Предлагаю на выбор: шериф, или Джон Томас, или даже босс. «Сэры» и «мистеры» меня как-то раздражают, если ты понимаешь, о чем я толкую.
Монти кивнул:
— Договорились, шериф. У меня, правда, есть еще одна проблема, которую хотелось бы решить, прежде чем приступать к работе. Мне негде жить, а единственное свободное жилье в Раске несколько дороже, чем я могу себе позволить. Нет ли у вас чего-нибудь на примете?
Джон Томас на минуту задумался. Да, в Раске свободного жилья было отнюдь не в избытке. Те многоквартирные дома, где жилье сдавалось в аренду, были почти всегда полностью заняты. И тут он вспомнил. Старый графский дом. Может быть, там окажется свободное место.
— Возможно, и есть, если ты не очень привередлив, — сказал Джон Томас.
— Показывайте дорогу, — ответил Монти. Джон Томас так и сделал.
Старый двухэтажный дом, выглядевший так, словно был построен еще до того, как страна получила независимость, стоял в окружении рощи дубов и сосен, которые, казалось, росли здесь уже не одно столетие.
Широко раскинутые дубовые ветви с густыми пучками листьев почти не пропускали солнечный свет на землю. Сосны, попадавшиеся среди дубов, были похожи на высоких древних солдат, направивших атакующие ветки-пальцы в сторону солнца.
Монтгомери Тернер, к его чести, сумел скрыть свои истинные чувства при виде дома. Все, что он позволил себе, — это долгий глубокий вздох. Затем он выбрался из патрульной машины и последовал за шерифом по дорожке к дому. Глаза ему сразу ослепило солнцем, и Монти привычным движением вынул из кармана солнцезащитные очки и нацепил их на переносицу.
— Чертовски жарко для этого времени года, не правда ли? — протяжно произнес Монти, перекладывая свой единственный чемодан в другую руку.
Джон Томас усмехнулся про себя. У мальчишки точно есть характер. Старое графское поместье, конечно, никогда бы не попало на обложку журнала «Лучшие дома и сады», но ему нравилось думать, что у этого места есть свой особый шарм.
— В комнатах есть кондиционеры, — ответил Джон Томас.
«Боже, благодарю тебя за маленькие радости», — мелькнуло в голове у Монти. Деревянная обшивка стен когда-то была белой, но время ее не пощадило, и теперь она приобрела светло-серый, блеклый вид. Жимолость и плющ покрывали почти всю южную стену. В зеленых зарослях были аккуратно прорезаны квадраты, чтобы зелень не мешала смотреть из двух пар двойных окон на каждом этаже. В остальном деревьям и кустам была предоставлена полная свобода. Над фасадом дома нависал широкий козырек. Будь здание построено несколькими сотнями миль восточное, этот навес назвали бы верандой. Но поскольку дом находился в Техасе, он считался всего-навсего крыльцом.
В целом же перед Монти Тернером стояло величественное, солидное сооружение, несмотря на всю обветшалость. Стоило присмотреться к дому попристальнее, как начинало казаться, что козырек над фасадом — это модная широкополая шляпа, одетая на седую голову старой дамы.
— Вот мы и пришли, — сказал Джон Томас. Он открыл дверь и вошел внутрь, указывая на величественную широкую лестницу в нескольких шагах от них. — Должно быть, она ведет к двум квартирам наверху. Владелец сказал, что твоя квартира… — шериф всмотрелся сквозь сумрак холла в две двери напротив друг друга, — номер два на первом этаже.
Он вручил Монти ключ и отступил, давая молодому человеку возможность пройти.
Монтгомери сразу наткнулся на стену и покраснел, завозившись с солнечными очками: в этом темном, сумрачном коридоре они скорее мешали, чем помогали.
— Спасибо, — поблагодарил он, запихивая очки в карман, и взял у Джона Томаса ключ. — Что ж, посмотрим, что это за «дом, милый дом» .
Дверь, открываясь, скрипнула, Монтгомери взглянул на верхнюю петлю и поморщился.
— Надо слегка смазать, — произнес он, приступая к осмотру комнаты. Оба — и шериф, и его помощник — оказались приятно удивлены: внутри все выглядело гораздо лучше, чем снаружи.
Обставленная мебелью с какой-то дешевой распродажи, вплоть до старого потертого плетеного коврика, комната, как ни странно, производила впечатление уютного жилища.
Занавеси на окнах были белоснежными, покрывала на старой софе — зелеными в узкую бордовую полоску и очень чистыми. На диване были разбросаны подушечки бордового цвета, а единственное легкое кресло закрывал зеленый чехол, тоже подобранный в тон.
Направо от гостиной Монтгомери заметил край стола и стул и уловил шум старого холодильного мотора. Там, очевидно, была кухня.
Он вошел, пригласив шерифа следовать за собой, и двинулся налево, к единственной закрытой двери. Она приоткрылась на несколько сантиметров, и Монти пришлось нажать на нее плечом, чтобы открыть полностью.
— Немного туговата. — Он вошел в безликую спальню и швырнул свой чемодан на кровать. Окинув бесстрастным взглядом маленькую ванную, он вернулся в гостиную. — Мне подходит, шериф. Спасибо за помощь.
Джон Томас кивнул, довольный, что молодой человек не высказал ни единой претензии к качеству квартиры. Хотя видно было, что парню никогда еще не приходилось жить без удобств.
— Может быть, подбросить тебя обратно в участок? Возьмешь там свою машину, — предложил Джон Томас. — Остаток дня можешь устраиваться. Купи продукты, освойся с улицами Раска и окрестностями. По работе, случается, приходится выезжать за город, так что тебе в любом случае надо хорошо ориентироваться на местности.
Монтгомери улыбнулся и нахлобучил свою широкополую шляпу поглубже на голову.
— Просто покажите, как пройти к ближайшей закусочной, и я буду счастлив. Я холостяк и не очень умею готовить.
— Местечек, где можно перекусить, в округе полно, — ответил Джон Томас. — А что касается холостяцкого образа жизни, то, если начнешь осваиваться здесь слишком рьяно, не вини меня, если чей-то папаша влепит тебе в задницу заряд из своего ружьишка. Ну а если спутаешься с чужой женой, то я буду рядом с ее мужем со смолой и перьями наготове. Надеюсь, мы поняли друг друга?
Шерифа удивило странное, почти потерянное выражение, появившееся на лице Монти.
— У меня нет желания рыскать по окрестностям в поисках приключений, и я не нарушаю законов, — смущенно произнес он, — ни юридических, ни моральных.
Мужчины обменялись взглядами, и, когда отвели глаза друг от друга, показалось, что оба удовлетворенны тем, что увидели.
— Вот и хорошо, — подытожил Джон Томас. — Сейчас я отвезу тебя, чтобы ты забрал свою машину, и увидимся завтра утром. Мне надо съездить домой и проверить, как там одна женщина. — Последние слова Джон Томас сказал, чтобы скрыть свои истинные чувства.
Шериф направился к двери, за ним следовал его помощник. Джон Томас уже стоял одной ногой на ступеньке крыльца, собираясь шагнуть вниз, когда вопрос, заданный Монтгомери Тернером, остановил его на полушаге.
— Она ваша жена, сэр?
Джон Томас резко повернулся. Его внезапно охватил гнев. Ведь Саманта могла быть его женой — если бы не солгала.
— Я думал, что уже просил тебя прекратить называть меня «сэр».
Монти кивнул.
— Как ее зовут?
— Ее зовут Сэм. Она попала в беду. Я что-то вроде няньки.
Монти снова кивнул, сощурив глаза.
— Мы выросли вместе, — добавил Джон Томас. «Мы клялись в любви и любили друг друга». Тут у него мелькнула мысль: а почему он пошел на все, бросил привычную жизнь, когда пришло ее письмо? Единственным объяснением, которое пришло в голову шерифу, было то, что старые обещания, которые он когда-то давал, оказались крепче, чем любовь.
Монтгомери заметил, как напряглась спина его шефа, как тот распрямил плечи, широким шагом преодолевая расстояние до патрульной машины. Помощник шерифа сбежал с крыльца, прыгая через ступеньку, и упал на пассажирское сиденье буквально за секунду до того, как Джон Томас включил первую передачу.
Видно, он сказал что-то такое, что не на шутку задело шерифа.
Глава 6
Джон Томас въехал на подъездную дорожку и остановил машину у дома. У него учащенно забилось сердце, когда Саманта открыла дверь и, улыбаясь, вышла на крыльцо.
На какое-то мгновение Джонни забылся и почти раскрыл объятия, собираясь приветствовать Сэм по-своему. Но вовремя одернул себя.
«Черт тебя побери, Сэм! Черт тебя побери за то, что заставляешь опять хотеть тебя!»
Бандит прошмыгнул мимо Саманты из дома и бросился с крыльца, виляя хвостом, с языком, вывалившимся из пасти. Пес, казалось, умолял хозяина почесать его за левым ухом, похлопать рукой по загривку.
— Поздоровался бы с ним, — сказала Саманта, указывая на собаку, энергично мотавшую хвостом у ног Джона Томаса. — Он лежал у двери больше часа, ожидая, когда раздастся шум твоей машины. Я думаю, он влюблен.
«Клянусь преисподней, дорогая, — подумал Джон Томас, отсутствующим взглядом глядя на Бандита, — конечно, он влюблен. Ни у него, ни у меня не осталось ни капельки благоразумия. С тех пор как ты вошла в нашу жизнь».
— Ты уверена, что он влюблен именно в меня? — спросил Джон Томас, с удовольствием отметив, как лицо Сэм залила краска смущения.
Он ласково почесал пса за ухом и хлопнул по покрытому густой шерстью загривку так, что в воздух поднялось облачко пыли.
Бандит плюхнулся на землю рядом с крыльцом и начал яростно чесать свое брюхо. Джон Томас перешагнул через него и поднялся по ступеням.
Не удержавшись от соблазна слегка подразнить ее, Джон Томас, приподняв бровь, взглянул сначала на Бандита, затем на девушку и лукаво спросил:
— А что тебе почесать?
Обвив рукой талию Саманты, Джон Томас нацелился губами ей в щеку, зная, что сейчас она его оттолкнет. Так и случилось.
Саманта слегка ткнула его в живот, ускользая от приглашения, которое прочитала в этих теплых карих глазах.
— Ты невозможен, — ласково проговорила она и указала на открытую дверь. — Обед ждет.
— Я тоже, — парировал Джонни, продолжая стоять и смотреть на слегка озадаченное выражение на ее лице, в широко распахнутые голубые глаза.
Повисло долгое, томительное молчание, и Саманта наконец поняла, что Джонни не сдвинется с места, пока она ему не ответит.
— Чего же ждешь ты? — спросила она, не в силах отвести глаз от его лица.
— Ответа, Саманта Джин. А ты?
— Что я? — невнятно переспросила она, отводя глаза. Но Джон Томас ухватил ее большим и указательным пальцами за подбородок и нежно развернул к себе. Она вздохнула и посмотрела ему в глаза, неосознанно желая, чтобы Джонни продолжал. Он так и сделал.
— Так почесать тебя немного или обойдемся одним обниманием?
Тон его был поддразнивающим, но глаза говорили совершенно о другом. Саманта поежилась.
— Думаю, достаточно будет просто обняться, — прошептала она, отлично понимая, что получит не только это, но и многое другое, если даст Джонни хоть малейший шанс.
— Но только обняться и все, — добавила она, предупреждая. Его улыбка получилась чуть кривоватой и повиновения не обещала. Джон Томас протянул руки и застыл в ожидании.
Тогда Саманта вздохнула и шагнула в его объятия, наслаждаясь мгновенным чувством безопасности и теплоты, понимая, что с этим мужчиной она больше никогда не будет одинока. Но даже зная все это, она не могла забыть их прошлое, не могла забыть, что он любил ее и потом бросил. Подобное легко может повториться снова.
— Добро пожаловать домой, Джонни. Я скучала по тебе, — произнесла она мягко и прижалась носом и губами к его рубашке, с любовью вслушиваясь в стук его сердца, тая от удовольствия в его руках. Объятия Джонни были так крепки, что любая попытка отодвинуться могла бы причинить боль.
— Спасибо, Сэм. Приятно знать, что по тебе скучают. Что у нас на обед?
Он отпустил девушку и прошел в дом, не в силах смотреть на ее потрясенное лицо. Он не хотел быть таким резким, но, почувствовав, как ее тело прижалось к нему, понял: это единственное, что ему остается, иначе он возьмет ее на руки, отнесет в свою кровать, разденет и…
Саманту шатнуло; ей пришлось ухватиться за перила крыльца, чтобы устоять на ногах. Она смотрела на Джонни, открывавшего сетчатую дверь, чтобы войти в дом, и спрашивала себя — что с ним такое случилось?
И тут она вспомнила его объятие, какое-то отчаяние в том, как он держал ее, и решила, что будет лучше, если она оставит свой собственный вопрос без ответа. У нее было такое чувство, что ответ ей известен.
— Цыпленок, — ответила она, двинувшись следом за Джоном Томасом.
При ее словах Джонни резко обернулся и застыл с суровым выражением, снова с удовольствием наблюдая, как густо краснеет ее лицо, шея, как краска распространяется дальше по телу, исчезая из виду под воротничком ее рубашки.
— Надеюсь, ты говоришь о том, что приготовила, а не даешь мне всякие прозвища, дорогая, потому что, должен тебе напомнить, я всегда отвечаю на вызовы.
— О Боже, — прошептала Саманта, делая шаг назад. — Это… Я хотела… Я имела в виду…
Она еще какое-то время бессвязно что-то лопотала, пока наконец не пришла в себя и с разъяренным видом не оттолкнула его.
— Разрази тебя гром, Джонни! Не надо так больше делать! Не своди меня с ума, мне и так тошно! — Сэм ринулась мимо него на кухню. — Я поджарила цыпленка. Можешь его съесть, а можешь надеть себе на голову.
Его пальцы сжались в кулаки, но он подавил в себе желание дотянуться и схватить Сэм, когда она проносилась мимо. Джонни лишь ухмыльнулся, глядя, как возмущенно колыхнулся, исчезая за дверью кухни, конский хвост.
— Жду не дождусь, когда смогу откусить кусочек, — произнес он так громко, чтобы она слышала.
В ответ раздался какой-то звон, потом приглушенное ругательство.
— Я пойду помоюсь, — крикнул Джон Томас в дверь. И тут же громко расхохотался, услышав, что Саманта кричит ему вслед, желая оставить за собой последнее слово:
— Не забудь вымыть свой рот!
Чемодан был пуст. Монтгомери Тернер повесил последнюю пару брюк в узенький шкафчик и прикрыл дверцу, затем отступил и прислушался к гулу и лязгу, издаваемому кондиционером под окном соседней комнаты. По крайней мере можно было утешаться тем, что спать он будет в прохладе.
Монти прошел в кухню и, открыв дверцу холодильника, осмотрел его скудное содержимое.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32