– Как твоя семья встречает День благодарения? – складывая льняные салфетки, спросила тетя.
Куин оторвалась от своего занятия – она подсчитывала серебряные столовые приборы и заметила, как потемнели глаза Питера.
– Они все соберутся дома у моего брата в Оук-парке.
– Ваша семья живет в районе Чикаго? – спросила Куин. Он кивнул.
– Совсем близко. Вам повезло.
Куин хотела, задать еще вопрос, но Кимбл явно не был настроен говорить о своей семье. Интересно почему? Может, у него в семье такая же ситуация, как и у нее? Случилось что-то неприятное? Только она успела об этом подумать, как услышала звук подъезжающей машины.
Через несколько минут Морин, Роберт и дети столпились на заднем крыльце. Радость Куин поугасла, хотя она и заставила себя улыбнуться. Прошлой ночью, лежа в кровати и вспоминая о событиях минувшего дня, она решила, что, несмотря ни на что, постарается быть любезной с сестрой. Может, она никогда не простит и не забудет о том, что произошло между ними, и не сможет снова полюбить Морин, но постарается наладить с ней отношения.
Хотя бы ради Фионы.
* * *
Питер не мог припомнить, когда в последний раз ему было так хорошо. Даже вражда между Куин и Морин, казалось, утихла – или была забыта на один день. Морин оставила свои привычные колкости, даже когда Роберт сам на них напрашивался.
А Куин! Питер улыбнулся. Она действительно старалась изо всех сил. На протяжении всего обеда она поддерживала непринужденную беседу и вела себя так, будто все было в порядке. Питер понимал, что ей, должно быть, нелегко.
Питеру понравилось все, в том числе и еда.
– Все очень вкусно, – похвалил он. Фиона улыбнулась:
– Это все Куин. А вот фасоль в горшочке и клюква – от Морин.
Питер кивнул:
– Знаю. Вообще-то это я помогал мешать соус. – Он повернулся к Куин: – Все просто замечательно!
– Спасибо. – Она улыбнулась. Ее светло-карие глаза светились теплотой.
«Ей надо почаще улыбаться», – подумал он.
–. Да, Куин постаралась на славу, – вставил Роберт. Питер чуть не подавился кофе. Слова Роберта прозвучали настолько фальшиво, что, даже постаравшись, он не смог бы это повторить.
«Да, Куин постаралась на славу», – передразнил он его про себя. Боже ты мой, и что только нашли в нем эти две женщины?
– Спасибо, – поблагодарила Куин.
Кимбл нахмурился. Разве она до сих пор не поняла, что за человек этот Роберт? Он взглянул на Морин, и их взгляды встретились. Он был готов поспорить, что она пыталась подавить улыбку.
После обеда сестры одновременно встали из-за стола.
– Я помогу тебе убраться, – предложила Морин. – В конце концов, на тебе была вся готовка.
Питеру стало интересно, согласится ли Куин. Чуть поколебавшись, она кивнула.
– Я помогу вам отнести посуду на кухню, – предложил он.
– Все в порядке, – ответила Куин. – Мы с Морин сами справимся. А ты посиди с Робертом и Фионой. – Она огляделась. – Если захочешь пирога, так и скажи, не стесняйся. Если нет, то мы позже принесем его в гостиную.
После того как сестры направились на кухню, остальные пошли в гостиную. Роберт поставил детям видеокассету с записью диснеевского мультфильма, а сам подошел к буфету, где Фиона хранила виски. Налил себе выпить.
– Будешь? – спросил он Питера.
– Нет, спасибо.
– А ты, тетя Фиона?
– Может, чуть попозже.
Питер уселся рядом с тетушкой. Какое-то время они смотрели с детьми мультфильм «Король Лев». Роберт, не обращая на них внимания, перевернул первую страницу журнала «Плэйн дилер».
Через полчаса Питер стал искать предлог, чтобы уйти на кухню. Ему было любопытно увидеть, как ведут себя сестры, оставшись наедине. Он уже почти решил, что попросит налить ему еще чашечку кофе, когда на помощь пришла Фиона:
– Питер, ты не принесешь мне кусочек тыквенного пирога?
– Конечно. С удовольствием. Кимбл направился на кухню.
* * *
Некоторое время Куин и Морин молча занимались делами, время от времени говоря что-то вроде: «Куда это положить?» или «Я положу остатки картошки в пластиковый контейнер, хорошо?»
Но когда половина посуды была перемыта, Морин сказала:
– Сегодня был хороший день. Мне все очень понравилось.
Куин кивнула. День действительно был замечательным.
– Как в старые добрые времена. Куин промолчала. Старые времена уже не вернуть. Все изменилось.
– Ты когда-нибудь вспоминала о том времени, когда мы были детьми? – В голосе Морин слышалась печаль.
– Иногда. – Куин продолжала скрести посуду. Ей не хотелось разговаривать.
– Хорошее было время, правда?
– Да.
«Тогда я еще считала тебя совершенством».
Она еще усерднее занялась посудой.
– Иногда я жалею, что нельзя снова стать детьми.
– Да, нельзя.
– Разве тебе не хочется?
– Да нет, не хочется.
Лгунья! Ей сто раз хотелось повернуть время вспять.
Морин вздохнула:
– Значит, ты счастлива. Ни о чем не жалеешь? На какое-то время в комнате повисла тишина. Что Морин хочет от нее услышать?
– Я бы так не сказала. Я о многом жалею. Да, о многом, – наконец ответила Куин. И снова принялась яростно оттирать кастрюлю.
«И в первую очередь я жалею о том, что идеализировала тебя».
– Куин, почему ты не смотришь на меня? Ты так сильно меня ненавидишь, что не выносишь моего вида?
– Я не ненавижу тебя, Морин. Просто хочу побыстрее домыть посуду, чтобы присоединиться к остальным и попробовать десерт. Может, не будем больше возвращаться к этой теме?
– До каких пор ты будешь меня наказывать? – продолжала настаивать Морин.
Куин тщательно ополоснула миску и поставила ее сушиться. Затем обернулась и взглянула на сестру:
– Морин, я не желаю сейчас об этом говорить. И буду тебе очень признательна, если мы оставим эту тему.
«Может, если бы ты извинилась, если бы признала, что была не права…»
Морин взглянула на сестру. Ее глаза сверкали.
– Нет, Куин, я не хочу оставлять эту тему! Я так больше не могу. Я решила расставить все точки над „i”.
Куин цинично улыбнулась:
– Я решила. И так всегда. Морин, ты когда-нибудь хоть на секунду задумывалась о том, чего хотят другие?
Морин поджала губы.
– Знаешь, чего я никак не могу понять? Почему ты злишься на меня, но при этом ведешь себя так, будто Роберт тут ни при чем? Поверь мне, если бы ты знала, как все было на самом деле…
– Ох, умоляю тебя, можешь оставить при себе все эти отвратительные подробности. И не надо все сваливать на Роберта. Это бесполезно. Не забывай – я прекрасно знаю, что ты собой представляешь.
– Ну да, конечно, – сказала Морин, – я такая плохая большая девочка, соблазнила Роберта, маленького невинного мальчика!
– Думаю, он не возражал…
– Ты не считаешь, что в танце участвуют двое? – парировала Морин. – Моя вина лишь в том…
Куин оторвалась от мытья посуды и взглянула на сестру:
– Да, я прекрасно понимаю, что в танце участвуют двое, но кто-то один приглашает другого на танец, и мы знаем, кто этот кто-то! Но меня не удивляет, что ты убеждена в обратном. Ты всегда пыталась свалить на других вину за свои ошибки.
– Думаю, ты ждешь не дождешься, когда мой брак полетит ко всем чертям, чтобы запрыгнуть в постель к Роберту, так? – Глаза Морин превратились в узкие щелочки. – Хочешь отплатить мне за то, что я, как ты считаешь, причинила тебе столько зла, да? – Она засмеялась, и этот звук пронзил внезапно повисшую тишину. – Что ж, если ты так хочешь, путь свободен!
– Меня не удивляет, что ты всех судишь по себе! – в ярости бросила Куин. Она могла бы догадаться, что Морин поймет все именно так.
В это мгновение сестра повернулась к двери, и от того, как изменилось выражение ее лица, у Куин мурашки побежали по спине.
Куин вытерла руки о передник и обернулась. Кровь прилила к ее щекам. На пороге стоял Питер.
О Боже! Что он успел услышать?
Глава 6
– Ваша тетя просила принести ей тыквенного пирога, – медленно произнес Кимбл, переводя взгляд с Куин на Морин.
– Сейчас отрежу, – кивнула Куин.
Ей никогда еще не было так стыдно. И зачем только она позволила Морин втянуть себя в этот спор?
Морин бросила на стол полотенце, которым вытирала посуду.
– Я пошла, – сказала она. – Я сделала все, что могла. Теперь твоя очередь, дорогая сестренка.
Она вышла из кухни с высоко поднятой головой. После ее ухода в кухне повисла напряженная тишина. Куин торопливо отрезала кусок пирога и протянула его Питеру. Ее сердце тяжело билось, в то время как его холодные зеленые глаза изучали ее лицо.
Он взял тарелку. На его лице было написано недовольство.
– Вы не считаете, что вам с вашей сестрой пора бы уже повзрослеть?
Куин уставилась на Кимбла.
– Послушайте, мне жаль, что вы стали свидетелем нашей ссоры, но вас это совершенно не касается.
Его глаза сузились.
– Значит, будет касаться. Очевидно, вам и вашей сестре совершенно наплевать на то, как будет чувствовать себя ваша тетя, если узнает, что вы тут чуть не подрались из-за Роберта. И никто из вас не желал уступать.
Куин почувствовала, как в ней снова закипает злость.
– Мы не собирались драться из-за Роберта!
– Но со стороны все выглядело именно так! Куин стиснула зубы. От желания дать ему пощечину у нее зачесались руки. Кто дал ему право так с ней разговаривать? Как смеет он намекать, что ей наплевать на тетю? Да кем он вообще себя возомнил? Он всего лишь снимает комнату в этом доме, вот и все. Куин уже устала оттого, что он сует свой нос во все, что происходит в их семье. То, что произошло между ними, его не касается!
– Значит, вам показалось, – холодно сказала она. – И если кто-то и огорчает тетю, так это вы, потому что кричите на меня.
– Не могу поверить, что вы защищаете это ничтожество! – резко ответил он. Его лицо стало жестким, в глазах сверкали молнии. – Я только начал думать, что вы не лишены здравого смысла, но вижу, что ошибся. Выходит, Морин была права? Вы все еще его любите!
– Что значит «еще любите»? С чего вы взяли, что я вообще когда-то любила Роберта?
Господи! Неужели тетя все ему рассказала? Куин была готова провалиться сквозь землю от мысли, что этот… этот самозванец знал о ее тайне.
На лице Питера появилось выражение циничного недоверия.
– К вашему сведению, я не люблю Роберта! Он муж моей сестры, вот и все.
Должно быть, тетя что-то рассказала Питеру, иначе он не стал бы выдвигать такие обвинения. Руки Куин сжались в кулаки – она старалась не дать волю своим чувствам. Фиона не имела права обсуждать ее жизнь с кем бы то ни было, не говоря уже об этом мистере Всезнайке! Куин было больно оттого, что тетя так поступила, и ей хотелось поговорить с ней.
– Как женщина, у которой есть хоть капля разума, смогла увлечься этим смазливым мальчишкой с его модной одеждой и машинами? Не понимаю! – продолжал Питер, не обращая внимания на слова Куин. Он провел рукой по волосам, совершенно расстроенный.
– Да кто вы такой, чтобы критиковать внешность Роберта? По крайней мере ему есть дело до того, как он выглядит и что подумают о нем окружающие. По крайней мере он чего-то добился в жизни. Что-то я не заметила, чтобы он снимал у кого-то комнату!
Куин знала, что последнее замечание было ударом ниже пояса, но в тот момент ей действительно было наплевать на чувства Кимбла. Она хотела найти его уязвимое место и ранить так же, как он ранил ее.
Огонь в его глазах потух, и в них появилось что-то, очень похожее на жалость. Он сказал:
– Если для вас эти вещи – дорогая одежда, большой модный дом и мнение окружающих – имеют такое большое значение, то мне вас жаль.
Глубоко задетая этим приговором, Куин решила, что с нее хватит попыток завязать с ним дружеские отношения. Даже ради тети. Он бесчувственный чурбан, который думает, что знает все на свете и поэтому всегда прав. Oi вмешался в их с Морин разговор, сунул свой нос в дело, о котором не имел никакого понятия. А теперь еще набрался наглости вести себя так, будто она, Куин, была не права в этой ситуации.
Куин смерила Питера самым холодным и презрительным взглядом, на который только была способна. Хватит пытаться что-то себе объяснить. Она не чувствовала себя виноватой из-за того, что сказала Морин. Куин поставила тарелку с тетиным пирогом на стол.
– Кажется, тетя заждалась своего пирога.
Она отвернулась и снова принялась мыть посуду. Она чувствовала, что он смотрит на нее. Куин казалось, что ее сердце бьется слишком громко, и она надеялась, что оно не выдаст, как сильно Питер ее расстроил. Мало этой отвратительной ссоры с Морин, а тут еще и он ее несправедливо отчитал!
Почему он не вышел вслед за Морин и не высказал все это ей? О нет, он бы никогда так не поступил! Как и все мужчины, он считал Морин совершенством! Наверное, он завидовал Роберту. Может, Питер Кимбл хотел занять место Роберта и оказаться в постели с Морин? Куин вспомнила, как на днях они мило беседовали во дворе дома. От этой мысли Куин не стало лучше.
Питер вышел. Затаив дыхание, она слушала, как удалялись его шаги. Куин выдохнула. Оттого, что напряжение наконец спало, она начала дрожать, а глаза наполнились слезами. Она моргнула, чтобы слезы исчезли, и в раздражении провела по глазам мыльной рукой. Немного пены попало в правый глаз, и от этого в нем начало щипать. Это еще больше разозлило ее. Куин нащупала полотенце и вытерла слезы.
«Черт бы его побрал! Черт бы побрал Морин! Черт побери их всех!»
Злые слова крутились в голове. Боже, как ей хотелось пойти наверх, упаковать вещи и уехать отсюда навсегда! И никогда не видеть никого из них!
В эту минуту она забыла о том, как скучала по дому и как стремилась вернуться сюда. Внезапно холодные голубые воды Балтики и прежняя спокойная, мирная жизнь в Стокгольме показались ей весьма привлекательными. Но потом образ милого тетиного лица вытеснил все эти картинки, и тело Куин обмякло. Она не могла уехать. Фиона этого не переживет. Надо собрать остатки гордости, перестать вести себя как идиотка, трясущаяся от страха, и показать, что она сильнее всех.
«Просто помни, ты не сделала ничего плохого. Тебе не из-за чего стыдиться или чувствовать себя неловко. Ты ни в чем не виновата», – успокаивала она себя.
Закончив убираться, Куин глубоко вздохнула, пригладила волосы, придала лицу спокойное выражение и вернулась в гостиную.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19