Напустив воду, она быстро разделась, скинув с себя измятый белый костюм и кружевное белье прямо на пол, и, уже погрузившись в блаженное тепло, вспомнила, что не распаковала сумки и не достала купальный халат. Придется потом голышом бежать через все комнаты, с досадой подумала Кэтлин, но душистая пенная вода так приятно ласкала ее тело, что она вздохнула и расслабилась, пожалуй, впервые за последние три дня. Три дня назад Филипп сообщил ей, что полюбил… Любовь? Что же это такое? Какой смысл заложен в этом слове?
Кэтлин согрелась, веки ее отяжелели… Наверное, она заснула, потому что перед ней возникло лицо мрачного Бена, кривившего губы, словно герой жестокого вестерна.
— Нельзя спать в ванной, — услышала она во сне его голос.
Вздрогнув, Кэтлин подняла веки и действительно увидела Бена, стоявшего над ней. Она не слышала, чтобы дверь ванной открывалась, и появление Бена сначала показалось ей продолжением сна. Но во сне он был одет просто, как всегда. А сейчас на нем был элегантный вечерний костюм. Окончательно сообразив, что это не сон, Кэтлин смутилась и сползла под воду так, чтобы на поверхности осталась только голова. Но глаз от Бена она оторвать не могла, он был так хорош в новом наряде! Кэтлин не приходилось видеть его таким. В голове ее снова стало туманиться, тело наливалось желанием.
— Бен, — потрясение произнесла она.
— Привет, Кэтлин.
Заметив, что взгляд его переместился на торчавшие из воды кончики грудей, она постаралась укрыться под водой еще глубже.
— Что ты здесь делаешь? — От панического волнения голос ее звучал еле слышно.
Бен продолжал задумчиво смотреть на нее и не ответил на ее вопрос.
— Знаешь, я ведь только сейчас понял, что никогда не видел тебя полностью обнаженной. Понимаешь? Ты никогда не думала об этом? А я ведь знаю тебя столько лет. Невероятно, правда?
Кэтлин слушала его вполуха, не в силах справиться со своим телом, раздираемым желанием.
— Бен, — снова произнесла она, то ли протестуя, то ли умоляя.
— Нет, я, конечно, видел тебя в купальнике на пляже. — Голос его звучал абсолютно бесстрастно. — Даже один раз без лифчика. Помнишь?
Кэтлин действительно припомнила тот случай, когда она с подругами забралась на дальний пляж за большими валунами, где они решили загорать без купальников. Только они начали раздеваться, как, откуда ни возьмись, появился Бен. Он вышел на пляж с той стороны, откуда они вовсе не ожидали опасности. Целомудренный Бен бегом миновал опасный участок, и они никогда не вспоминали об этом. А он, оказывается, успел разглядеть, что она была без лифчика.
Она молча кивнула, в горле пересохло, не смотря на влажный воздух.
— На тебе были узенькие желтые трусики Остальных я просто не заметил. Ты вся была такая солнечная, твоя загорелая кожа блестела, как шелк, и белые груди выделялись на ней, словно два нежных полураскрытых бутона розы… — Голос его прервался.
Если бы он знал, что сейчас происходит с этим розарием под водой, подумала Кэтлин, надо его остановить.
— Бен, пожалуйста, замолчи, — тихо попросила она.
— На бегу я успел увидеть, как ты подняла вверх полотенце и его трепал ветер с моря. Ты была похожа на статуэтку, такую красивую, что я из последних сил заставлял себя бежать.
— Бен, не надо… — Кэтлин беспокойно заерзала в ванной.
Не обращая внимания на ее просьбы, Бен продолжал неотрывно смотреть на нее тяжелым взглядом.
— Ты помнишь, что я сделал потом?
— Да, помню. Ты заорал, чтобы я, бесстыжая, прикрылась.
— Верно. — Бен засмеялся. — Мне было невыносимо подумать, что кто-нибудь другой тоже может увидеть тебя в таком виде. Больше я тогда ни о чем не думал.
Действительно, Бен отличался от своих сверстников невероятным целомудрием. Девчонки посмеивались над ним и даже обзывали «полицией нравов». Встречаясь с Кэтлин уже после их помолвки, он никогда не позволял себе заходить далеко в своих ласках. Но чем сдержанней он вел себя, тем больше возбуждал Кэтлин. После этих свиданий она приходила домой измученная и долго ночью ворочалась в постели.
Конечно, Бен после разрыва с Кэтлин встречался с женщинами, но солнечная статуэтка на берегу моря продолжала жить в его душе.
Бен подошел к самому краю ванны и присел на корточки, чтобы заглянуть Кэтлин прямо в глаза.
— Господи, как же глупо я вел себя с тобой тогда. Зачем я оберегал твою невинность, зачем постоянно держал себя в узде? Только для того, чтобы кто-то другой походя похитил тебя у меня?
— Зачем об этом сейчас говорить, Бен? Ты всегда был серьезным и рассудительным. Это я была взбалмошной и легкомысленной.
Бен провел пальцем по ее раскрасневшейся щеке.
— Ты так считаешь? Нет, все дело было в том, что я чувствовал свою ответственность за тебя перед твоей матерью. А ты мучилась, тебе нестерпимо хотелось физической близости. Мне надо было догадаться, что, благодаря итальянской крови, ты созрела для физической любви раньше своих сверстниц. Я ведь сам толкнул тебя в объятия проходимцу. Разве не так, Кэтлин?
Спорить, что-то объяснять не было сил, она положила голову на край ванны.
— Знаешь, все было не так, но давай оставим этот разговор. — Кэтлин тяжело вздохнула. Почему Бен не понимает, что снова заставляет ее страдать?
— Ты не хуже меня знаешь, что все так и было! — Он повысил голос.
— Нет, Бен, ты ошибаешься. — Она снова вздохнула. — Ты действительно поставил меня на слишком высокий пьедестал и поклонялся как идолу. Потом ты уехал и там, в Дублине, вел себя с женщинами по-другому, чем со мной. После чего вернулся к своей целомудренной избраннице. Как прекрасно! Ты никогда не думал о том, что я чувствую, что мне нужно от тебя, что я тоже живой человек! И ты отказывал мне в том, что походя дарил другим женщинам!
— Собственно, ты подтвердила то, о чем говорил я. Тогда в чем же я ошибаюсь, как ты выразилась?
Он резко поднялся и отошел от ванны. Кэтлин с тоской смотрела, как он отдаляется от нее, в то время, как тело ее корчилось от желания его близости. Но не могла же она прямо признаться ему в этом! Тем более что любовь осталась в прошлом, и теперь их больше ничего не связывало. Время вспять не повернешь.
Бен смотрел на нее издали, на лице его отражалась внутренняя борьба, но ему дела не было до того, что сейчас испытывала она. Впрочем, как и тогда, пять лет назад. Ничего, можно сказать, не изменилось. Только он больше не любит ее. Внезапно в душе Кэтлин поднялся гнев.
— Уходи! — резко произнесла она, потратив на это последние силы, потому что веки ее сами собой закрывались.
— Никуда я не уйду, пока ты не ляжешь в постель. Долго ты еще намерена нежиться в ванне?
— Какое тебе дело? И вообще, что ты тут делаешь?
— Я боялся, что ты, утомленная долгой дорогой, можешь заснуть в ванне и утонуть. Поэтому пришел проверить. — Бен снова подошел к ванне.
— Так ты случайно проходил мимо? Или подрабатываешь тут ангелом-хранителем проживающих в гостинице одиноких женщин? Врываешься к ним в ванную комнату и проверяешь, не утонули ли они?
— Нет, я сделал исключение только для тебя, Кэтлин. — Бен засмеялся. — Ты для меня всегда была исключением. Мне показалось или нет, что тебе стало грустно, когда я собрался уходить?
— А разве ты собирался уходить? — с невинным видом спросила Кэтлин. — Знаешь, ты яркий носитель мужского шовинизма, Бен Маккарти.
— Спасибо, хоть яркий. Почему бы тебе не вылезти из ванны, а потом немного поспать до ужина, который я закажу в ресторане?
— Ты, наверное, перегрелся в своем шикарном костюме.
— Да, немного жарковато здесь.
— Ты всерьез думаешь, что я соглашусь с тобой поужинать?
Бен покачал головой.
— Намекаешь, что я буду претендовать на что-то более чувственное? Может, ты и права, но могу обойтись и без этого. Я даже мог бы поужинать дома, без тебя. Только весь вечер думать о тебе, изнемогать от любопытства, как ты жила все эти годы, была ли счастлива…
— Я польщена твоим вниманием!
— Просто я хочу, чтобы ты перестала быть для меня загадкой. Хочу понять тебя, Кэтлин. Давай поужинаем, обещаю больше не вести себя как носитель мужского шовинизма. Пообедаем как деловые партнеры.
— Деловые партнеры? — удивленно переспросила Кэтлин.
— Разумеется. Полагаю, мы оба испытываем чувство незавершенности того «дела», которое связывало нас когда-то. Отсюда раздражение. Обещаю, что, если у нас снова возникнет обоюдное желание, я не буду сдерживаться из-за каких-то моральных принципов. Я немного изменился с тех пор. Так что? — Он вопросительно поднял брови. — Ужинаем вместе?
— А если я отвечу, что не голодна?
— Я скажу, что ты лжешь! — Он нежно коснулся ладонью ее щеки. — А лгать ты никогда по-настоящему не умела. — Бен смотрел на ее порозовевшее лицо горящими глазами. — Ты сейчас чертовски хороша, но я не могу позволить тебе сводить меня с ума.
— Для того, чтобы сойти с ума, нужно, как минимум, его иметь, — ядовито заметила Кэтлин Бен сдержанно засмеялся.
— Малыш, а ты научилась жалить. Но ты не в образе, уверяю тебя. И все-таки нам пора поговорить, хотя бы для того, чтобы освободиться от прошлого раз и навсегда. Так будет легче и тебе и мне. Можно обрезать оборванные концы, а можно и связать…
— Ты считаешь, что их можно связать с помощью секса?
— А ты хочешь, чтобы я за тобой поухаживал? Как когда-то? По-моему, ситуация несколько изменилась.
— Ты отвратительный, ты мерзкий! — выпалила Кэтлин, раздраженная этой словесной игрой.
Бен смотрел на нее, высокомерно улыбаясь, и она ждала от него очередной грубости, но, как всегда, он оказался непредсказуем.
— Немедленно вылезай из ванны! — непререкаемо строгим тоном приказал Бен и быстро вышел.
Кэтлин, разумеется, моментально выскочила из ванны, и не потому, что он приказал ей, а потому что успела покрыться гусиной кожей в давно остывшей воде. У нее зуб на зуб не попадал, когда она завернулась в большое полотенце и побежала к своим сумкам, настороженно оглядываясь по сторонам, не затаился ли где-нибудь Бен. Потом поняла, что ведет себя глупо. Если бы он захотел, то воспользовался бы ее беспомощностью прямо в ванной комнате. Тем более он мог заметить, в каком состоянии возбуждения она была. Значит, все его намеки на сексуальные отношения — всего лишь игра.
Глава 6
Растеревшись полотенцем так, что загорелась кожа, Кэтлин посмотрела на часы и зевнула. Теперь можно поспать, а если Бен позвонит, то она откажется от ужина вежливо, но категорично.
Забравшись на высокую кровать, Кэтлин залезла под одеяло, а сверху еще натянула на себя покрывало, чтобы было теплее. Приятно было вытянуться на свежей крахмальной простыне. Смертельно хотелось спать, но в голове вертелся последний разговор с Беном. Все-таки Кэтлин закрыла глаза и мгновенно провалилась в сон, в котором снова увидела Бена, и на пальце у нее было обручальное кольцо, и все было хорошо, но тут зазвенел телефон.
Кэтлин подскочила, как ужаленная, на постели. Не проснувшись окончательно, она схватила трубку и резко спросила:
— Алло! Кто это?
— Это я, твой будильник, малыш. Кэтлин сладко зевнула. Милый голос из ее сна…
— Хватит зевать, пора собираться на ужин, услышала она в трубке.
— Который час?
— Половина девятого.
— Утра?
— Нет, малыш, пока еще вечер. Но впереди у нас ночь.
Она посмотрела на часы, потом в окно, за которым было темное небо, усыпанное крупными звездами. Таких крупных звезд она в Нью-Йорке не видела.
— Ты проголодалась? — спросил Бен.
— Умираю от голода.
— Значит, ты собираешься поужинать со мной?
— А не слишком поздно?
— Странно, что после жизни в Нью-Йорке ты задаешь такой вопрос, — сухо заметил он.
— Что случится, если я откажусь?
— Ты поужинаешь без меня. Только будь готова к тому, что на твой столик все будут поглядывать с интересом. Почему эта красивая женщина ужинает в одиночестве?
— Насколько я помню, утром ты говорил мне, что я стала ужасно некрасивой.
— Я говорил утром, что ты ужасно выглядишь, но в ванной ты похорошела.
— Кстати, я могу заказать ужин в номер.
— Брось, Кэтлин, ты же не простишь себе, если упустишь возможность поужинать в моем обществе. Признавайся! Всю ночь твое сердце будет не на месте.
Много ты знаешь о моем сердце, сердито подумала Кэтлин. В постели было так тепло и уютно, что не хотелось вылезать. Но убедительных доводов для отказа в ее сонную голову не приходило.
Бен прав, она не простит себе, если упустит возможность выяснить, каким он стал теперь. Подумала она и о том, что прежняя, в высшей степени благополучная, даже роскошная жизнь для нее кончилась. Вряд ли ей когда-нибудь еще доведется поесть в ресторане такой гостиницы. Теперь она будет проводить вечера за одиноким ужином в обществе телевизора. Нельзя также упускать возможность показать Бену, что она изменилась и больше не позволит командовать собой. А если он захочет связать заново оборванные концы, то последнее слово останется за ней. Теперь у нее хватит сил настоять на своем. Она уже не та девочка, за которую он все решал, а взрослая, вполне самостоятельная женщина. За эти пять лет она сталкивалась с разными мужчинами и научилась справляться с ними.
— Жди меня внизу, — сказала Кэтлин. — Минут через двадцать.
— Буду ждать, — ответил тихо Бен и повесил трубку.
Кэтлин оделась не броско, но со вкусом. Пусть Бен увидит не утреннюю замарашку, а женщину, которой любовались в лучших салонах моды известные кутюрье, считавшие за честь, если она соглашалась продемонстрировать их модели!
Задумавшись, Кэтлин вспомнила, как Бен запрещал ей пользоваться косметикой. После ванны и сна макияж был не очень нужен. Но она из принципа воспользовалась тональным кремом, удлинила и без того роскошные ресницы тушью, нанесла на веки серебряные тени в тон серебристому с черным вечернему платью и подкрасила розовой помадой пухлые губы. Ее волосы после мытья и без вмешательства парикмахера лежали самым лучшим образом. Оставалось только надеть серебряные туфли на высоком каблуке, и она была готова.
Придирчиво осмотрев себя в большом зеркале, Кэтлин сама была потрясена достигнутым результатом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19