Спрэг ДЕ КАМП
Лин КАРТЕР
ТВАРЬ В СКЛЕПЕ


Величайшим героем Гиборейской эпохи был не гибореец, а варвар, Конан
Киммериец, с именем которого связаны целые циклы легенд. С раннего времени
древних цивилизаций Гибореи и Атланты существуют только несколько
фрагментарных, полулегендарных рассказов. В одном из циклов - Немедийских
хрониках - описана большая часть того, что известно о пути Конана. Часть
хроник, касающаяся Конана, начинается так:
Знай, о принц, что между годами, когда океаны поглотили Атлантиду с
ее сверкающими городами и годами подъема Сынов Ариаса, была эпоха, о
которой и не мечтали. В то время сияющие королевства - Немедия, Офир,
Бритуния, Гиперборея, Замора, с их черноволосыми женщинами и башнями, в
которых, как привидения, появлялись боги-пауки, - лежали, широко раскинув
свои владения по миру, подобно голубым мантильям под звездами. Зингара с
ее рыцарством, Кос с могилами, которые охраняли тени, Гиркания, чьи
всадники были одеты в сталь, шелк и золото. Но самым гордым королевством
мира была Аквилония, господствовавшая на дремлющем западе. Сюда и пришел
киммериец Конан, черноволосый, с угрюмым взглядом, мечом в руке, вор,
грабитель, убийца, наделенный невыразимой печалью и даром буйного веселья,
пришел попрать украшенные драгоценностями троны Земли ногами, обутыми в
сандалии.
В жилах Конана текла кровь древней Атлантиды, поглощенной морями
тысячи лет назад. Он родился в клане, который претендовал на земли на
северо-западе Киммерии. Его дед жил в южном племени и бежал от своего
народа, спасаясь от кровной вражды, и после долгих странствий нашел
убежище у народов Севера. Сам Конан был рожден на поле брани во время
сражения между его племенем и ордой всадников-ванов.
Нет записей, повествующих о том, когда юный Конан в первый раз
столкнулся с цивилизацией, но его знали как бойца вокруг Костров Совета
еще до того, как он увидел свою пятнадцатую зиму. В тот год киммерийские
племена забыли о кровной вражде и соединили свои силы для отражения
нападения гундерцев, которые пересекли границы Аквилонии, построили
пограничный пост в Венариуме и начали колонизацию южных пограничных
областей Киммерии. Конан был одним из воющей кровожадной орды, которая
бурей пронеслась с мечом и факелом и вернула аквилонцев за их границы.
После грабежа Венариума, едва перешагнув порог юности, Конан был
ростом около шести футов и весил 180 фунтов. У него была настороженность и
повадки человека, рожденного и прожившего в лесу много лет, железная
выносливость горца, геркулесово телосложение отца-кузнеца и большая
практика в обращении с ножом, топором и мечом.
После грабежа аквилонского аванпоста Конан на время вернулся к своему
племени. Беспокойный, подгоняемый своей юностью, традициями и своим
временем, он провел несколько месяцев с бандой асов в бесплодной вылазке
против ванов и гиперборейцев. Последняя кампания закончилась для
шестнадцатилетнего Конана цепями. Однако он недолго оставался пленником...

1. КРАСНЫЕ ГЛАЗА
Второй день среди лесов по его следам шли волки, и вот они снова
приближались. Оглянувшись через плечо, парень увидел их тени: лохматые,
неуклюжие серые смутные очертания, снующие между черными стволами
деревьев, с глазами, горящими как красные угли в сгущающемся мраке. На
этот раз, он знал это, он не сможет победить их так, как до этого.
Он не мог далеко видеть, потому что вокруг него вставали, как
молчаливые солдаты какой-то заколдованной армии стволы миллионов черных
елей. Во мраке падал снег, белые клочья устилали северные склоны холмов,
но журчание тысяч ручейков тающего снега и льда служили предзнаменованием
прихода весны. Это был темный молчаливый мрачный мир даже в разгаре лета и
сейчас по мере того, как тусклый свет исчезал с наступлением сумерек, мир
казался еще более жутким, чем обычно.
Юнец побежал по густо заросшему склону, как он уже бежал в течение
двух дней с тех пор, когда он проложил себе путь на свободу из
гиперборейского загона для рабов. Несмотря на то, что он был чистокровным
киммерийцем, он был одним из банды всадников-асов, тревожившей границы
гиперборейцев. Тощие воины с соломенными волосами той мрачной земли
заманили в ловушку и разбили наголову отряд всадников, и Конану в первый
раз в своей жизни пришлось отведать горечь от цепей и плети, что было
нормальным для большинства рабов.
Однако, он долго не оставался в рабстве. Работая по ночам, когда
остальные спали, он подпиливал одно звено своей цепи, пока он не стало
настолько слабым, чтобы можно было его перекусить. Затем, во время
ужасного ливня он резко дернул и разорвал ее. Раскручивая четырехфутовую
тяжелую цепь, он убил своего надсмотрщика и солдата, который вскочил,
пытаясь преградить ему дорогу и исчез в потоках ливня. Дождь, который
спрятал его от взглядов также помешал собакам погони, посланной за ним,
взять его след.
Уже свободный, юноша понял, что между ним и его родной Киммерией
простирается половина неприятельского королевства. Поэтому он бежал на юг
в дикую гористую местность, которая отделяла северные пограничные области
Гипербореи от плодородных равнин Британии и Туранских степей. Там, где-то
на юге, как он слышал, лежало сказочное королевство Замора, Замора с его
черноволосыми женщинами и башнями, полных тайн паучьих богов. Там высились
известные города: столица Шадизар, называемая Городом Зла, воровской город
Аренжун и Йезуд, город паучьего бога.
Годом раньше Конан впервые почувствовал вкус цивилизации, когда одним
из воинов кровожадной киммерийской орды, которая ворвалась в Венариум, он
принял участие в грабеже аквилонского аванпоста. Этот вкус разжег его
аппетит. У него не было ясного стремления или программы действия, ничего,
кроме смутных мечтаний об отчаянных приключениях на богатых землях Юга.
Видения сверкающего золота и драгоценных камней, еда и питье без
ограничений и горячие объятия прекрасных женщин благородного рождения как
награда за доблесть, проносились в его наивном молодом мозгу. На Юге, где,
как он думал, его рост и сила как-нибудь смогут принести ему славу среди
городских слабаков. Итак он держал путь на юг - искать свою судьбу, владея
лишь потертой изодранной туникой и длинной цепью.
И вот волки почуяли его запах. Обычно энергичный, деятельный человек
не очень боится волков. Но это был конец зимы, волки, изголодавшиеся после
неудачного сезона, были готовы на любой отчаянный шаг.
В первый раз, когда они догнали его, Конан орудовал своей цепью с
такой яростью, что один серый остался выть и корчиться от боли на снегу с
переломанной спиной, а второй - с раздробленной головой. Алая кровь
обрызгала тающий снег. Голодная стая улизнула от парня со свирепыми
глазами и ужасной цепью, свистящей как вихрь. Волки вернулись пировать над
своими убитыми собратьями, а молодой киммериец побежал дальше на юг. Но
вскоре они снова показались на его пути.
Вчера на заходе солнца, они догнали его на льду замерзшей реки возле
границ Британии. Он сражался с ними на скользком льду, размахивая
окровавленной цепью пока один облысевший волк не сжал железные звенья цепи
своими зловещими челюстями, вырывая цепь из онемевших рук. В этот момент
подтаявший лед треснул, - то ли от ярости схватки, то ли от веса стаи.
Конан задыхался, с трудом переводя дыхание, в ледяном потоке. Несколько
волков упали вместе с ним, и кроме воспоминаний о волках атакующих, он
получил краткое впечатление о волке, наполовину погруженном в воду, бешено
царапающем передними лапами край льдины, но скольким из них удалось
выкарабкаться, а скольких унес под лед быстрый поток, Конан не узнает
никогда.
Стуча зубами, он выполз на лед на другой стороне, оставив завывающую
стаю позади. Всю ночь и весь день он бежал на юг через холмы, поросшие
деревьями, полуголые, полузамерзшие. И сейчас волки настигли его снова.
Холодный горный воздух горел в его напряженных легких, каждый вдох
был как порыв ветра из какой-то адовой печи. Ничего не чувствующие ноги,
словно налитые свинцом, двигались, как у автомата. С каждым шагом его
сандалии погружались в напитанную водой землю и вырывались оттуда с
чавкающими звуками.
Он знал, что с голыми руками у него мало шансов выстоять против
дюжины лохматых убийц. Поэтому он бежал, не останавливаясь. Его
киммерийская кровь не позволяло ему сдаться даже перед лицом явной смерти.
Опять повалил снег. Большие влажные хлопья падали со слабым, но
слышным свистом и покрывали влажную черную землю и возвышающиеся ели
мириадами белых пятен. Там и тут огромные валуны высовывались из земли,
покрытой ковром игл, местность становилась все более гористой и скалистой.
И здесь, подумал Конан, должен быть его единственный шанс выжить. Он может
стать спиной к скале и драться с волками, как только они будут подходить к
нему. Это был слабый шанс, он прекрасно знал быстроту их худых жилистых
стофунтовых тел, но лучше не было ничего.
По мере того, как склон становился круче, лес редел. Конан побежал
вприпрыжку к гигантской массивной скале, которая выступала вперед как вход
в похороненный замок. Как только он это сделал, волки выскочили из-за
границы толстых деревьев и помчались за ним, завывая как алые демоны Ада,
когда они тащат и бросают осужденную душу.

2. ДВЕРЬ В СКАЛЕ
Через белое пятно кружащегося вихрем снега парень увидел зияющую
черноту между двумя мощными кусками скалы и бросился туда. Волки бежали по
пятам, ему казалось, он слышит их горячее, зловонное дыхание на своих
обнаженных ногах, когда он бросился в черную расселину, зияющую перед ним.
Он втиснулся в проем как раз тогда, когда ближайший волк прыгнул на него.
Волчьи челюсти щелкнули в воздухе, Конан был спасен.
Но надолго ли?
Пригибаясь, Конан двигался в темноте, ощупывая шершавый каменный пол
и ожидая появления еще какого-нибудь неясного объекта для сражения из
воющей стаи. Он слышал, как они мягко переступают по свежему снегу
снаружи, как их когти царапают по камню. Как и он, они тяжело дышали. Они
жалобно скулили в жажде крови. Но ни один не появился в проеме - смутном
сером разрезе на фоне черноты. И это было странно.
Конан понял, что он находится в узкой комнате вырубленной в скале,
абсолютно черной кроме неясного света сумерек, пробивающегося через
ущелье. На полу пещеры были в беспорядке рассыпаны занесенные ветром,
птицами или животными сухие листья, иглы ели, ветки, несколько
разбросанных костей, голыши и осколки скалы. В этом хламе не было ничего,
что могло бы послужить оружием.
Встав в полный рост, - шесть футов и несколько дюймов - парень начал
ощупывать стену вытянутой вперед рукой. Вскоре он нашел еще одну дверь. По
мере того, как он продвигался ощупью дальше, его ищущие пальцы нащупали на
камне отметки от долота, складывающиеся в знаки неизвестного письма.
Неизвестного по крайней мере необученному юноше из варваров северных
земель, который не умел ни читать, ни писать и считал эти умения
цивилизованного человека проявлением женоподобности.
Ему пришлось согнуться вдвое, чтобы пробраться во внутреннюю дверь,
но за ней он смог снова распрямиться. Он остановился, настороженно
прислушиваясь. Хотя тишина была абсолютной, какое-то чувство предупреждало
его, что в этой комнате он не один. Он ничего не видел, не слышал, не
чувствовал никакого запаха, но было чувство присутствия, не похожее ни на
что другое.
Его чувствительный натренированный в лесу слух, слышащий эхо,
подсказывал ему, что внутренняя комната намного больше, чем внешняя. Место
пахло древней пылью и летучими мышами. Его шаркающие по полу ноги
обнаружили какие-то предметы, разбросанные на полу. Он не мог видеть, что
это за предметы, но они не казались лесной подстилкой, укрывшей ковром
примыкающую комнату. Это были вещи, сделанные человеком.
Быстрыми шагами он прошел вдоль стены и остановился над одни таким
предметом в темноте. Он почувствовал, как под его весом эта вещь с треском
раскололась. Сучок поломанного дерева оцарапал его кожу, добавив еще один
порез к тем, которые остались от иголок елей и когтей волков. Ругаясь, он
в темноте нащупал вещь, которую сломал. Это оказался стул, дерево, из
которого он был сделан, сгнило, и поэтому он легко поломался под весом
юноши.
Он продолжил более внимательно свои исследования. Еще ощупывающие
руки наткнулись на другой, больший предмет, который он определил как
колесницу. Колеса были разрушены, спицы сгнили, так что сама колесница
лежала на полу среди кусков спиц и обода.
Ищущие руки Конана наткнулись на что-то холодное и металлическое.
Осязание подсказало ему, что это, вероятно, проржавевшая железная арматура
колесницы. Эта находка подала ему хорошую мысль. Развернувшись, он нащупал
дорогу обратно ко входу в комнату, который он мог еле различить в
сгустившийся темноте. С пола соседней комнаты он собрал горсть пыли,
сухого мусора и несколько осколков камня. Вернувшись во внутреннюю
комнату, он сложил мусор в кучу и ударил камнем о железо. После нескольких
неудачных попыток, он нашел камень, который при ударе о железо давал яркий
сноп искр.
Скоро у него был маленький, дымящий и шипящий огонек, в который он
подбрасывал сломанные перекладины стула и куски колес колесницы.
1 2 3