– А у нас свои. Здесь без лошади никуда. Я езжу, ты нет – так почему бы тебе не продать мне имение?
Хлоя подбоченилась и подозрительно уставилась на него.
– На что тебе мое имение? Здесь что, закопано золото? Клады древних индейцев?
Зеб покачал головой.
– Ни о чем таком я не слышал. Что ж, поехали, сама посмотришь. Не бойся, я буду крепко тебя держать. – Он потащил ее за руку. Она в ужасе уставилась на дикого, необузданного зверя по имени Дженни и оцепенела. – Ты же не боишься, правда? – шутливо спросил он, все еще не выпуская ее руку. – Мужчины ездят на лошадях пять тысяч лет. Женщины тоже. Жанна д'Арк ездила верхом.
– Вот и молодец. – Она прикусила губу. – Ну и зубы у твоей лошади, – пробормотала она, не замечая, что впивается ногтями в его ладонь.
– Дженни тебя не съест. Не обижайся, но ей больше по вкусу сено и овес. – (Он явно забавляется ее испугом!)
Она собралась спросить – раз они едят только сено, зачем им такие огромные страшные зубы, – но тут Зеб приподнял ее под локти.
– Левую ногу в стремя, – скомандовал он. – И махом в седло. – Придерживая Хлою за талию, он подтолкнул ее кверху и просунул ее левую ногу в стремя. Занося правую ногу, она нечаянно ударила лошадь коленом в бок. Дженни тряхнула гривой и тут же взвилась на дыбы.
Вылетев из седла, Хлоя сбила Зеба с ног. Оба они повалились в грязь, но он обхватил ее так крепко, что она не могла пошевелиться. Пленительный запах ее волос и кожи лишил его способности трезво думать. На какой-то момент Зебу даже показалось, что вся она, распластанная у него на груди, принадлежит ему. Но нет, она принадлежала Сан-Франциско.
– Не могу, – задыхаясь прошептала Хлоя, вытирая вспотевшие руки о джинсы.
– Нет, можешь, – сквозь зубы прошипел Зеб. – Если не влезешь на эту чертову лошадь, не сможешь осмотреть имение. И тогда до конца жизни будешь думать, что я от тебя что-то скрываю.
Не дав ей возразить, он подтолкнул ее к лошади.
– Нy-ну, старушка, спокойно, – сказал он. – Не пугайся. Я хочу, чтобы ты кое с кем познакомилась. Гляди-ка, похожа на тебя. Породистая, длинноногая, с норовом.
– Ты говоришь со мной или с лошадью? – Хлоя надменно повернула к нему голову.
– С лошадью. – Он крепко сжал ее за плечи. – Дай ей немного привыкнуть к тебе. Пусть обнюхает. Она пугается незнакомых.
– Это она-то пугается? Что же тогда говорить обо мне?
– Это я и имел в виду. У вас много общего. – Одну руку он положил на бок лошади, другой цепко держал Хлою за плечо.
– Я расцениваю это как комплимент.
– Правильно делаешь. На этот раз заноси ногу повыше. Держись за луку седла.
Не дожидаясь протестов, он обхватил ее за талию и вскинул вверх. Она со всего размаха плюхнулась в седло. Зеб одним движением взлетел на лошадь и сел сзади. Проведя руками по ее предплечьям, он ощутил, что Хлоя напряжена.
– Расслабься. Выпрями спину, – сказал он и прочертил пальцем линию ее позвоночника. Она дернулась и выпрямилась. – Очень хорошо, – подбодрил он. Спина Хлои касалась его груди, и вся она казалась такой хрупкой и тоненькой, что Зебу поневоле стало интересно, как она умудряется поддерживать такую отличную форму. Но тут Хлоя наклонилась вперед и тихонько вскрикнула: – Что теперь? – спросил он.
– Я боюсь высоты.
Он фыркнул.
– Если боишься высоты, какого черта лезешь в горы?
– Потому что они здесь есть. Потому что здесь мое имение. Потому что…
– Смотри вперед, – перебил он. – Если у тебя пятки вниз, а голова вверх, ты не упадешь.
– Ручаешься?
– Клянусь могилой матери.
– А… Мне очень жаль… что твоя мама уже…
– Не жалей. Она жива, здорова, живет в Тусоне. Но хочет, чтобы ее похоронили здесь.
В этот момент подул легкий ветерок, и золотисто-рыжие кудри Хлои заскользили по щекам Зеба. Он ощутил нежный, еле уловимый аромат. Что это – лаванда, сирень? Пока он боролся с желанием приподнять ее волосы с затылка и поцеловать нежную шейку, Дженни свернула в гору, к яблоневому саду. Неплохое начало. Эта роща из старых узловатых деревьев не плодоносила уже много лет.
– Вот твое наследство. – Он махнул рукой в сторону яблонь. – Есть горячие ключи, есть холодные. Есть этот сад. И луг. Но, как видишь, место это для житья малопригодно. Особенно для таких, как ты. – Поняв это, она сдастся. Куда она денется?
– О-о! – изумленно воскликнула Хлоя, когда стайка свиристелей вспорхнула с голых исток. Да здесь просто райский уголок! – Лошадь брела среди яблонь, и Хлоя вдыхала аромат цветов, иногда мелькавших среди веток. – И все это мое?
– Твое, но урожая тут не жди, – предупредил он. – Их годами не подрезали.
– Но если подрезать… – мечтательно начала она и замолчала, прислушиваясь, как у нее над головой заливаются птицы.
Нечего было показывать ей сад. Птички поют, солнышко пригревает. Откуда ж ему было знать, что эта городская девица обнаружит красоту в бесплодных деревьях и в стае горластых птиц? Он привстал в седле и дернул поводья вправо. Хватит миндальничать. Сейчас он ей покажет, что такое «Ключи Парадиз».
Солнце пекло вовсю; они с трудом продирались сквозь низкий кустарник. Свисающие лапы канадской ели рвали одежду. Хлоя согнулась в седле и тяжело дышала. Так-то лучше. Вдали маячила грозная Шип-гора, покрытая снегом.
– Так выглядит большая часть твоего имения, – пояснил он.
– А где холодные ключи и луг?
– Я думал, ты хочешь увидеть золотые шахты и индейские древности.
Вцепившись в седло обеими руками, она обернулась к нему.
– Так золото здесь все-таки есть?
– Сомневаюсь. Попадаются наконечники стрел. Если хочешь, выкапывай. Мы остановимся возле овражка, попробуешь ключевую воду. Старик Горацио утверждал, что она поддерживает в нем молодость и… энергию.
– Он посылал воду на анализ?
– Нет. Но она на него действовала благотворно. Когда он приезжал в город, женщины на него так и вешались.
– А, вон ты о чем… – Ее шею залила краска.
– О чем же еще? – Он ухмыльнулся про себя. Смущать Хлою Хадсон было почти так же приятно, как целовать. Почти, но не совсем. Он остановил Дженни возле огромного серого камня и соскочил на землю. Протянул руки Хлое, и она, покраснев от смущения, перекинула ногу через седло и скользнула к нему в руки.
У нее никак не получалось игнорировать мужчину, державшего ее так близко, что ей передавалось тепло его тела. Оно не переставало тревожить ее. А глаза его горели таким желанием, что она не могла от них оторваться.
Он наклонил голову. Их губы были в миллиметре друг от друга. Ей было нужно, чтобы он поцеловал ее. Хотя она и была уверена, что этот сексуальный ковбой просто хочет с помощью флирта завладеть ее имением ради каких-то своих целей. Она затаила дыхание в ожидании того, что должно было сейчас произойти.
Он приказал себе не прикасаться к ней, но за тот час, что они провели в седле, все его сопротивление улетучилось. Он горел, и при этом был раздражен и расстроен тем, что она явно не собирается все бросить и уехать подобру-поздорову.
Чем дольше он медлил, тем сильнее нарастало напряжение. Наконец он притянул ее к себе и поцеловал.
Жаркий, всепроникающий поцелуй обжег Хлою до кончиков ног в замшевых туфельках. За ним другой – глубже, дольше, крепче. Губы у него шероховатые, пахнущие кофе и табаком. Ни один мужчина так ее не целовал.
Два раза. Нет, три. И она ответила ему жадным, нескончаемым поцелуем. Всепоглощающая страсть хлынула по жилам бурным потоком, и Хлоя еще крепче притянула к себе Зеба.
Его язык пробил ее сомкнутые губы, и она приняла его. Что-то говорило ей, что так нельзя. Если вчерашний вечер еще можно как-то объяснить усталостью, то днем… днем все по-другому. Она знает, что ему нельзя доверять, но сейчас ей все равно. Голод, головокружение, боль во всем теле позабыты, остался только восторг от поцелуя незнакомца. У нее вырвался стон, и она услышала его стон в ответ. Прижавшись к нему еще крепче, она жадно впитывала тепло его тела.
Вдруг зашуршали сухие листья, и послышался громкий топот копыт. Хлоя тут же вырвалась из объятий Зеба.
– Что это было? – испуганно спросила она.
Он пожал плечами; в отличие от нее поцелуи, кажется, не оказали на него никакого воздействия.
– Всего лишь лось. Ты его напугала. Не дала напиться из родника. У каждого лося в гареме дюжина самок. Ему нужна прорва энергии, чтобы всех удовлетворить.
Подбоченясь, она окинула его взглядом. Ничего не скажешь, достойный образчик ковбоя: широкие плечи, узкие бедра, обветренное лицо; и уж конечно – дюжина женщин, которые его удовлетворяют. Она не намерена становиться тринадцатой.
– Мне кажется или ты действительно помешан на сексе?
– Ты называешь это сексом, а я – природой.
– Да ну? Знаешь, я бы с удовольствием послушала твою лекцию про брачные повадки лосей, но я себя неважно чувствую, – она потерла виски. «Неважно чувствую» – это еще слабо сказано. У нее ужасно кружилась голова, непонятно только от чего: от высоты, от голода или от его присутствия. Надо поскорее избавиться от Зеба и все спокойно обдумать. – Я, пожалуй, поеду домой.
У него гора с плеч свалилась. Он еле сдержал широкую улыбку.
– Ты уверена?
– Да, я хочу есть. Попробую развести костер и подогреть что-то из замороженных продуктов.
– А потом… – Он ждал, затаив дыхание.
– Потом поеду в город купить нужные вещи.
– Я думал, ты собираешься домой…
– Ну да, домой! Туда, где бассейн, хижины и баня. Пока еще это место вряд ли можно назвать «домом», но мне там нравится.
Он скрипнул зубами. В город ее пускать нельзя. Еще что-нибудь услышит. Нельзя допустить, чтобы пустая болтовня испортила все его планы.
– Я сам собираюсь в город. Куплю тебе все что надо.
– Да, но я хочу посмотреть на него.
– Там не на что смотреть. Магазин. Бар. Банк. Дома. Туристы бывают редко, и на тебя все будут смотреть с подозрением.
– Объясню, что я не туристка.
– Это и есть самое подозрительное.
– Но…
– Ну ладно. Я сам тебя отвезу. – При мысли, что в городе она станет всем рассказывать, кто она и зачем приехала, он покрылся мурашками. Если он поедет с ней, то сможет постоянно быть рядом и пресекать ненужные разговоры.
– У меня есть машина, – упорствовала она.
Черт возьми, до чего упряма!
– До твоей машины три мили ходу. До моего дома сто метров, и там стоит грузовик.
– Не хочу тебя утруждать. Ты и так много для меня сделал.
– Я разведу тебе костер. Потом отвезу в город, – не сдавался Зеб.
– Если ты настаиваешь.
Он настаивал. Под угрозой его будущее. Все висит на волоске. В этой женщине – сокрушительная смесь упрямства с полной неприспособленностью к жизни в здешних условиях. При этом – роскошное тело… Впрочем, рано или поздно она все равно уедет отсюда, это лишь вопрос времени. Он должен просто ждать. И держаться от нее подальше. Однако когда он подсадил ее на лошадь, на этот раз позади себя, то понял, что сделать это будет не так-то просто.
Ее грудь терлась об его спину, дыхание грело шею, руки обхватили грудную клетку, и он невольно представил, как эти нежные пальчики будут ласкать его обнаженную кожу. Нет, надо бежать от нее. Сейчас же. Немедленно. Но как?
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
– Ты случаем не бросила работу, чтобы приехать сюда? – небрежно спросил Зеб, когда они тряслись в грузовике по проселочной дороге, выбираясь на шоссе.
– Нет. А что?
– Вдруг тебе здесь не понравится. Полное отсутствие удобств. Работать негде. Если это тебя интересует.
– Да, интересует. Я не так богата, чтобы не работать, хотя…
– Хотя что?
Она прикусила язык. Ему незачем знать, что после развода она получает содержание. Не его дело.
– Ничего.
Они в молчании доехали до шоссе и свернули на юг, и сторону маленького городка Паудеркег.
– Здесь, наверно, все-таки можно как-то зарабатывать себе на жизнь, – сказала она, глядя на мелькающие за окном предгорья. – Ты же как-то зарабатываешь?
– Да, но это нелегко.
– Я не ищу легких путей.
– Чего же ты ищешь?
– Чего-то нового, непохожего.
– Непохожего на что?
– На то, чем я занималась до сих пор.
Он в нетерпении воздел руки над рулем.
– Чем же ты занималась до сих пор?
– Я медсестра.
Он окинул ее долгим испытующим взглядом. Хлою невольно охватила дрожь. Перерыв на ланч не оказал ожидаемого магического действия: от одного взгляда его ярко-синих глаз она по-прежнему теряет голову.
Хлоя резко отвернулась. Как можно позволять себе так остро на него реагировать! Все потому, что глаза, которые ее раздевают, напоминают цвет неба над Колорадо, а лицо – всех ковбоев, что она видела в кино, от Клинта Иствуда до Брэда Питта.
– Ты не похожа на медсестру, – наконец изрек он.
– Что, не хватает белого халата и крахмальной шапочки? Но я не на дежурстве.
– И долго ты собираешься здесь оставаться?
– До осени.
Он шумно выдохнул.
– Ты пробудешь здесь до осени?
– Я так планировала. Если не…
– Если не надоест. Здесь вообще-то нечего делать.
– В Ключах уйма работы.
– Если только ты их мне не продашь.
– Почему ты так хочешь этого?
– Считай, что я жаден до земли. Хочу, и все.
– И я хочу.
– Зачем?
– Не скажу. Ты будешь смеяться.
– Не буду. Честное слово.
– Вот и город! – воскликнула Хлоя, увидев дорожный знак «Добро пожаловать в Паудеркег».
Ряд двухэтажных домов тянулся вдоль главной улицы, а дальше во все стороны до самых гор расстилались зеленые поля. Во всех вестернах она видела этот мирный пейзаж. Хлоя открыла окно и глубоко вздохнула, не скрывая удовольствия.
– Кажется, ты говорил, что здесь не на что смотреть? – сказала она. – Да здесь ничего не изменилось с тех пор, как дилижанс ходил в «Ключи Парадиз»! Нашим будущим женщинам-постояльцам это понравится.
– Женщинам? – вздрогнул он.
– И мужчинам. Мужчин мы тоже будем принимать.
– Рад это слышать. Иначе пришлось бы возбудить судебное дело о дискриминации.
– Как, против ближайшей соседки?
– Мне не нужна соседка, – буркнул он и затормозил возле магазина. – Мне нужна земля.
Хлоя покосилась на него и заметила холодный взгляд и плотно сжатые губы. Неужели он и вправду произнес это? Она тряхнула головой, отгоняя пугающую мысль, открыла дверь и соскочила на землю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15