На шлемах были
вырезаны изображения птицы дьявольского вида, и на каждом под мантией были
рубахи и плащи из плотной дубленой кожи.
Их вооружение состояло из обоюдоострых мечей, булав, утыканных
острыми шипами и, конечно, копий с длинными наконечниками. Похоже,
противниками они были нешуточными.
Стражниками командовал маленький толстенький суетливый человечек в
удивительном одеянии самых пестрых цветов: зеленого, персикового,
лилового, красновато-коричневого, трех оттенков кремового, бирюзового и
оливкового - у этих последних были два оттенка, уникальных для зуранского
спектра и не существующих на Земле. Его одежда вся была в бахроме,
складочках, оборочках, плиссировке, вырезах, пуговичках, ремешках,
вышивках, керамических брелках, значках, крошечных жемчужинках, маленьких
пластинках янтаря, золотых бляхах, повязках, кисточках и тому подобных
безделицах.
Развернув тяжелый свиток пергамента, он с важным видом коротко
кашлянул и открыл рот. Пергамент весь был в печатях, подписях, восковых
оттисках, золотых шнурах и выглядел очень внушительно. Полностью завладев
вниманием, человечек начал быстро читать завывающим и визгливым голосом:
- По приказу Архиепископского Сената Направленного Против Впавших в
Ересь Безбожников, Департамент Святого Отдела Инквизиции во Имя Очищающей
Веры, Раздела Святых Верований, Моралей, Манер и Религий, Филиал
Высочайшего Конгресса Верности...
- Надо понимать, что мы арестованы? - не выдержав, рявкнул Амалрик.
Человечек замолчал и поднял один глаз на рассерженного молодого
гиганта.
- Не совсем. Мы будем просить Любви и Сострадания у Благословенного
Господа для тебя и твоего сообщника, целые кварталы сядут в стороне для
твоей же пользы в Священном Верхнем Суде во имя Святого Очищения твоих
грехов.
- А какие преступления мы совершили? - спросил Убенидус.
Постное официальное лицо осуждающе взглянуло на него.
- Преступление? Не преступление, вы впали в тяжкую ересь, но из любви
и сострадания мы желаем направить ваши мысли для радости и совместному с
нами восхвалению единства Братства с Верой.
Амалрик не выдержал.
- Возможно, эта штука и является для вас храмом или чем-то в этом
роде, - проворчал он, показывая толстым пальцем на лабиринт. - И если мы
что-то нарушили, приземлившись здесь, то просим прощения. Мы немедленно
уберем нашу лошадь в другое место, если вы соблаговолите указать, куда нам
следовало бы опуститься.
Чиновник, казалось, ужасно расстроился. Он покраснел, щеки его
втянулись, и он куснул нижнюю губу.
- Нет, нет, нет! Вы не поняли! Теперь вы не можете уехать. Вы впали в
одну из Высших Ересей! Вы не можете покинуть город, пока наши чувства и
братская забота не исцелит ваши заблудшие умы.
Убенидус снова попытался прервать чиновника.
- Иначе говоря, мы под арестом за совершение одного из Высших
Святотатств в вашей Религии? - воскликнул он. - Могу я попросить
объяснить, что же мы натворили? Только простыми, обычными словами.
Чиновник с трудом придал лицу надменное выражение. Наконец он сказал
придушенным голосом:
- Вы... летели! Только Божества Высших Сфер могут нарушать покой
Святого Небесного Царства! - сказав эту скверную и непристойную фразу, он
словно получил пощечину. Побледнев, он коснулся груди, губ и бровей,
совершая священный обряд очищения, потом, достав из-за пояса маленький
пузырек, он окропил все, до чего дотянулась его рука, святой водой.
Обыденную речь в Оолимаре, похоже, не жаловали.
Убенидус все же не оставлял попыток вразумить его. Замечательно
спокойным голосом он заметил:
- Но, досточтимый, мы даже не принадлежим к вашей религии. Я
приверженец Образманского Таинства, а мой молодой друг поклоняется
Сегастириенскому Пантеону...
Кажется, колдун сказал нечто еще более скверное и результат не
заставил себя долго ждать.
Он был поистине эффектен. Стражники все, как один, побросали свои
копья, пали ниц и закрыли уши руками. Потом они разбежались во все
стороны, стуча сандалиями по камням мостовой, да так, что только пятки
сверкали.
Что до суетливого маленького человечка, то он прижал свой пергамент к
сердцу, стал свинцово-серым, закатил глаза, явив миру налитые кровью белки
и рухнул замертво на мостовую.
Амалрик и Убенидус обменялись ничего не понимающими взглядами.
- Тем лучше, - проворчал человекобог. - Похоже, нам не стоит особо
задерживаться в священном городе Оолимаре. Наверное, стоит сейчас же
воспользоваться удобным случаем и убраться отсюда восвояси. Мы вполне
можем передохнуть сегодня вечером где-нибудь на холмах и наверстать
упущенное завтра.
- Полностью согласен, - просипел маленький колдун, беспокойно
оглядываясь, чтобы вовремя увидеть и предупредить новое нападение
стражников. - Теологические диспуты всегда были одним из самых любимых
моих занятий, но даже самый красноречивый, подготовленный и всезнающий
спорщик найдет свои способности весьма бледными перед убедительными
аргументами в виде крепких кулаков и воинов в латах. Давай поднимемся и
кончим обременять святую твердь Оолимара своим святотатственным
пребыванием.
- Смотри, что это? - воскликнул Амалрик, указывая рукой.
На гребне ближайшего зиккурата толпа людей с высокими плюмажами
суетились вокруг удивительного механизма. По виду он напоминал
обыкновенную катапульту, но был так разукрашен и увешан дьявольскими
масками, ликами демонов и гоблинов, разными священными амулетами, что
нельзя было сказать ничего более определенного. Два священника вытащили
откуда-то гигантский шар из белого стекла и осторожно положили его в чашу
катапульты - если это была катапульта.
Это была катапульта.
Поднявшийся вечерний ветер слабо донес до них сухой треск трения
канатов, скрип заводимого рычага, приказы и распоряжения.
Люди с плюмажами подались назад и их начальник с краткой молитвой
перерезал канат.
Дз-аннн. Кланц. Вз-з-ззз!
Молочно-белый шар поднялся в потемневшее и пламенеющее рубиновыми
сполохами небо, вспыхнув ярким солнечным огнем. Прочертив в воздухе крутую
дугу, он со свистом грохнулся наземь.
На мостовой он разлетелся звенящими осколками чистого стекла и из
кристаллических обломков, скрывая их, вырвалось клубящееся облако белого
пара. Оказалось, что сам шар был чистым и прозрачным, а белизну придавал
ему заполнявший его газ.
- Задержи дыхание, не дыши! - крикнул Амалрик, выхватывая свой
бронзовый жезл. Но он не понадобился.
То ли пары уже достигли путников, то ли колдовской газ действовал
прямо через кожу, но оба почувствовали головокружение и нарастающую
вялость и апатию. Белый пар был каким-то наркотиком, вызывающим сон
анестезиологического типа. Убенидус даже попытался классифицировать его, и
прикинуть, не этот ли усыпляющий газ применял колдун Джазедолиндан в войне
между Гадделлом и Гапривеем несколько поколений тому назад.
Некоторое время он ломал над этим голову, потом лег на черно-белую
мостовую и заснул.
Амалрик сопротивлялся несколько дольше. Услыхав осторожное шарканье,
приближавшееся с наветренной стороны, он вскинул жезл над головой, но тот
внезапно показался ужасно тяжелым. Амалрик зевнул и погрузился во тьму.

4. Удивительные заблуждения Квам Нам Чи
С точки зрения роскоши их камера казалась весьма комфортабельной.
Стены были отделаны благоуханными породами дерева, увешаны удивительно
красивыми вышивками из шелка, изображавшими аллегорические фигуры, повсюду
были разбросаны большие, богато изукрашенные подушки и черные низенькие
табуретки из полированного дерева, инструктированного яркими пластинками
даженовой работы.
Здесь в изобилии было спелых сочных фруктов в медных чашах, подносов
с хрустящим печеньем и маленькими, острыми на вкус пирожками с мясом,
тщательно приготовленных сладких конфет с кремовой начинкой.
В большом разнообразии были представлены крепкие вина -
лимонно-зеленого, пурпурного, огненно-красного и совершенно белого цвета.
Уж если и сидеть в тюрьме, то только в такой, усмехнулся про себя Амалрик.
Не во всех дворцах его так встречали даже в качестве гостя!
Их Восприемник объяснял такое обращение следующей аналогией - для
оолимарцев эта тюрьма была подобна госпиталю для инфекционных больных и
была намного лучше их общинной тюрьмы. И, считаясь ущербным, узник тут не
испытывал жестокости и неприятия со стороны окружающих.
Восприемника, который исполнял двойную обязанность, сначала как
наставник в религии Оолимара, а затем, после того, как их поведут на суд,
как помощник адвоката, звали Ллу Нам Пак. Он оказался пожилым, болтливым,
не в меру набожным, а в общем, неплохим человеком. Как и у всех его
земляков, у него были длинные челюсти и нос, и мрачные водянистые глаза
коричневого цвета на бледном пористом лице.
Обычно на нем была пышная мантия, полная всяких кармашков, оборочек,
складок и развивающихся шаров и лент. По своим манерам он был точной
копией суетливого маленького чиновника, который пытался арестовать их на
площади зиккурата.
Ллу Нам Пак навещал их трижды в день, и каждый визит длился по два
часа - по крайней мере так считали Амалрик с Убенидусом, которые не могли
определять время по движению солнца, так как в их обители не было никаких
окон.
Он учил их основам религии Оолимара, не влезая в дебри, а давая лишь
основные понятия Единственно Верной Всеобъемлющей Религии, как он сам
определил ее. В основном она состояла из открытий, сделанных ими на данный
момент. Тут, конечно, наши путники задали серию вопросов, каждый из
которых обычно повергал их наставника в непреодолимый ужас. Оолимарцы
верили, что все другие народы являются не более, чем случайной ошибкой
бога и способны только отстаивать упорную приверженность к своей вере, а
не к само собой разумеющейся Святой Правде из-за извращенности своих
мыслей.
Первые два или три дня он посвящал свои визиты перечислению
невероятных и особо опасных святотатственных заблуждений, вызванных
удивительными заблуждениями Квам Нам Чи. То был потенциальный источник
духовной заразы, и Ллу Нам Пак даже не отважился перечислять их вслух, а
только показал пергамент, испещренный поспешно написанными каракулями.
Передав его через стол дрожащей рукой, Ллу Нам Пак поспешно омыл ее святой
водой и энергично вытер, в страхе, как бы что не осквернило его
безупречную душу.
По его мнению удивительные заблуждения должны были произвести
страшное впечатление. Он дал им прочесть зловещий свиток, а потом поднял
костлявый палец и сказал:
- Ну? - и объяснил, что если они почувствовали отвращение и презрение
к указанному святотатству, то должны похлопать себя по лбу оолимарским
жестом, означающим "да", или коснуться носа, что будет означать "нет".
Этот Квам Нам Чи, объяснили им, был самым отъявленным архиеретиком,
который выискивал, кому бы всучить и навязать свои ненавистные, абсурдные
и дьявольские доктрины, направленные против основ веры. Жил он лишь
поколение назад.
О его конце, несомненно чудовищным и кровавом, Ллу Нам Пак ничего не
сказал, только насупил брови, надул тонкие губы, и выразительно покивал
головой. На основании этого они заключили, что автор Удивительных
Заблуждений кончил так скверно, что их разборчивый Восприемник не стал
даже рассказывать.
Что же касается самих Удивительных Заблуждений, то они состояли из
довольно коротких и простых положений, содержащих одиннадцать утверждений
и гипотез, рассказывающих о форме Зураны. Квам Нам Чи считал ее
сферической. Так же в пергаменте были вопросы и рассуждения - вращается ли
Куликс, светило Зураны, вокруг планеты, или верно обратное, были затронуты
и другие темы, совершенно обычные, естественные и безобидные.
Убенидус прочел тут многое из того, что открыто обсуждалось в
философских школах его юности и лишь слабо улыбнулся, видя с каким ужасом
и ненавистью относятся гиперфанатики Оолимара к этим учениям. Наверное,
Квам Нам Чи относился к тому типу философов, которые интересуются
основополагающими космическими теориями мироздания.
Было и смешно, и грустно, что он родился среди такой своры рьяных
сверхфанатиков.
Верный Шамасианству, старый колдун безоговорочно верил, что Зурана
плоская, как лепешка, и такой же формы, поэтому он не сочувствовал
гонимому учению Квам Нам Чи. Подобное отношение к Первому Заблуждению
вызвало нескрываемый восторг Ллу и Убенидус, оказавшись на высоте, решил
усомниться и в остальных заблуждениях. Ллу порозовел от удовольствия.
Что касается Амалрика, то, будучи человекобогом, он, конечно же знал
истинную Природу Мира и управляющих им сил (ясно, не тех, о которых думаем
ты или я). Однако он не был неумолимо-принципиальным фанатичным
сторонником правды, а детский пыл оолимарцев, веривших в непорочность их
религии, просто очаровывал. Поэтому он, как и Убенидус, отверг все
одиннадцать заблуждений. Это принесло Ллу глубочайшее чувство облегчения.
Очевидно, ему не улыбалось перспектива доказывать вздорность всех этих
утверждений, о которых он даже был не в силах говорить вслух.
После этого все их встречи посвящались изучению догм религии
Оолимара. Это была жуткая мешанина абстракций, символики и туманных теорий
обо всем, что существует под солнцем, от священного предназначения цветов
до применения каждого пальца на руке.
1 2 3 4 5 6 7