше, в Англии. Требовать что-то за возвращение писем! Она снова подумала, как страшно ошиблась в нем.Когда Моргана вернулась в гостиную, Марита уже снова казалась совершенно счастливой и болтала так, словно у нее нет абсолютно никаких забот. Да, она определенно была человеком настроений. Моргана только надеялась, что не заставит ее снова погрузиться в глубины отчаяния.Разлив чай, она дала чашку Марите, потом Несте и, насыпая сахар в свою чашку, спросила:— Филипп прислал вам письмо сегодня днем?Марита кивнула.— Да. Это меня очень удивило. Я не виделась с ним уже несколько недель и считала, что все забыто и все в порядке, как вдруг пришло это письмо.Моргана кивнула головой, все так же задумчиво помешивая ложечкой чай. Она обдумывала то, что неожиданно пришло ей в голову. Видимо, он написал это письмо сразу же после того, как они расстались сегодня днем, когда она отказалась от встречи с ним. Ей все еще не вполне были понятны цели Филиппа, но было достаточно ясно, что они касаются ее, а не Мариты. Иначе он написал бы сразу после того, как стало понятно, что планируется ее помолвка с Мануэлем, который, видимо, отвечает всем требованиям семьи Акуарас.— Вы разрешите мне оставить это письмо у себя?— спросила она. Марита кивнула и снова отдала ей письмо.Моргана во второй раз прочитала записку, опять обратив внимание на то, что относилось к ней самой. Может быть, Филипп собирается воспользоваться этими письмами, чтобы заставить ее встречаться с ним? Было ясно, что он правильно понял ее отговорки относительно совместного обеда. Но если это так, то почему он хочет ее видеть? Ведь он не может на самом деле ее любить? Интуиция подсказывала, что дело, видимо, в том, что затронута его гордость. Единственный человек, которого по-настоящему любит Филипп Лейланд,— это он сам.— Я дам ему знать, что вы встретитесь с ним, чтобы поговорить о письмах,— предложила Марита, но Моргана покачала головой.— Я думаю, это было бы неразумно. Если вы скажете мне, где он живет, я заеду к нему, как только смогу.Марита кивнула, записала ей адрес и объяснила как попасть на маленькую виллу, которую снимал Филипп. Чуть позже, успокоенная и почти счастливая, она отбыла в лоно семейства Акуарас, где пока ничего не известно о ее выходках и, надо надеяться, ничего и не станет известно. По крайней мере, это послужит ей хорошим уроком. Кажется, дела обстоят не слишком серьезно, хотя, нет сомнения, если бы всем стала известна правда, тогда положение было бы весьма неприятным.— Не знаю, хорошо ли, что мы помогаем ей вот так обманывать свою семью,— чуть позже сказала Моргана, нахмурив брови.— Признаю, что это нехорошо.— Неста пожала плечами.— Но это поможет избежать серьезных неприятностей. Несомненно, когда все немного уляжется, Марита во всем признается Мануэлю. Сначала он будет очень ревновать, потом простит ее. Они оба получат большое удовольствие от примирения, так что между Маритой и ее будущим мужем не будет тайн.— Надеюсь, что у них все будет хорошо. При первом знакомстве мне понравился Мануэль Корестина. Они — прекрасная пара.— Так же подходят друг другу, как Фелипе и Селестина?— спросила Неста, пряча за улыбкой тревожно-пристальный взгляд.Моргана не попалась на эту уловку. Ее лицо оставалось непроницаемым. Где-то в подсознании ее уже давно тревожили ее непонятные чувства к Фелипе, но переделка, в которую попала Марита, отодвинула эту беспокойную неуверенность на задний план.В ответ на вопрос Несты она только пожала плечами.— Кажется, они тоже прекрасно подходят друг другу,— уклончиво проговорила она и начала ставить пустые чашки обратно на поднос.— Наверное, я пойду повидать Филиппа сразу же после обеда.— Так поздно? Это совершенно не соответствует обычаям и правилам Хуамасы!Моргана мгновение поколебалась.— Наверное, это так, но все равно — это будет самым подходящим моментом, чтобы его увидеть. Я не хочу встречаться с ним на людях, а если не считать стройки, это единственное место, где я могу его найти. В любом случае это будет очень недолгая встреча. По крайней мере, я на это надеюсь,— добавила она менее уверенно.Несте не слишком нравился этот план, но в конце концов она уступила. По взаимному согласию они больше не обсуждали это, пока сидели за обедом, который приготовила для них Тереза, хотя мысль о том, как будут развиваться события, тревожила обеих.
Моргана остановила машину на окраине Лорензито и медленно вышла из нее. Она оставила Хулио на вилле «Франческа», несмотря на его протесты, и теперь мрачно разглядывала временное жилище Филиппа.Вилла была не освещена. Она почти сразу же поняла, что дома никого нет, и почувствовала облегчение, несмотря на то, что ей хотелось как можно скорее закончить дело и больше с ним не видеться.Вернувшись в машину, она включила освещение и написала короткую записку на страничке, которую вырвала из блокнота, который всегда носила с собой.«Дорогой Филипп, я буду рада принять твое любезное приглашение пообедать вместе. Пожалуйста, дай мне знать, когда это будет удобно, и я договорюсь с мисс Брутон, чтобы она меня на это время отпустила».Она подписалась, гадая, заметит ли Филипп сарказм ее первой фразы. Скорее всего, нет. Она начала думать, что он не замечает того, чего не хочет видеть, и не верит тому, что ему не нравится.Вернувшись к вилле, она подсунула записку под дверь. Надо надеяться, у него нет прислуги или, по крайней мере, она не умеет читать по-английски. К сожалению, у нее нет конверта, в который можно было бы запечатать записку. Она вернулась к машине, развернулась и поехала обратно.Она проехала совсем немного, когда мимо пронеслась другая машина, направляясь туда, откуда она приехала. Это был Фелипе. Рядом с ним она успела заметить светловолосую голову Филиппа Лейланда. Не успела она удивиться тому, что ее бывший жених оказался в машине маркиза, как они уже скрылись из виду.Гадая, заметил ли ее Фелипе, она продолжала ехать к вилле «Франческа», уверяя себя, что ей совсем не важно, видел ли он ее. И вообще, это не его дело.
Фелипе видел ее так же, как и его пассажир. Оба ничего не сказали по этому поводу, но Фелипе резко затормозил у виллы.— Бланки заказов в доме,— проговорил Лейланд, вылезая из машины.— Если вы их подпишете, я утром отправлю их первой же почтой.Фелипе отрывисто кивнул и прошел вместе с ним в дом. Он казался странно усталым. Взгляд его привлек листок бумаги, раскрывшийся в сквозняке, дувшем из-под двери. Он нагнулся, чтобы поднять его, и взгляд его заметно посуровел.— Похоже, это вам, Лейланд,— коротко сказал он, протягивая коротенькую записку, оставленную Морганой.Поблагодарив, Филипп взял листок, быстро просмотрел его и сунул в карман.— Сейчас я принесу бланки заказов,— сказал он и, довольный, направился в комнату. 8 Моргана несколько дней ждала ответа от Филиппа. Не то чтобы ей не терпелось его поскорее получить,— если какое-то нетерпение и было, то лишь из-за Мариты. Марита такая впечатлительная натура, что, наверное, скоро впадет в черную тоску, если не получит обратно свои письма.Теперь Моргана не переставала изумляться, что когда-то всерьез считала, будто любит Филиппа Лейланда. Неста, как только услышала, что мужчиной в ее жизни был Филипп, сразу поняла, что это могло быть только увлечением. Будь это настоящим чувством, его не убило бы и то, что она узнала о слабостях и аморальности Филиппа.И тут она не могла не сравнить его с Фелипе — и отнюдь не в пользу первого. Вот у кого была тонкость чувств и крепкие моральные устои, которые она когда-то приписывала своему жениху,— маркиз де Альвиро Риальта никогда не опустился бы до такой трусости, чтобы разорвать помолвку при помощи письма. Он встретился бы с девушкой, которой ему предстояло причинить боль, и принял бы на себя всю вину в случившемся, даже если бы не был виноват. Но ведь Фелипе так отличался от того мужчины, с которым она была когда-то помолвлена! Если он когда-нибудь полюбит, то будет уверен в своих чувствах с самого начала. Он не даст увлечению лишить себя зоркости.Если он полюбит! Она заметила теперь, что приписывает ему чувства, в которых столь недавно яростно отказывала, хотя Неста и настаивала на том, что она не права. В это мгновение Моргана с необыкновенной ясностью поняла, что Неста была права, а она ошибалась, хотя и сейчас ей было непонятно, почему она вдруг это осознала. Под маской иронической насмешливости и цинизма, которую так часто надевал Фелипе, должны таиться горячие чувства, свойственные людям его национальности, в чем и старалась убедить ее Неста. И эти чувства проявятся, если он разрешит себе полюбить… Но ведь любовь не обращает внимания на личности, и управлять ею нельзя, как он сам когда-то сказал ей, пусть и поддразнивая. Любовь, не задумываясь, и даже не без удовольствия, поразит того, кто считает себя застрахованным от человеческих слабостей. А раздражающий, но тем не менее обаятельный Фелипе несомненно так считал.Моргана задумчиво оперлась подбородком на руки. Она сидела на маленькой террасе, на которую выходили высокие окна ее комнаты. Мысли эти одолели ее совершенно неожиданно.Интересно, каково это — быть возлюбленной Фелипе? Какой-то тайный инстинкт подсказал ей, что он был бы необыкновенным любовником. Она снова вспомнила свое первое впечатление, когда встретилась с ним, еще не зная, кто перед ней,— страсть и нежность, жестокость и доброта. Девушка, которую он полюбит, будет знать, что всегда может рассчитывать на его поддержку. И хотя он никогда не подведет ее, он безжалостно разоблачил бы подделку. Нельзя было бы только притвориться, что любишь. Он узнает правду, каким бы тонким ни было притворство, и заставит ее подарить ему такую любовь, какая ему нужна, или безжалостно выбросит ее из своей жизни.Но кто смог бы устоять, перед ним, если он действительно попытается завоевать чью-то любовь? Его темное манящее очарование чрезвычайно опасно. Моргана, наконец, призналась себе, что теперь, когда ее больше не ослепляет увлечение Филиппом, она тоже нашла бы его опасным, если бы не была уверена, что для нее любовь больше ничего не значит.Хрупкая фигурка в кресле резко выпрямилась. Такие мысли опасны, решила она и пошла мыть голову. Если занять себя какими-то пустяками, например, стараться, чтобы мыло не попало в глаза, то не будет времени думать об этом мужчине, который так ее раздражает и так манит. Почему она вообще начала о нем думать — вот что совершенно непонятно. Особенно если вспомнить об их последней встрече и о том, на какой ноте она закончилась.Моргана отправилась в ванную и тщательно намылила голову, потом прополоскала волосы в дивно-мягкой воде, которой славился остров. Когда волосы были достаточно хорошо промыты, она вернулась на балкончик, расчесала их и расправила так, чтобы легкий ветерок забрался в закручивающиеся пряди, которые очень скоро превратились в ее естественные озорные кудряшки.Теперь у нее снова появилась возможность думать, и оказалось, что ее усердное мытье не прогнало мыслей о Фелипе. Она слишком хорошо помнила его холодное неподвижное лицо, и отвращение, и презрение во взгляде. Пытаясь избавиться от странного холода, охватившего ее при этом воспоминании, она снова попыталась возбудить в себе законное негодование.Какое ему дело, будет она видеться с Филиппом Лейландом или нет? Может, он и хозяин Хуамасы, но она не обязана бездумно ему повиноваться, как это делают многие другие, что, несомненно, заставило его уверовать в то, что он может приказывать кому угодно, неважно, являются они жителями острова или нет.Но это ей ничуть не помогло: она ощущала все ту же подавленность, которая заставила ее тогда броситься к себе в комнату, заливаясь гневными слезами, хотя она и не захотела признаваться Несте, что Фелипе может заставить ее плакать или вообще как-то сильно влиять на нее.Возмущенно расхаживая по балкону, она думала, что не может и отвлечься чтением легенд о своей печально знаменитой тезке: ведь книгу одолжил ей Фелипе, так что вполне вероятно, что воспоминания о нем подкрадутся к ней и за этим занятием. Даже во снах его руки неумолимого властелина не давали ей броситься к Филиппу: конечно, не потому, что это было нужно ему самому, а просто из-за желания продемонстрировать свою власть. Теперь ей уже не хотелось бы броситься к Филиппу, но как неприятно, что этот невозможный и притягательный Фелипе может вторгаться даже в ее сны, как всегда, вмешиваться и приказывать и, в конце концов, неизбежно добиваться своего.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27