Кат только мальчики скрылись за дверью, Эдвард, к ужасу Айрин, неторопливо направился прямо к ней.
— Что тебе здесь надо? — громким шепотом спросила она.
— Сказать тебе «доброе утро». — Он нагнулся и крепко поцеловал ее. — С добрым утром, — нежно произнес он.
— Тебе не следует здесь находиться, — забеспокоилась Айрин. Мало того что она неумытая, непричесанная, так еще каждую секунду здесь вполне могли появиться близнецы, мама...
Эдвард поднял брови, изобразив удивление.
— Извини меня, но мне казалось, что я живу в этом доме. В неглиже я вижу тебя не первый раз. Ты здесь уже четвертый день.
— До этого я болела.
— Не будь формалисткой.
— Эдвард, пожалуйста, выйди!
— Придется мне серьезно поработать с тобой, чтобы освободить тебя от комплексов. Поцеловав ее в последний раз, он пошел к двери. — Во время болезни ты вела себя по-другому. Одно удовольствие было смотреть, какие соблазнительные позы ты принимала, — сказал он не оборачиваясь. — Не понимаю, зачем ты надеваешь ночную рубашку, если во сне вылезаешь из нее?
— Ты подсматривал?! — Айрин залилась краской, досадуя на себя за это.
— При чем тут я, если ты во сне сбрасывала одеяло и раздевалась?
— Ты! Ты...
Эдвард обернулся к ней, насмешливо улыбаясь.
— Надень халат и приведи себя в приличный вид, женщина! Дети кругом. — Он засмеялся, увидев ее потемневшие зеленые глаза, метавшие молнии в его сторону. — Ну вот! Он покачал головой. — Сегодня Рождество, Айрин, где твое чувство юмора и праздничное настроение? Где поздравления и добрые пожелания? — Он открыл дверь, собираясь выйти. Советую тебе поторопиться, малыши вот-вот появятся! — С этими словами он закрыл дверь ее спальни.
В конце концов все обитатели дома собрались в гостиной возле елки. Рандольф выглядел очень импозантно в темно-синей хлопковой пижаме в белую полоску и в бархатном синем халате. Джун поразила дочь, явившись в своем любимом домашнем наряде из тонкого вельвета сиреневого цвета, причесанная, с подкрашенными губами. Что бы это могло значить? — подумала Айрин, но промолчала. Сама она едва успела умыться и причесаться. Правда, сегодня вид у нее был лучше, а новый бирюзовый халат, который она купила себе в подарок к Рождеству незадолго до болезни, повысил ей настроение.
Мальчики с радостным визгом устремились к двум красным мешкам и начали доставать из них подарки, которые заранее приготовили для них мама и бабушка. Честно говоря, много времени на это им не понадобилось. Как только мешки опустели, Эдвард попросил немного внимания. Вместе с Рандольфом они вышли из гостиной и через минуту появились вновь. Каждый из них катил рядом с собой блестящий велосипед! Мальчики вскочили на ноги и затаили дыхание, не сводя глаз с предмета мальчишеских мечтаний.
— Это тебе от меня, Ники, — сказал Эдвард, подкатывая к нему велосипед. — Держись крепче за руль!
— Это тебе от меня, Мики, — сказал Рандольф, передавая руль мальчику. — Веселого Рождества!
Айрин растерялась — о таком дорогом подарке нельзя было и мечтать. Комок в горле мешал ей говорить. Она посмотрела на Эдварда, однако он смотрел на взволнованные лица детей, которые торжественно стояли навытяжку рядом с новенькими велосипедами, поглядывая друг на друга.
— Дети, что надо сказать? — напомнила им бабушка.
— Спасибо! Счастливого всем Рождества! хором произнесли близнецы.
— Спасибо тебе, Эдвард, — тихо сказала Айрин, подходя к нему, чтобы вручить свой подарок: водительские кожаные перчатки и бордовый шарф из тонкой шерсти. — Счастливого Рождества!
Эдвард с искренним удовольствием рассмотрел ее подарки и в свою очередь вручил ей золотые часики, усыпанные алмазной крошкой.
— Эдвард, какие красивые!
Он надел часы с браслетом ей на руку, и Айрин залюбовалась ими. Господи, сколько же он потратил на ее подарок?! А она? Подарила ему всего лишь перчатки и шарф...
— Прости меня за скромный подарок тебе.., забормотала Айрин.
Эдвард заставил Айрин замолчать, приложив палец к ее губам.
— Твой подарок очень своевременный, мне как раз нужны были новые перчатки и шарф бордового цвета. А тебе были нужны новые часы.
Твои старые часы то убегали вперед, то вообще переставали ходить.
Айрин поразило, что Эдвард был настолько внимателен к ней, чтобы замечать такие пустяки, как ее старенькие часики, постоянно показывавшие не правильное время. И как здорово, что теперь у нее часы на браслете, ведь эти кожаные ремешки так быстро изнашиваются! Но часы на браслете стоят гораздо дороже, и каждый раз она отказывалась от их покупки в пользу новых ботинок для детей или чего-нибудь, с ее точки зрения, более нужного.
— Спасибо тебе, — сказала она дрогнувшим голосом. Ей вдруг захотелось плакать.
— Все будут чай с оладьями и кленовым сиропом? Могу предложить еще сосиски, — сказал Рандольф, возвращаясь к своим прямым обязанностям, — чтобы дотерпеть до часу дня, когда состоится праздничный обед. К этому времени все должны проголодаться, никаких оправданий на отсутствие аппетита после болезни слушать не стану! — предупредил он.
— Можно мне пойти с вами на кухню и помочь? — спросила Джун.
— Ваше предложение можно только приветствовать, благодарю вас, — ответил Рандольф и на секунду склонил свою седую голову в поклоне.
Айрин заметила откровенное изумление, написанное на лице Эдварда.
— Что произошло? — спросила она у него, когда двое пожилых людей удалились на кухню. — Почему ты так смотрел на Рандольфа?
— Просто невероятно! — воскликнул он с загадочной улыбкой. — За все годы, что я знаю Рандольфа, он никому не позволял посягнуть на девственность его стерильно чистой кухни, где он царствует в одиночку. — Эдвард задумался, растерянно хлопая ресницами.
Айрин смотрела на него с растущей недоверчивостью.
— Надеюсь, ты не подозреваешь...
— Что Рандольф проникся глубокой симпатией к твоей матери? — Он кивнул и помолчал, наблюдая за ее лицом. — Ты стала бы возражать?
Стала бы она? — задумалась Айрин. Если она перестанет встречаться с Эдвардом, определенные трудности это обстоятельство создаст. Но, если Джун испытывает к Рандольфу чувство, то это просто замечательно! После смерти мужа интересы матери были ограничены домом и внуками, а она еще далеко не старая женщина.
— Нет, — твердо сказала она, — я бы не стала возражать.
Пока они завтракали, за окном снова повалил снег. Айрин высказала пожелание, чтобы
Ники еще один день не выходил на улицу. Дети, получившие много новых игрушек, легко отказались от своего намерения слепить в этот день большого снеговика.
Приятно было провести утро Рождества, ничего не делая, сидеть на диване перед камином, слушать музыку и наблюдать за детьми, играющими на ковре. Взрослые изредка лениво переговаривались, принюхиваясь к усиливающемуся аромату традиционной индейки, томящейся в духовке.
На вкус индейка тоже оказалась хороша. Она просто таяла во рту. Надо бы узнать, как Рандольф ее готовит, мелькнуло в голове у Айрин, пока он обносил всех кофе со взбитыми сливками и тарелочками с домашними пирожными. У нее индейка никогда такой нежной не получалась.
После обеда Айрин села рядом с Эдвардом на диван смотреть праздничную программу по телевизору. Очнувшись через какое-то время, она поняла, что заснула. Что само по себе смутило ее. Вдобавок ее голова все это время, оказывается, покоилась на его груди, а его рука обнимала ее за плечи. Не делая резких движений, Айрин решилась осторожно поднять голову и встретилась глазами с Эдвардом. В голубых глазах светился насмешливый огонек.
— Не смущайся, во сне ты не храпела, — тихим голосом заверил он ее, словно они были заговорщики. — Но ты долго устраивалась во сне, пока не нашла самое удобное положение — свернулась комочком возле меня и уткнулась лицом мне в грудь.
После слов Эдварда щеки Айрин стали пунцовыми. Он тихо засмеялся и с удовольствием потянулся всем телом.
— Ты не единственная, кого сразил сон после обеда. Оглядись вокруг себя.
Айрин спустила ноги с дивана и села прямо.
На кушетке возле камина спала Джун, до пояса укрытая пледом.
— Вам обеим сон сейчас необходим. Вид у вас еще не ахти.
Как понимать его «не ахти»? Она ужасно выглядит?
— А где мальчики? — спросила Айрин в основном для того, чтобы сменить тему.
— Помогают Рандольфу раскладывать по тарелочкам кусочки медовой коврижки для рождественского чаепития. В этом году Рождество, похоже, приобрело семейный характер... — Эдвард пожал плечами.
Интересно, как обычно у него проходит Рождество? — подумала Айрин. Наверняка у него были другие планы на праздник. Вряд ли он провел бы весь день дома, если бы они не свалились ему на голову со своими болезнями.
— От тебя приятно пахнет, — сказал Эдвард. — Какими духами ты пользуешься?
— Детским лосьоном.
— Детским лосьоном?! — Эдвард откинулся назад, чтобы взглянуть на нее. — Ты шутишь?
Айрин отрицательно качнула головой.
— Когда ты меня вытащил из дома, я была не в том состоянии, чтобы думать о косметике или духах, — напомнила она ему. — Среди детских вещей оказался лосьон, которым я протирала Ники во время болезни. Пришлось воспользоваться им.
Эдвард недоверчиво покачал головой и улыбнулся.
— Ты хочешь сказать, что я годами напрасно тратил огромные деньги, покупая женщинам в подарок фирменные духи? Мог бы одаривать их детским лосьоном?
Айрин пристально посмотрела на него. Возможно, Эдвард сделал это неосознанно, когда напомнил ей, что принадлежит к тому типу мужчин, о которых говорят: порхает как мотылек с цветка на цветок. Она тяжело вздохнула.
— Вряд ли окружающие тебя дамы оценили бы детский лосьон, Эдвард. — Голос ее звучал немного напряженно. — А я мать, для меня этот запах стал родным.
Улыбка исчезла с лица Эдварда.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Ничего, кроме того, что твои дамы привыкли к духам знаменитых фирм, а я обычно пользуюсь детским лосьоном или недорогой туалетной водой. Они могут позволить себе облететь весь мир в поисках модной вещицы, а мое время распределено между работой и домом. И я счастлива тем, что у меня есть мать, которая может присмотреть за детьми, что все они обуты и одеты по сезону. Два разных мира с разными запросами.
— И они никак не соединяются? — тихо спросил Эдвард.
Айрин печально улыбнулась.
— Нет. Разве только мотылек, случайно унесенный ветром, перелетит из одного мира в другой.
— Но ты ведь не мотылек, — резко сказал Эдвард. — У тебя есть выбор.
— Мое право на выбор закончилось шесть лет назад. — Айрин мужественно выдержала взгляд Эдварда, хотя ее сердце обливалось кровью. — Да, свой мир я бы не согласилась обменять на тот, другой. Никакие ценности другого мира не могут сравниться с улыбками моих детей. Простая деревянная шкатулка, которую дети подарили мне на день рождения на сэкономленные от завтраков деньги, для меня дороже бриллиантов от Картье. В ней я храню их самые удачные поделки из картона и пластилина.
— Я могу купить тебе бриллианты от Картье, — вставил Эдвард.
— Как ты не понимаешь?! Имея деньги, все можно купить, кроме бескорыстной любви и доверия, которые дарят мне мои дети. И я обязана позаботиться о том, чтобы их миру не был нанесен ущерб. — Она помолчала. — Эдвард, они еще слишком маленькие, чтобы разобраться в отношениях взрослых. Да я и не хочу, чтобы они вникали во взрослые дела раньше времени.
С годами обоим придется решать взрослые проблемы, они будут делать собственные ошибки и переживать потери. Но мне хочется, чтобы они не выросли похожими на своего отца. Поэтому так важно сейчас заложить основы их нравственного поведения в будущем.
Она замолчала, и воцарилась оглушительная тишина. Айрин думала о том, что совершила ошибку, выйдя замуж за такого бессердечного эгоиста, как Кевин. А расплачиваются за ее ошибку дети, растущие без отца.
— Айрин, не надо казнить себя за то, что Кевин оказался не тем человеком, за которого себя выдавал, — ворвался в ее мысли спокойный голос Эдварда. — Никто не застрахован от подобных ошибок.
Айрин хотела возразить, но в этот момент увидела, что Джун шевельнулась.
— Это я понимаю, — быстро ответила она.
— Правда? А мне показалось, что ты не согласна со мной.
— Мы можем поговорить об этом в другой раз? — спросила шепотом Айрин.
Эдвард кивнул и поднял выше голову.
— По-моему, мы слишком много разговариваем, а барьер, который ты установила между нами, все такой же непреодолимый. Я прав?
Значит, это она установила между ними барьер! А как насчет той стены, которой отгородился он? Айрин внимательно смотрела на Эдварда.
— Ты как-то сказал, что мы с тобой одной породы, — тихо напомнила она ему. — Ты тоже проделал большую работу, чтобы отгородиться собственной стеной.
Разговор закончился, потому что в гостиную вернулись дети, раскрасневшиеся и гордые, что им доверили работу на кухне. Джун окончательно проснулась'.
Во время чаепития Айрин мысленно анализировала их разговор с Эдвардом, чтобы еще раз доказать себе, что она права. В результате в голове у нее все перепуталось, и она пожалела, что слишком много наговорила Эдварду.
Хотя жалеть об этом поздно.
К восьми часам вечера стало очевидно, что дети устали. Айрин их выкупала, одела в пижамы и уложила спать в роскошной спальне, которая на время превратилась в детскую комнату. Пожелав им спокойной ночи, она поцеловала Майкла и Николаев.
— А где дядя Эдвард? — спросил Ники сонным голосом, пока Айрин расхаживала по комнате, гасила верхний свет и включала ночник. — Разве он не придет пожелать нам спокойной ночи?
Айрин на секунду остановилась, детский вопрос застиг ее врасплох.
— Он придет попозже, мой дорогой, сейчас он разговаривает с бабушкой.
Ей стало нехорошо на душе, что пришлось солгать. Она заметила, с каким ожиданием смотрел на нее Эдвард, когда она уводила детей из гостиной. Не дождавшись ее одобрения, он не сделал попытки направиться за ними.
За четыре дня Майкл и Николае успели сильно привязаться к Эдварду. Медленно спускаясь по лестнице, Айрин думала о ночном решении покинуть утром этот дом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18