И она, Марго, наверное, показалась Пановой такой же карманной душечкой.— Что это она на меня так ополчилась? — шепнула Марго Ирине.Та только засмеялась:— Надо принимать Варвару такой, какая она есть. Валькирия, воин в юбке. Ты не обиделась?— Нет.— И правильно. Это все равно что обижаться на вулкан. Бессмысленно и небезопасно. Она хочет всех обратить в свою веру, и пока ей это удается. Здесь работают только единомышленники.Тут к Марго подскочили две девушки с сантиметрами, затормошили, закрутили, заставили поворачиваться так и сяк. Она подчинялась их командам, поневоле заряжаясь их энтузиазмом. Новый, незнакомый мир открывался перед ней, и от этого на душе становилось весело.Володя отодвинул тарелку с разваристой картошкой и, откинувшись на стуле, с наслаждением вытянул ноги.— Уф-ф-ф! Только сейчас почувствовал, как устал.— Ты наелся? А то у меня сегодня больше ничего нет.— Спасибо, более чем. Ты не представляешь, как все переменилось всего за один год. Стоило отменить продразверстку и дать людям глоток свободы, как заготовки хлеба резко подскочили. Слава Богу, власти вовремя поняли, что рабский труд из-под палки непродуктивен по определению и никаких положительных результатов не дает. Народ истосковался по мирному свободному труду. Никакому нормальному человеку не хочется нарушать закон, укрывать что-то, закапывать. Добровольно сдадут, что положено, если не забирать последнее. Да ты не слушаешь меня.Марго собирала со стола тарелки, что-то вполголоса напевая себе под нос.— Я слушаю.— А вот и нет. Ты такая прелесть в этом фартучке. Пойди-ка сюда.Он поймал ее за руку и потянул к себе. Она уютно устроилась у него на коленях, не переставая мурлыкать, машинально перебирая его волосы.— Что происходит?— Ничего особенного.— Не пытайся перехитрить старого волка. Что-то в тебе появилось новое, не могу понять что.— Да так. Снег тает. Весной пахнет. Пьянею понемногу.— Мне нравится.— Правда?— Да. Мне вообще нравится все, что ты делаешь. И когда ты радуешься, и когда злишься, и даже когда скучаешь. Ты ведь частенько скучаешь без меня, да, крошка?— Бывает.Только с этим уже покончено, чуть не добавила она, но вовремя сдержалась. Еще не время. Марго прикоснулась губами к его прохладной щеке. Запах его кожи, такой родной и пьянящий, взволновал ее. Она шаловливо скользнула язычком по мочке его уха.— Посмотрим, насколько тебя утомили на этой твоей работе.— Да уж не настолько, чтобы не…Она уже расстегивала ремень на его брюках, попутно убеждаясь, что он говорит чистую правду. Она пересела на край стола. Юбка медленно скользнула к талии, обнажив длинные стройные ноги.— Ты когда-нибудь занимался любовью с горничной, прямо как есть, в платье и фартучке?— Никогда.— Все когда-нибудь бывает впервые. Сегодня я твоя горничная.— О, Марго, ты сводишь меня с ума!— Докажи мне это.Она откинулась назад, ощутив спиной твердую поверхность стола. Он вошел в нее поспешно, без всяких прелюдий, и это было как раз то, чего она сейчас хотела. Игра превращалась в реальность. Сладостная дрожь сотрясла обоих.Человек в доме напротив стиснул зубы и поудобнее приладил к глазам бинокль. Дыхание со свистом вырывалось из горла, губы пересохли, бедра конвульсивно задвигались, будто это он овладел распростертым на столе телом в ярко освещенной комнате.Володя подергал ручку, постучал, еще раз, громче. Ни звука, ни шороха. Это могло означать только одно — Марго дома нет. Он вдруг ужасно расстроился, словно она обманула его, обещала быть и ушла. На самом деле все было не так. Они ни о чем не договаривались специально. Просто она сказала, что никаких определенных планов у нее на этот день нет. Он отпросился с работы, решив сделать ей сюрприз. Поездка эта была задумана давно. Царицыно, прогулка, катание на лодке по живописнейшим прудам. Дело было за малым. Следовало только дождаться по-настоящему теплой весенней погоды. И вот такой день наступил, а ее нет. Глупо все получилось, надо было договариваться по-человечески. Володя загремел ключами в замке. В конце концов, не все еще потеряно. Она может вернуться в любую минуту.Шорох шелка за спиной и удушливая волна терпких, крепких духов могли означать только одно — Татьяну Суржанскую.— Воло-о-одечка! — протянула она немного в нос. — Что-то вы сегодня рано. А Марго, конечно, не предупредили. Опрометчиво, опрометчиво! Жен всегда следует предупреждать о таких вещах. Спокойнее будет жить.Что-то в ее тоне задело Володю, именно в тоне, а не в сказанных словах, которые он привычно пропустил мимо ушей.— Что вы имеете в виду?— Дивный, дивный вопрос, просто классика! — пропела Татьяна. — Вы же хотите спросить, где сейчас прелестная Марго, которая день ото дня становится все прелестнее, вы не находите? Кстати, с чего бы это? Поверьте мне, у женщин это никогда не бывает просто так.Она стояла перед ним, поблескивая хорошенькими пустенькими кукольными глазками, со слегка помятым и припухшим от долгих ночей лицом, и он вдруг ясно увидел, какой она станет через пару лет: потасканной, отцветшей, неврастенической дамочкой с остатками былой красоты на лице. Ему было и жалко ее, и противно, и в то же время назойливый червячок закопошился вдруг в виске — послушай, послушай, а вдруг ей действительно есть что рассказать. Но природное чувство чести одержало верх.— Извините, но мне не хотелось бы обсуждать мою жену. Он поклонился ей и скрылся за дверью.— Болван! — закричала ему вслед Татьяна. — Безмозглый трусливый кролик! Ему в открытую наставляют рога, а он корчит из себя принца крови. Да она уже месяц неизвестно где пропадает целыми днями..Ее голос тупым ножом резал слух. Володя подошел к зеркалу в тяжелой раме из темного дерева, оставшемуся еще от прежних хозяев, и резким движением ослабил узел галстука, почему-то вдруг впившегося в шею. Из серебристой глуби на него глянуло пепельно-серое лицо, искаженное кривой гримасой, — лицо, которое некогда принадлежало ему. Обладатель этого нового малосимпатичного лица, несомненно, верил во все те ужасные вещи, которые выкрикивала из-за двери эта женщина.Услужливая память мгновенно воскресила перед ним облик Марго, ее по-новому блестящие, возбужденные глаза, милые песенки, которые она беспрестанно напевала, отсутствующую улыбку, словно она вдруг уносилась куда-то далеко-далеко, все то необычное, что он замечал за ней в последний месяц. Он был так уверен в ней, что никакие непрошеные мысли не нарушали его покой. А теперь? Как ему жить теперь? Болван, вот уж воистину болван.Володя достал из шкафа непочатую бутылку водки, налил полный стакан и, не поморщившись, залпом выпил.Марго летела домой как на крыльях. Сегодняшний сеанс прошел просто великолепно. Ей наконец удалось уловить настроение, соответствующее костюму, который ей предстоит показывать. Все вдруг сошлось — ритм походки, грация движений, музыка жестов. Все элементы сошлись в единый образ, как китайская головоломка вдруг складывается в единую картинку. Придирчивая Варвара была в восторге. Все аплодировали ей, как примадонне. Для полного счастья не хватало только цветов и шампанского, но это впереди. Марго была счастлива. Короткий взгляд на часы вернул ее ,с небес на землю. Уже почти шесть. Ужас! Володя скоро вернется, а у нее ничего не готово. Она вихрем пронеслась по коридору и, не чуя под собой ног, впорхнула в комнату, даже не заметив, что дверь не заперта. Занавески были задернуты, в комнате царил полумрак. Марго протянула руку к выключателю.— Не надо, — остановил ее голос из кресла. Приглядевшись, она увидела в кресле знакомую фигуру мужа, но только странно ссутулившуюся, скорчившуюся и от этого ставшую будто меньше ростом.— Ты дома? Так рано?— Да уж. Извини, что не предупредил. Жен следует предупреждать о таких вещах. Так спокойнее.Голос звучал плоско и картонно. Марго не могла толком разглядеть его лица и снова потянулась к выключателю.— Не зажигай, я сказал. Хорошо повеселилась?— Не понимаю, о чем ты.— Ну конечно, где тебе понять, ангелочек.Это последнее слово было выпихнуто из стиснутых зубов, как последнее ругательство. Марго остолбенела. Она еще никогда не видела его таким, ненавидящим, клокочущим от плохо сдерживаемой злобы. Что-то произошло, но что?Он тяжело оперся на ручки кресла и буквально выпихнул из него свое большое тело. Под ногами звякнули бутылки. Он пнул одну, и она, жалобно бормоча, укатилась под стол. Володя качнулся, чуть не потерял равновесия, но устоял.— Ты пьян! — изумленно выдохнула Марго.— Ах, извините, миледи, что предстаю перед вашими светлыми безгрешными очами в таком непотребном виде. Да, я пьян! В дымину пьян. Не каждый же день узнаешь, что твоя женушка наставляет тебе рога, как последняя бульварная…Он оборвал фразу и шагнул мимо нее к двери. Густой запах спиртного тянулся за ним, как шлейф.— Я ухожу, — объявил он с торжественностью, которая была бы забавна, если бы не была так ужасна. — А когда вернусь, чтобы духу твоего здесь не было.Марго опустилась на пол и закрыла лицо руками. Радость, переполнявшая ее еще недавно, улетучилась, как уходит газ из воздушного шарика. И на смену ей пришли отчаяние и боль.
— И ты ушел? Просто так взял и ушел? Даже не спросил ни о чем? И не выслушал ее?— Ушел не глядя. Гриша вскочил и забегал по комнате, ероша пятерней свою огненную шевелюру. Басаргин сидел у стола, тяжело опершись на него локтями. Стол был сугубо холостяцкий: селедка, раскрошенная краюха черного хлеба, бутылка водки да две рюмки.— Если так, то ты, Басаргин, еще больший дурак, чем о тебе можно было подумать. Да знаешь ли ты, что Марго — это единственная ценность, какая есть в твоей поганой жизни?— Она предала меня.— Только не Марго. Любая баба, но не она. Да я вообще не знаю, за что тебе так повезло в этой жизни. Такая женщина тебя полюбила! Красавица, умница, соблазнительная до дрожи в коленях, и притом настоящий верный друг. Ты хоть понимаешь, чего можешь лишиться?— Гришка, ты мне друг?— Друг. Слушаю же тебя, дурака.— Так вот, как друга прошу — заткнись. И без тебя тошно. Давай лучше выпьем.— Хочешь совет? -Ну?— Никогда не пей с горя, сопьешься.— Умно, но сегодня такой день — все наперекосяк.— Слушай, — задумчиво сказал Гриша, вертя в руках рюмку. — Тебе надо чем-то заняться. То есть чем-то серьезным, таким, чтобы заняло и тело, и душу. Ты меня понял?— Угу. Уже занят. Так, что из ушей прет.— Пойми, твоя контора в счет не идет, — горячился Гриша. — Какой из тебя чиновник! Владимир Николаевич Басаргин на заготовке хлеба, ха! Смех один! Дураку понятно, что это лишь временное пристанище. Для легализации в новых условиях. Но времена меняются.Володя посмотрел на него мутными глазами, и было в них что-то такое, что заставило Гришу вздрогнуть.— Времена меняются, это факт. Но не совсем туда, куда ты думаешь. Боюсь, что скоро мы с тобой вспомним этот разговор.Он плеснул себе еще водки и одним махом выпил. «Вот черт, аристократ, мать его! — с завистью, но и не без восхищения подумал Гриша. — Я всего с двух рюмок уже сижу с кирпичной рожей, блестящей, как самовар. А он всю бутылку почти вылакал, и хоть бы хны. Только бледнее становится и интереснее. Впору портрет писать».— Есть мысль! — торжественно провозгласил он.— О, даже так? За это стоит выпить.— Иронию твою пропускаю мимо ушей. Ты на руки свои посмотри.Володя с преувеличенным вниманием воззрился на свои руки, лежащие на заляпанной селедочным соком скатерти. Попытался сфокусировать взгляд. Не вышло.— У тебя руки скульптора, — продолжал между тем Гриша. — Уж поверь мне, я в этом деле понимаю. Приходи ко мне во ВХУТЕМАС, попробуй. Хуже все равно не будет, верно. Попытка не пытка. А глина — это особый материал. Она, как земля, снимает электричество, все это злое, темное, которое в душе накапливается, в себя забирает. Землепашцы не оттого здоровее и лучше нас, что на воздухе с утра до ночи, а оттого, что босыми ногами по земле ходят. Или вот хлеб. Пекари, между прочим…— Я у тебя заночую? — перебил его Володя, который уже и вовсе перестал воспринимать окружающую действительность. Тянуло рухнуть в сон, как в пропасть, и не слышать ничего, не думать ни о чем, забыться.— Ночуй, конечно, не возвращаться же тебе к ней в таком виде.— Это еще вопрос.— Никакой не вопрос. Завтра же уладишь все как миленький. Иначе я тебя и знать не желаю.— Ирина не будет возражать?— Ирина допоздна в театре. Спектакль. Пойдем, уложу тебя на диване.Басаргин отключился мгновенно. Еще бы, столько выпить, Подумал Гриша, возвращаясь к столу. Живописный раскардаш привлек его внимание. Все предметы, даже крошки хлеба, сложились вдруг в законченную композицию. Он достал небольшой холст, натянутый на подрамник, и принялся набрасывать натюрморт. Память о нечаянно разбитом сердце.Около полуночи примчались Ирина с Григорием. Марго они застали за стареньким пианино, купленным недавно по случаю. Она напевала что-то вполголоса. Получалось грустно, как капельки дождя по стеклу. Заслышав их шаги на пороге, она развернулась к ним на вертящемся стульчике, стремительно и невесомо.Она выглядела спокойной и собранной, только чуть бледнее обычного. Решительный разворот плеч, гордая головка на изящной шее. Даже улыбка получилась почти как всегда.— Хорошо, что пришли. Володя у вас?— Да. Мы, собственно, потому и забежали, сказать тебе, чтобы не волновалась.— Спасибо.— Расскажи скорее, что у вас стряслось. Гриша рассказывает какие-то ужасы. Я ни слова не смогла понять.Марго пожала плечами:— Рассказывать-то особо нечего. Я сама во всем виновата. Надо было сразу рассказать ему…Она запнулась, вопросительно посмотрев на Ирину. От Гриши не укрылось минутное замешательство.— Что такое? Что за секреты?— Да ладно, что уж там. — Ирина махнула рукой. — С месяц назад я отвела Марго к Варваре Пановой. Понимаешь, она ищет нестандартных девушек для показа своей коллекции одежды, а Марго так скучно дома одной. Все получилось просто отлично, они понравились друг другу. Марго прямо ожила.— Это уже все заметили. Но почему было не сказать Володе? Что в этом особенного?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37