Вера Копейко
Аромат обмана
Роман

1

– Тебе… Мне… Тебе… Мне… – бормотала Евгения, раскладывая по аккуратным стопкам зеленые бумажки. Светлые прямые волосы, закрывшие половину лица, подрагивали от быстрого дыхания.
– Ничто так не сближает друзей, как вместе заработанные деньги, – с легкой усмешкой заметила Ирина Андреевна.
– И честно поделенные, – уточнила Лилька, приподняв острый подбородок.
Она давно сидела вот так, вплотную придвинувшись к столу, покрытому тяжелой гобеленовой скатертью. Положив руку на руку, уткнувшись носом в эту конструкцию, Лилька неотрывно следила за движениями «вечной подруги».
Ирина Андреевна Карцева, мать Евгении, наблюдала за девушками с особенным нетерпением. Она дождалась момента, когда в руках дочери больше ничего не было, и спросила:
– Моя наука не подкачала, я правильно понимаю? Если все это на самом деле ваше? – она кивнула на стол.
Дочь убрала волосы, повернула к ней розовое от удовольствия лицо:
– А чье же, по-твоему?
– Здорово разбогатели, – добродушно рассмеялась мать.
– Еще бы, – фыркнула Лилька, привычно-капризно скривив губы, яркие от помады. Она подняла голову, но руки со стола не убрала. Зачем, если ее доля денег лежит на скатерти. Она тоже повернулась к Ирине Андреевне, с усмешкой заметила: – Так, как мы, не потели в Древнем Египте или Древней Византии.
– Там было и без того жарко, как пишут историки, – улыбнулась Ирина Андреевна. – Кстати, ваши знакомые историки тоже про это пишут.
Евгения быстро кивнула, снова порозовев. Она понимала, о ком говорит мать. Лилька едва заметно поморщилась. Имени Кости, самого близкого друга Евгении, никто не произнес, но все понимали, о ком речь. Это он историк, он специалист по Древнему миру.
– Трудно пришлось? – с явным сочувствием спросила Ирина Андреевна, нарушая возникшую паузу.
– А как вы думаете? – в голосе Лильки прозвучало легкое возмущение. – Целый месяц прыгать вокруг полосатых тварей! Почти что спрашивать: не хотите ли морковки? А может, изюминку вместо нее? Как вам у нас после родного Мадагаскара? Внушать: есть сладкое – полезно. Оно даст вам энергию для победы. – Лилька фыркнула. – Знаете, сколько ночей мучилась Евгения? Переводила статьи какого-то австралийского придурка, помешанного на этих на-секомых. – Лилька таким странным образом разделила привычное слово, что все трое расхохотались от неожиданного эффекта.
– Этих «секомых» ты готова высечь за капризы? – предположила Ирина Андреевна.
– Хуже, – буркнула Лилька. – Если бы не верила… – Она чуть-чуть отодвинулась от стола, шумно вздыхая. Ее высокая грудь, на которую всегда засматривались мужчины, поднялась еще выше. Она выдохнула – грудь опустилась: – Если бы не верила в вашу приманку, Ирина Андреевна, я бы точно что-нибудь сделала с этими тварями.
– Брось, – одернула ее Евгения. – Никакие они не твари, а очень интересные существа. Представляешь, мама, – она повернулась к Ирине Андреевне, – какие сообразительные. Вмиг научились отличать геркулес от тертых яблок. Точно так, как пишет австралиец. Оказывается, в стране кенгуру и коала – этот ученый автор на редкость банально называет свою страну, – она поморщилась, – сходят с ума от тараканьих бегов.
– Это не тараканы, а настоящие беговые лошади, – ворчала Лилька, не сводя глаз со стопки денег. Она постукивала пальцами рядом с ней. Ей давно хотелось положить их в сумку. – Восемь сантиметров длиной, а усы!..
Ирина Андреевна слушала, глядя то на дочь, то на ее подругу. В общем-то, Лилька не просто подруга дочери, а нечто большее. С самого рождения. Даже с предрождения… Ирина Андреевна наблюдала за ней так, как никогда и никто за Лилькой Решетниковой не следил. На то есть причины…
– Вы мне ответьте наконец прямо и точно, – Карцева снова попыталась пробиться сквозь стену неприкрытого восторга, который у обеих выражался по-разному. У Лильки – ворчанием и деланным неудовольствием, у дочери – отчетливо, ясно, без кривлянья. – Ведь именно наука помогла выиграть забег вашим подопечным, а вам – получить эти деньги? – Она показала на стол.
– Вы требуете публичного признания собственной роли в нашей победе, доктор Карцева? – сурово сведя брови, спросила Евгения. Она повернулась к Лильке, призывая ее тоже восстать. Подруга попробовала, но Лилькины ярко накрашенные губы не могли изобразить гримасу возмущения – мешал восторг.
– Не значит ли это, что мы обязаны поделиться с вами? – Евгения старалась придать голосу несвойственную ему строгость. Она нарочито медленно отодвигалась от стола, открывая взгляду матери деньги, которые на нем лежали. – Уж не хотите ли вы, доктор Карцева, отнять у нас часть гонорара? – она едва удерживалась от смеха.
– Обычно договариваются на берегу, – быстро проговорила Лилька, инстинктивно дернувшись к своей кучке. По голосу было ясно – сейчас она не играла. Потом взглянула на Евгению и тоже отодвинулась, но не так далеко, как она. – Договариваются на берегу о цене за перевоз, – объяснила Лилька, внезапно усомнившись, что Карцевой знакома эта присказка.
– Я ни на что не претендую, – Ирина Андреевна рассмеялась, подняла руки. В свете настольной лампы блеснуло обручальное кольцо на левой руке. Она не снимала его со дня смерти мужа. – Я только хочу услышать оценку моей приманки.
– Отлично, – признала Евгения, – она сработала. Ты выиграла, мама! Но не деньги, – она подмигнула Лильке.
– А что же? – Ирина Андреевна наклонила голову набок, брови поползли под русую челку. – Как интересно. Что же там еще давали?
– Ты выиграла… нас. Потрясенные, мы готовы сдаться. Тебе. Как только получим диплом. Мы согласны работать за тот мизер, который ты платишь своим сотрудникам. Так, Лилит? – она повернулась к подруге.
Лилька от неожиданности открыла рот. Конечно, она готова! Она думала об этом. Она хотела. Но могла ли рассчитывать на удачу? Отношения Евгении с Костей приводило ее в уныние. Было ясно – Евгения получит диплом, выйдет замуж и уедет. А зачем она, Лилька, нужна Ирине Андреевне без нее?
– Так, Ева! – в тон подруге ответила Лилька.
– Гм-м… Мне как, радоваться? – спросила Ирина Андреевна. Она посмотрела на одну, потом на другую. Она видела сияние Лилькиного лица, но это понятно. Неясно, почему Евгения хочет работать. Если честно, дочь ее немного удивила. – Разве у тебя нет других планов?
– Ну… если даже… Я еще точно не знаю, где мы осядем… там или здесь… В конце концов, твоя лаборатория, твое хозяйство – это и мое тоже. Я понимаю и могу приезжать… и уезжать…
– Да-а, очень ценный сотрудник, – насмешливо заметила Ирина Андреевна. – Хорошо, об этом мы еще поговорим. – Она расцепила руки, одернула тонкий белый свитер и отступила на шаг от стола. – Продолжайте раскладывать свой пасьянс.
– С пасьянсом трудно, один портрет на всех листах, – Евгения ткнула пальцем в купюру. – Американский дяденька. – Сейчас она говорила быстро, будто старалась засыпать новыми словами прежние, встревожившие мать. Значит, мать не сомневается, что она решила уехать с Костей?
– Этот дяденька мне нравится. Гораздо больше, чем тот, который нас пробовал обаять, – фыркнула Лилька, тоже расслабляясь. – Вообще-то, окажись его мордашка на купюрах, мы могли бы дать ему шанс… нас поужинать! Правда?
Евгения покрутила головой, светлые волосы заметались по лицу:
– Он мне не понравился. Я бы не стала есть с ним даже… даже… французские трюфели.
– Это вы о ком? – остановилась на полпути к двери Ирина Андреевна, снова поворачиваясь к девушкам.
– Представляешь, мам, стоим возле тараканодрома – это такой стеклянный куб, в котором устроены беговые дорожки одна над другой, как полочки, – Евгения говорила и показывала руками размер стеклянного сооружения, длину дорожек. «Вождение руками» означало сильное волнение – мать хорошо знала свою дочь. А за спиной голос: «Ого-о… какие Евы!»
Ирина Андреевна улыбнулась.
– По-моему, вы себя видите иначе. Или все еще играете в Еву и Лилит?
– Ты правильно понимаешь, – подтвердила Евгения. – Бабушкин журнал стал для нас учебником жизни.
– Знал бы издатель, что работает для будущих поколений, – Ирина Андреевна рассмеялась, – он просто бы умер от счастья.
– Он и так умер, – отмахнулась Евгения. – Журнал выходил в позапрошлом веке. А название какое миленькое – «Чертенок». Помнишь, Лилит, ту осень и чердак?
– Ага, керосиновая лампа…
– У нее стекло сто лет не чищено, – подхватила Евгения. – Смешная сказочка, про то, как Бог слепил из глины сперва Адама, потом из такой же глины ему жену – Лилит.
– А она сразу начала вредничать, самоутверждаться. – Девушки захохотали, Ирина Андреевна тоже. – Потом Лилит сбежала от него. Тогда Создатель вырезал ему новую, из ребра. Еву, послушную жену. Ну хорошо, об этом известно всем присутствующим. – Лилька махнула рукой. – В общем, дядька пристал к нам и…
– Но появился Николай Георгиевич и увел нас, – перебила ее Евгения, – повел вот за этим. – Она кивнула на стол. – За деньгами.
Ирина Андреевна снова окинула взглядом девушек. Какие они свежие, крепкие, налитые. Они сами не осознают свою силу и привлекательность. Ей вообще нравились нынешние молодые. Приятно, войдя в офис, увидеть глаза, обращенные к тебе, в которых нет застарелой злости.
Конечно, за их улыбками скрывается много чего: неведения – на кого работают, ради чего работают на самом деле. Все правильно: меньше знаешь – крепче спишь.
– Хорошо, разбирайтесь. Но я жду подробного письменного отчета о применении моей приманки. Не тяните. Мне это важно.
– Легко, – бросила Евгения.
– Раз плюнуть, – фыркнула Лилька.

2

Работу, за которую девушки должны отчитаться и на которой неожиданно разбогатели, нашел Костя. Его двоюродный дядя открыл игровой центр в перестроенном кинотеатре на севере Москвы. Он попросил племянника об одолжении – найти биологов, которые подготовили бы к бегам мадагаскарских тараканов.
Тараканьи бега – развлечение, известное еще в Древнем мире. Было время, когда их устраивали и на Руси. Многое из ушедшего возвращается, вернулись и бега. Еще недавно они развлекали только особо важных персон, а сейчас эта забава – не более чем еще одна для представителей эконом-класса. Так называл своих гостей Николай Георгиевич Никомадис, или просто Никос – для близких.
Но этого класса становится все больше, радовался хозяин, а стало быть, тот, кто вложится в странный на первый взгляд бизнес, не прогадает. Правда, он имел в виду не себя, поскольку занялся новым делом только «на минуточку». На то были свои причины.
Девушки чуть не с руки кормили кандидатов на успех тертыми яблоками и морковкой, сдували пылинки с полосатых спинок. Они проверяли дорожки – делали спектральный анализ поверхности, опасаясь, как бы конкуренты не подсыпали невидимую для глаза отраву. Они жаждали победы для дорогих питомцев, привезенных с острова Мадагаскар – до сих пор не утраченного рая для насекомых.
Уверенность в победе булькала в тайном флаконе, запертом в лабораторном шкафу Ирины Андреевны Карцевой. В нем – приманка, которую жаждали получить подруги. Ирина Андреевна, как ее мать, тоже, кстати, Евгения, но Тимофеевна, в честь которой названа дочь, готовит пахучие приманки на гормональной основе – феромонах. В этих феромонах таится причина всякого влечения: мужчины – к женщине, самки животного – к самцу и наоборот.
– Все просто, – объясняла Ирина Андреевна, когда они втроем сидели на веранде дома Карцевых. Девушки готовились к зачету, а мать помогала им разобраться в некоторых тонкостях своей науки. – С наступлением половой зрелости в организме женщины образуется аттрактант. Это летучее вещество возбуждает половой инстинкт у мужчин. Роковая любовь с точки зрения науки – ответ на запах, больше ничего, – она пожимала плечами.
– Но этот запах как-то нужно донести до… объекта, – заметила Лилька.
– Вещество выходит вместе с потом, вокруг женщины создается аура, невидимая, – объясняла Ирина Андреевна. – Ты читала хрестоматийную историю о страданиях герцога Анжуйского?
– Вообще-то я много чего читала про сексуальное воздействие запахов, – слегка смутилась Лилька. – Но про Анжуйского, наверно, пропустила.
– Восстановим исторический провал в твоей голове, – сказала Карцева. – Этот французский мужчина пострадал от женского запаха еще в шестнадцатом веке. На пышном балу его угораздило вытереть лицо платком весьма знатной особы. Но что началось после этого! Ни есть…
– Ни спать без нее, – перебила Лилька. – Поняла.
– А где находятся самые коварные железы? – тоном сурового преподавателя спросила Евгения, закрывая учебник.
– Под мышками, в паху, под грудью, – перечисляла Лилька.
– Ага. А как насчет ступней ног? Забыла?
– Во-от почему пили шампанское из дамских туфелек! – завопила Лилька, подпрыгивая на стуле. Он жалобно скрипел.
– Побереги мебель, – предупредила Евгения. – На этом стуле сидела моя бабушка, когда начала работать с феромонами.
– Ой, – Лилька привстала. – Простите, уважаемая мебель.
– Садись, не выдрючивайся!
– Давай дальше, образовывай, – Лилька смиренно сложила руки.
– А греческие мужчины, когда танцевали страстные народные танцы, клали носовые платки под мышки, – добавила Евгения и слегка порозовела.
– Потом протягивали даме, – насмешливо бросила Лилька, – не желаете ли отереть пот с лица милым платочком? Все понятно. Вы, Ирина Андреевна, гений. Ты, – она повернулась к подруге, – Ева от гения, то есть Евгения, – продолжала дурачиться Лилька.
Зазвонил телефон, Ирина Андреевна вышла.
– Слушай дальше, – Евгения дернула подругу за руку. – Если тебя спросят на зачете, ты должна сказать, что такие важные железы есть и на руках.
– Не протянуть ли мне ручку для поцелуя моему милому лысому учителю?
1 2 3 4 5