«Ларина А. Коктейль под названием «муж»»: Эксмо; Москва; 2007
ISBN 978-5-699-24678-6
Аннотация
Если взять немножко наглости, горстку доброты, ложку любви, море обаяния и каплю порядочности, то получался он – Машин муж. Она искренне любила Алексея, а он любил жену и сына. И что вы думаете? Выключенный телефон, непонятные отлучки, уединенная ночь на диване в гостиной, сбор вещей – и вот уже мужа как ветром сдуло из Машиной жизни. У него появилась другая женщина... Этот кошмар свалился на Машу именно тогда, когда ее папа решительно ушел из семьи и подался в женихи, автоматически сделав маму невестой, а дедушка пытался устроить свою личную жизнь, охмуряя юных прелестниц...
Арина Ларина
Коктейль под названием «муж»
Пролог
– Надя! Ты когда-нибудь видела, как должен выглядеть нормальный английский газон? – устало-раздраженный женский голос с плаксивыми нотками словно призывал в свидетели всех и вся. Даже не глядя на упомянутый газон, можно было предположить, что, по мнению говорившей, он не нормальный и не английский. И, учитывая трагический надрыв в интонациях, вероятно, и не газон вовсе.
– А то как же? Нам-то, хохотухинским, и не видать аглицких газонов! Да мы на них выросли, можно сказать, и с козьим молоком впитали ихние интерьеры! – в сердцах пробормотала не менее раздраженная собеседница, от души добавив пару непечатных конструкций, выражающих весь спектр эмоций местной жительницы деревни Хохотухино по отношению к барским замашкам городских.
– Что ты там бормочешь? Я тебе деньги плачу, между прочим! А ты мне лужайку испортила. Тут вчера были голубенькие цветочки! Где они?
Смачным шепотом удачно срифмовав в пространство ответ, Надя елейным голоском, словно успокаивая буйного пациента или неразумное дитя, громко ахнула:
– Как? Нету цветиков? Как же так? Не иначе улитки съели. Но вы, Диана Аркадьевна, не блажите. Я новые посею. Непременно сию минуту посею, раз без них никак.
– «Не блажите», – оскорбленно передразнила Диана Аркадьевна. – Перестань так со мной разговаривать. Почему трава криво пострижена? Ты чем стригла?
– Ножницами, – подобострастно сообщила Надя и, подумав, добавила: – Маленькими такими.
– Какая дикость! – простонала Диана Аркадьевна. – Тебе косилку купили специальную! Какими ножницами?
– Так сейчас ребятенок спит! Куды ж я с тарахтелкой вашей полезу! А до обеда вы спите! – рявкнула Надя, утром без зазрения совести презревшая импортный агрегат и скосившая «лужайку» обыкновенной косой.
– Клумбу надо переделать, – неожиданно перескочила на другую тему хозяйка. – У нее вид неэстетичный. Вон те оранжевые цветы не гармонируют с общим фоном.
– Выдеру к чертям…
– Надя! Их надо пересадить вон туда, к голубым!
– Пересажу, – покладисто согласилась Надя.
– И добавить красненького, мне кажется, не помешает…
– Добавлю!
– И…
– Все сделаю в лучшем виде.
– Корни не повреди…
– Да ни боже мой, – убедительно затрясла головой Надя, мечтая об одном – чтобы хозяйка от нее наконец-то отвязалась.
– Да, у нас сегодня будут вечером гости. Накрой стол парадным сервизом.
– Опять этот проглот заявится? – неодобрительно констатировала Надя.
– Артур Константинович – уважаемый в обществе человек! – взвизгнула хозяйка. – Не смей!
– Да уж, продукты ваш уважаемый метелит, как с голодного острова, только дай. Да и до дамского пола не дурак, – хмыкнула собеседница, сдобно колыхнув полным телом, затянутым в цветастый сарафан. Она была абсолютной противоположностью хозяйки: субтильной дамы, похожей на слегка состарившуюся, но красивую куклу. – То-то его у Тараторовых уважили, что вчера с бланшем пришел.
– Прекрати распространять грязные сплетни! – возмутилась Диана Аркадьевна и тут же заинтересованно добавила: – А он сказал, что девушку от хулиганов на станции спас.
Ответом ей послужил душевный басистый хохот Нади:
– Да ему папаша Тараторов засветил. Вот не знаю только, с дочкой он вашего уважаемого застукал или с женой.
Последний комментарий был произнесен с явным сожалением.
– Но орал на всех – жуть. Вчера же днем и уехали всем семейством. Так что кормить-то его сегодня будем или поостережетесь? – с невинно-наивным любопытством завершила повествование Надя. – Не ровен час, Максим Михайлович приедут. У них-то рука тоже небось тяжелая.
– Не болтай ерунды, – покраснела хозяйка, но задумалась. То ли о «проглоте», то ли о возможном приезде мужа, то ли об обоих сразу.
Легкую занавеску лениво теребил теплый июньский ветер. Тонкий тюль, усыпанный легкомысленно-деревенскими цветочками, пронизывали ласковые лучи обнаглевшего от собственной власти солнца.
– Мама, – яростно прошипела Маша, тревожно прислушиваясь к угрожающему гудению полосатой пчелы, таранившей стекло своим мохнатым тельцем. Еще немного, и она сообразит, что целесообразнее изменить траекторию полета и порезвиться в комнате. Этого Маша Князева, невзирая на панический ужас перед всеми без исключения насекомыми, никак не могла допустить. Даже ценой собственной жизни. А цена была именно столь высока, ибо от одной только мысли о схватке с шестилапым чудовищем сердце переставало биться, а по спине полз липкий страх, переходящий в панику. Схватив последний номер «Космо» и цепенея от накатывающего героизма на грани истерики, девушка замерла посреди комнаты. Пышные рыжие волосы, собранные в конский хвост, трусливо подрагивали, а веснушки, обильно рассыпанные по щекам, побледнели.
Причина ее грядущего подвига сладко, почти беззвучно посапывала в маленькой кроватке, выпятив в суровый мир беззащитно-розовую попу, удобно устроившуюся на двух крошечных пятках. Никита Алексеевич Князев, шести месяцев от роду, предпочитал смотреть послеобеденные сны именно в такой позе. В этой же позе он был запечатлен бесчисленное множество раз во всевозможных ракурсах, и Маша уже не знала, куда девать фотографии, которые все прибывали и прибывали. А как быть, если хочется запомнить каждый миг, каждое движение этого чуда?
В данный момент чудо, блаженствовавшее в стране Морфея, даже не подозревало о надвигающейся крылато-полосатой угрозе.
– Мама, – снова шепотом рявкнула Маша, обернувшись в дверной проем. Она боялась, что битва с пчелой будет неравной и Никита Алексеевич все же окажется укушенным. Ребенка следовало немедленно эвакуировать.
Разумеется, бабуля знать не знала о трагедии, и, скорее всего, принимала солнечные ванны в гамаке. Бабуля вообще была слишком молода и бесшабашна для роли, навязанной ей полгода назад.
Глава 1
Когда сияющая дочь сообщила Диане Аркадьевне, что та скоро обзаведется внуком, реакция была по-детски непосредственной и весьма неожиданной.
– Какой ужас! – всплеснула кольцами мадам Кузнецова. – Ты с ума сошла! Я не могу так! А что скажут люди?!
В этом вопросе была вся мама: от тщательно уложенных прядей на темечке до свежего педикюра. Разумеется! Не радоваться же молодой сорокачетырехлетней женщине тому, что у нее появится внук. Внук – это как первый седой волос, первая морщина, первый вставной зуб… В общем – настоящая беда. Еще вчера ее называли девушкой, кто обознавшись со спины, а кто и с хорошо продуманным подхалимажем, и вот…
– Какое несчастье, – резюмировала Диана Аркадьевна, не замечая перевернутого лица дочери.
– Да уж. Такое горе, – саркастически подтвердила Маша. – Просто не представляю даже, как мы эту трагедию переживем!
Шутку мама не поняла и сарказм не заметила, углубившись в свою печаль.
Давным-давно привыкшая к маминым странностям Маша на сей раз обиделась. Ребенок – событие, кардинальный поворот в жизни, самое важное, что может произойти с женщиной! Несмотря на крайнюю недалекость и инфантильность, мать просто не имела права реагировать так!
Диана Аркадьевна всю жизнь жила для себя. Природа щедро одарила ее красотой, сэкономив на уме. Не то чтобы девушке вообще ничего не перепало, но то, что где-то там наверху выделили для наполнения извилин, больше походило на блокадную пайку, нежели на полноценный набор из женской логики, сообразительности и интуиции. Просто-таки обделили Диану Аркадьевну самым возмутительным образом. Но именно благодаря столь несправедливой дележке, жила она легко, даже не подозревая о печальной недостаче.
– Красивая женщина – это сокровище, – убежденно поясняла она всем, имея в виду себя. Женщины ехидно поджимали губы, а мужчины не спорили, зачастую мысленно добавляя к перечню ее плюсов очаровательную недалекость. С умной женщиной тяжело и неуютно. Она давит на самооценку партнера, заставляя напрягаться и держать себя в тонусе. Женщина наивная и примитивная, но красивая, подобна дорогой иномарке: ее легко контролировать и ею можно гордиться.
Дианой Аркадьевной тоже легко можно было блеснуть в обществе. Как часами «Ролекс».
Замуж ее выдали рано, но удачно. За сына партийной шишки.
Шишка была так себе, средненькая, но предприимчивая. Свекр, как снегоуборочная машина, греб под себя все, что плохо лежало. А что лежало хорошо, он «клал» так, чтобы удобнее было взять впоследствии. Сын пошел в него.
Будущий муж понравился Диане прежде всего перспективами. Про перспективы ей объяснили родители, и дочь приняла их вводную за аксиому.
Максим Михайлович Кузнецов влюбился в нее горячо, искренне, но ненадолго. Быстро устав от красивой и капризной бабочки, порхавшей по апартаментам, он пересмотрел свое отношение к новой игрушке, предложив бартер: он удовлетворяет все ее потребности в обмен на наследника. Жалобные стоны по поводу порчи фигуры, бессонных ночей и невозможности летнего отдыха у моря он пресек на корню, намекнув, что в противном случае супруга вернется к родителям в чем пришла. Так в жизни четы Кузнецовых появилась Маша. Правда, Максим Михайлович был крайне недоволен тем, что родилась девочка, и даже норовил обвинить супругу, что она это сделала нарочно, поскольку все и всегда делала назло, словно специально стараясь вывести его из себя и помотать нервы. Но через год смирился и уже души не чаял в дочери. Хотя любовь его была настолько специфической, что, даже повзрослев, Маша продолжала побаиваться главу семейства. Максим Михайлович был груб, деспотичен и упрям. Благодаря наработкам и связям отца, он стал довольно крупным бизнесменом, благосостояние которого неуклонно росло. Он все мерил деньгами и считал, что купить тоже можно почти все. Даже из области высоких материй. Хозяин жизни тот, у кого в руках материальные блага.
– Что есть «высокая материя»? – любил рассуждать папа. – Материя – суть материал. Оплатил, свернул, положил за пазуху. Еще Пушкин говаривал: «Не продается вдохновенье, но можно рукопись продать!» Все, что можно продать, – можно купить.
Маман брезгливо морщилась и называла его мужланом, а Маша в душе понимала, что отец отчасти прав. Отчасти, так как она все же была романтической барышней, воспитанной на классической литературе и розово-голубых идеалах, напоминавших мыльные пузыри. Они были столь же непрочными и со временем лопались, пачкая окружающих мокрыми брызгами.
Отца Маша уважала, а к матери с некоторого времени начала относиться с легким снисхождением. Родители ассоциировались у нее с героями знаменитой басни Крылова: отец, словно трудолюбивый муравей, копошился на пике своей финансовой пирамиды, а мамуля бестолковой стрекозой крутилась вокруг, создавая крылышками сквозняк, уносивший из семейного бюджета солидные суммы.
Возможно, рано или поздно дочь начала бы конфликтовать с легкомысленной родительницей, но тут на ее горизонте возникла любовь – первая, настоящая и всепоглощающая, – и Маша стремительно выскочила замуж, перекочевав в подаренную отцом квартиру.
Если вдуматься, то Алексей был далеко не первой любовью. И даже не десятой.
– Марья, ты слишком влюбчивая. Это мягко говоря, – любила повторять ближайшая подруга Рита. – А вообще для твоего поведения есть другой термин.
«Термин» она благоразумно не озвучивала.
Обижаться на Риту было бесполезно. Она всегда говорила, что думала, а, как правило, ничего хорошего про окружающих Маргарита Гусева не думала. Из таких девушек получаются отличные соратницы в борьбе за справедливость, партийные деятели, бьющиеся не за деньги, а за идею, или просто склочницы. Все это было написано на ее худощавом лице, обрамленном копной мелких черных кудряшек. Максим Михайлович называл маленькую субтильную Риту «занозой», хотя признавал, что лучше уж быть занозой, чем пустым местом.
Гусева вызывала уважение своей непримиримостью и прямотой, граничащей с хамством. Маша так не умела, но надеялась научиться.
Будучи довольно симпатичной, Маша пользовалась успехом у противоположного пола и легко отвечала взаимностью. Но, как и любая девица на выданье, она ждала настоящей, светлой и чистой любви. Кто ищет, тот всегда найдет, а кто ждет – дождется.
Любовь налетела на нее одним прекрасным зимним вечером в коридоре отцовского офиса, когда Маша заехала обсудить с родителем покупку машины. Она считала, что уже пора, а Максим Михайлович презрительно кривил губы и рокотал, что «еще не доросла».
До папы она в тот день так и не дошла, окончательно и бесповоротно влюбившись в директора отдела продаж. Именно эта солидная должность значилась на визитке мужественного шатена с потрясающими серыми глазами и могучей шеей. Этой визиткой он решил потрясти ее воображение, и Маша сделала вид, что потрясена, затеяв глупую игру и представившись курьером.
Конечно, он мог знать, что она дочь шефа.
Конечно, он мог все просчитать и запланировать.
Конечно, он слишком быстро и напористо начал очаровывать…
Это все не имело значения, поскольку было уже не важно. А если и важно, то думать об этом было поздно.
Роман развивался стремительно, и уже на дне рождения Маши Алексей был представлен родителям и знакомым.
Подруги немедленно высказали свое мнение, как делали всегда.
– Хлыщ с дальним прицелом, – поджала губы Рита.
– Какой красивый, – восхищенно цокнула языком Алина.
1 2 3 4 5