Весь день она провела, и так и этак прикидывая выход из положения, в котором она очутилась. То есть очутились?то они все, но Жан мог и здесь выполнять обязанности врача, пока его не продадут в рабство.
Мари… Ей, наверное, придется несколько хуже, но Соня и для нее находила выход. Девушка привыкла терпеть невзгоды. Вряд ли моряки доведут ее до такого состояния, что потом только за борт и все, ее тоже постараются продать. А там кто знает, она может попасть к хорошему хозяину.
А вот она, княжна Софья Астахова, превратится в наложницу какого?то бродяги, пирата, недостойного представителя человеческого общества, которого Соня не пустила бы и в прихожую своего дома. Или к ограде замка, каковой она — если бы появилось на то время — соорудила бы вокруг своего замка.
Теперь что же получалось? Все ее планы, все, чему она собиралась посвятить жизнь, летит в тартарары?!
Наверное, есть выход. Взять и прыгнуть за борт, но внутри ее все протестовало против такого конца. Не попытавшись бороться, не поискав какой?нибудь другой выход… За борт можно прыгнуть всегда. Совсем отказываться от такого выхода Софья пока не решила, но отложила его на самый крайний случай…
— Паруса, я вижу паруса! — истошно закричал кто?то сверху мачты. — Впереди судно, корвет!
— Подзорную трубу мне! — услышали они голос Юбера Дюбуа. — И капитана на палубу. Если спит — разбудить и привести в чувство! Шевелитесь, якорь вам в глотку!
Некоторое время на палубе слышался лишь топот ног, потом пленники услышали испуганные возгласы матросов:
— Хуч! Матерь Божья, это Костлявый Хуч!
Теперь судно видели и трое пленников. Оно еще было далеко и казалось совсем маленьким и неопасным, но волнение, в которое пришел экипаж «Святой Элизабет», передалось и им.
Мимо них, разя перегаром, прошел капитан. Он молча протянул старпому руку, в которую тот вложил подзорную трубу. Некоторое время он рассматривал далекий парусник, потом вдруг выпрямился, расправил плечи и гаркнул так, что весь экипаж мгновенно подтянулся:
— Приготовиться к бою!
Он обернулся, осмотрел взглядом палубу и что?то шепнул старшему помощнику. А тот распорядился:
— Боцман!
Вдвоем они подошли к Соне, Мари и Шастейлю.
— Следуйте за нами!
И все это без объяснений и без церемоний, но когда Соня попыталась все же что?то спросить, Юбер лишь толкнул ее вперед и процедил:
— Быстрее, тянешься, как беременная сколопендра!
Моряки провели их куда?то вниз, заставили подняться еще по какой?то лесенке и втолкнули в узкую душную каморку, на полу которой была свалена парусина.
Каморка была совсем маленькой. Этакий чуланчик, в котором не имелось даже двери, нельзя было выпрямиться во весь рост.
Скрывалась каморка за доской, которую отодвигали, а потом опять задвигали, прихватывая по бокам не то согнутыми гвоздями, не то какой?то потайной щеколдой.
— Судовую кассу неси! — услышали они яростный шепот старпома.
Доска опять отодвинулась, и в каморку впихнули какой?то сундук, который больно ударил пленников по ногам и существенно потеснил их и без того узкое жизненное пространство.
— Сидите тихо, — прошипел им Юбер, — если хотите выжить. И запомните: в отличие от нас Костлявый Хуч пленников не берет.
Слова его прозвучали так зловеще, что Соню пробрал озноб, а Мари придвинулась к ней еще ближе.
Странно, что его действия в отношении пассажиров не поддавались никакому объяснению. Соня попыталась рассуждать: если команда не надеется, что им удастся противостоять какому?то Хучу, и если он в самом деле не берет пленных, то какая разница, будут ли живы пленники после того, как пират захватит судно? И будет ли цела судовая касса, когда весь экипаж погибнет? Может, решили, что пусть ни пленники, ни деньги Хучу не достанутся?! Не могли же они беспокоиться о них, после того как недвусмысленно объяснили свои намерения.
— Я раньше думала, что пиратов больше не существует, — шепнула Соня своим товарищам, — что они все остались в семнадцатом веке. Мой брат говорил, что еще лет пятьдесят назад британские моряки разгромили огромный пиратский флот в… каком?то море, не помню названия.
— В Карибском, — подсказал Шастейль.
— Вот я и говорю, откуда этот Хуч взялся?
— Наверное, все же британцы провели свои бои не слишком чисто. Кто?то из пиратов ушел, кто?то до срока затаился… Я думаю, до конца извести эту братию так и не удастся…
Он хотел еще что?то сказать, но в это время корабль сотряс удар, затем второй, третий…
— Палят из пушек, — шепнул Жан.
С каждым таким ударом несчастным пленникам казалось, что вот сейчас судно расколется надвое и пойдет ко дну вместе с ними.
Но тот, который обстреливал судно, кажется, вовсе не хотел до срока пустить его ко дну.
Палуба накренилась, и пленников прижало к доскам, через которые их сюда впихнули.
Наверху над ними затопали десятки ног, а потом заполошный голос — кажется, капитана — заорал что есть мочи:
— Стреляйте, стреляйте! Не давайте им бросать крючья! Рубите канаты!
— На абордаж пошли, — шепнул Жан.
То, о чем он читал когда?то в книгах, происходило сейчас в такой близости от него, а он не мог этого видеть! Точнее сказать, это было бы последнее, что он смог увидеть…
Но просто сидеть и молчать не было никаких сил, и Жан все время пытался объяснить что?то для женщин, пока Соня на него ни цыкнула:
— Тише! А то кто?нибудь нас услышит.
Но, судя по всему, попытка противостоять пиратам провалилась. Корабль повело на левую сторону, послышался треск. «Святая Элизабет» столкнулась с другим судном, и раздался торжествующий рев многих глоток, сквозь который стали рваться стоны, звон скрещиваемых клинков — все, что говорило о нешуточной битве, разыгравшейся там, над головами запертых в носовой части судна пленников.
Порою в наступавшей на мгновение тишине раздавался всплеск, как если бы в воду бросали что?то тяжелое. Казалось, этому не будет ни конца ни края.
Но постепенно шум стихал, так что в конце концов прямо над головами бывших пассажиров «Святой Элизабет» раздался мощный рык:
— Оставьте его мне, парни!
И опять яростный бой клинков, вскрик, довольное рычание какого?то мужчины, и на головы сидящих пленников что?то закапало. А потом опять раздался характерный всплеск.
— Кровь! — ужаснулась Соня и хотела упасть в обморок, но передумала: сейчас не время проявлять слабость. На всякий случай она ущипнула себя посильнее.
Если на то пошло, ей придется еще долго держать себя в руках. Мари… На этот раз Мари вряд ли сможет в чем?нибудь оказать ей действенную помощь. У нее сломана рука, пусть даже мужества хоть отбавляй. Она сидела, зажатая между Соней и врачом, и успокаивающе поглаживала руку хозяйки здоровой рукой.
У Жана ничего не сломано, зато с мужеством… не то чтобы он трусил, нет, он вел себя не худшим образом, но он точно остолбенел. После того как Соня запретила ему говорить, он и вовсе сник. Прежде его успокаивал хоть звук собственного голоса, а теперь он слышал лишь звуки приближающейся смерти.
Конечно, Соня не собиралась ему об этом говорить, но теперь о собственной слабости нечего было и думать, а наоборот, следовало собраться, взять себя в руки и вспомнить все то, чему в разное время обучали ее учителя?мужчины. Спокойствию и уверенности в том, что непременно отыщется выход…
Вот, к примеру, Софья Астахова, княжна, аристократка и на вид такая слабая женщина, оказалась невосприимчивой к морской болезни, а тот же граф Шастейль несколько раз свешивался за борт, вытравливая в море остатки какой бы то ни было пищи. Странно, что сейчас, сидя в этой тесной каморке, он не думает ни о какой морской болезни, а только прислушивается, как кролик, за которым вот?вот придет хозяин с ножом.
Но чу! — на палубе явно что?то происходило, потому что после стука деревянных крышек трюмов, после шорохов и скрипов в момент все стихло и раздался тот самый мощный голос человека, который, судя по всему, как раз только что дрался на саблях с кем?то из команды. С кем?то последним. Возможно, и со старшим помощником Юбером. Ясно, чем все это закончилось, и Софье нисколько не было жалко человека, который сделал пленниками доверившихся ему пассажиров.
— Все осмотрели? — спросил голос.
— Перевернули корабль с носа до кормы.
— Маловато, — задумчиво проговорил голос. — И эти вещи… По?моему, они кого?то везли.
— Может, сбросили за борт? — предположил другой голос.
— Мы бы увидели… Разве что раньше… Поторопился я, не оставил свидетелей, — хмыкнул первый. — Но кто мог знать. Откройте?ка мне вот это!
«Мой саквояж», — отчего?то сразу поняла Соня.
— Быстрее! Что там?
— Золото! Слитки!
— Сколько?
— Десять штук.
«Все, что я взяла с собой в дорогу!» — мысленно ахнула Соня.
— Тогда понятно, почему на судне нет никого из посторонних, — понимающе заключил мощный голос. — Им перерезали глотки, едва судно вышло из порта! Вот, парни, они еще смеют называть нас жестокими и кровожадными. Но мы и не притворяемся паиньками, не так ли?
— Так! — дружно взревели несколько глоток.
— Пора нам сваливать отсюда. Заберите это с собой.
Шаги стали удаляться, раздавался стук башмаков спрыгивающих на палубу людей.
— Хорошо, что я не взял с собой в дорогу королевский свиток на пожалование мне графского титула, — шепнул Жан Шастейль.
— А то ты мог бы предъявлять его морским рыбам, — яростно шепнула Соня.
Топот ног, шум?гам постепенно стихли, а потом корабль качнулся…
— О чем вы думаете, Жан! — сказала Соня мгновение спустя. — Сейчас они на прощание выпустят по кораблю пару ядер, и мы с вами спокойно пойдем на дно.
— Кэп! — заорал молодой звонкий голос. — Взорвем, к чертям, эту калошу?
— Нечего тратить на нее снаряды, — отозвался все тот же начальственный голос. — Ставлю десять против одного: не позже чем через час посудина сама отправится на дно!
Пленники еще некоторое время сидели согнувшись, слушали тишину, нарушаемую лишь плеском волн о борт судна.
— Неужели они… убили всех? — на всякий случай шепотом спросила Соня.
— Всех, — подтвердил Жан, — но, похоже, нам с вами от этого не легче.
Они опять посидели, прислушиваясь, но ничего больше не услышали. Видимо, нападавшие и в самом деле все до одного покинули расстрелянный ими, опустошенный корабль.
— Госпожа, — первой нарушила молчание Мари, — вы хотите отправиться на дно вместе с этим кораблем?
— Не хочу, конечно, но нас же здесь заперли.
— В самом деле, может, попробовать выбить эти пару досок? — поддержал ее Шастейль. — Что?то я не слышал бряцанья замка.
— Но в таком случае нас не стали бы преспокойно оставлять здесь вместе с судовой казной, — напомнила Соня.
— В самом деле, не придумали ничего лучше, как сунуть нам в ноги этот неудобный, обитый железом сундук… Постойте, но ведь он тяжелый? И, судя по всему, крепкий… Софи, Мари, попробуйте как можно ближе прижаться к переборке. Прижались? А теперь я проберусь между вами, чтобы этот проклятый сундук можно было толкнуть.
Он попробовал, но сундук — даже сундучок — будто намертво приклеился к днищу их крошечной каморки. И не желал сдвигаться, несмотря на все усилия доктора.
— Его не пускает парусина, — высказала догадку Мари. — Если попробовать вытащить из?под него ее или хотя бы разгладить…
— Попытка не пытка, — согласилась Соня, но для верности попробовала постучать по доскам, которые закрывали вход, и даже налегла на них плечом — безрезультатно.
Ничего не оставалось бедным пленникам тонущего судна, как пытаться вытащить из?под неподъемного сундука парусину, которая не давала его хоть немного сдвинуть.
Сначала они тянули ее в разные стороны, потом попытались освободить от нее хотя бы переднюю часть сундука — опять тщетно.
Наконец они стали стягивать ее к дальней стенке своего деревянного узилища, торопясь и задыхаясь, потому что им казалось, что вот сейчас подбитое пиратами судно начнет погружаться в морскую пучину, а они так и не смогут вытолкнуть тяжелый сундук, используя его как таран.
Доски на переборке были довольно тонкими, и если по ним как следует стукнуть… Главная беда — у них почти не было места для маневра.
— Поддается! — вдруг выдохнула Мари, которая как раз возилась у самого входа. — Слышите, вот доска!
Для наглядности она даже стукнула по деревянному настилу.
— Тянем, тянем, — тяжело дыша, увещевал женщин Жан, — каждая минута дорога!
Их легким не хватало воздуха. Они задыхались в тесной каморке, по телу катились струйки пота, но они вытаскивали и вытаскивали парусину из?под сундука, пока не почувствовали, что он полностью стоит на досках.
Теперь нужно было упереться и толкнуть его вперед, но места для разгона было так мало, что опять они все трое стали напрягаться и потеть.
— Надо упереться в переборку всем троим, — решил Жан, когда они в очередной раз отдыхали от тщетных усилий. — Давайте попробуем налечь одновременно: раз! еще раз!
И тут они услышали чуть слышный хруст, который набатом победы прогремел для пленников. Они заработали еще лихорадочнее, выбивая закрывавшие вход доски сундуком с судовой казной.
Когда наконец одна доска слегка отошла, Шастейль попытался проломить ее, но Соня его остановила.
— Сундуком быстрее.
И троица методически продолжала раз за разом обрушивать тяжесть сундука на упирающиеся доски.
Трах! Трах! Удары разносились по судну, и если бы на нем оставался в живых хотя бы один человек, он пожелал бы узнать, откуда несутся эти звуки.
Наконец доска треснула и вывалилась наружу. Как и две другие. Должно же было им хоть чуточку повезти: сломалась именно та доска, на которой был державший их простой, но надежный запор.
Некоторое время — может, всего несколько мгновений — пленники обалдело смотрели на свет, сразу хлынувший в пролом.
Потом одновременно подались к нему, и в последний момент все трое сконфузились, так что первой вылезла Соня, за нею Мари, а последним доктор и граф Жан Шастейль.
— Спасибо, дружище! — От радости он пнул сундук носком башмака и сморщился от боли.
Обитый железом хранитель казны не только ничуть не пострадал, но был так же крепок, как прежде, и что ему какой?
1 2 3 4 5