Стэнли мог подумать, что она тепличное растение, что таким в Кэмдене не место или что-нибудь в этом роде. По крайней мере, решить, что зря теряет с ней время, оставить прямо здесь и отправиться на поиски более сговорчивой подружки. Лесли было все равно. Дорогу к своему общежитию она уже прекрасно знала, да и в любом случае не растерялась бы.
— Я провожу тебя, — сказал Стэнли, и Лесли отчетливо уловила в его голосе нотки уважения, даже восхищения. — Вас ведь в «Крамбли» поселили?
Откуда он знает? — удивилась Лесли, но тут же вспомнила болтушку Мириам, которая, по всей вероятности, и сообщила ребятам, где они живут.
— Да, в «Крамбли», — ответила она, заставляя себя улыбнуться. Хотя бы улыбку Стэнли заслужил — одним только джентльменским желанием проводить ее. — А вы где расположились?
— В «Освальде». — Они зашагали в сторону «Крамбли». — Говорят, это общежитие самое неспокойное.
— Вам там не страшно? — спросила Лесли больше из желания поддержать разговор.
— Страшно? — Стэнли усмехнулся, напуская на себя молодецкую удаль. — А чего нам бояться? Мы с Бобом разберемся с кем угодно, разве по нам не видно?
Он согнул в локте руку, как культурист перед камерой. Лесли поняла, что это чистой воды игра, что он всего лишь пытается поднять ей настроение, и рассмеялась. Они действительно были неплохими ребятами. Но не более того.
Несколько минут спустя она уже шла по коридору к своей комнате. Со Стэнли она простилась еще на улице. Он определенно хотел поцеловать ее в губы, но Лесли подставила ему щеку и незамедлительно ретировалась. Целоваться со всеми более или менее симпатичными парнями не входило в ее планы.
На двух ребят, попавшихся ей навстречу, она обратила внимание, лишь когда они уже прошли мимо. У нее возникло странное ощущение, что по крайней мере один из них, тот, который едва не задел ее рукавом, совсем недавно где-то ей встречался. Повернув голову и взглянув парням вслед, Лесли мгновенно узнала его — по цвету волос и темно-зеленой рубашке — и замерла. Это был он, тот сероглазый, что стоял у лестницы и поразил ее с первого же взгляда.
— Ну, как они вам? — воскликнул Руди, ставя на стол рядом с неизвестно для кого работающим ноутбуком шесть купленных в баре банок пива. — По-моему, все как на подбор красавицы! Мм?..
— Ты это о ком? — лениво поинтересовался Питер, вернувшийся со вчерашнего веселья только сегодня в полдень и до сих пор валяющийся на кровати. — О Карен, Эмили и Глэдис? Считаешь, за лето они сильно изменились?
С Карен, Эмили и Глэдис Руди по очереди то сходился, то расходился с самого первого курса. Впрочем, перед прошлым Рождеством он окончательно разругался со всеми тремя, но друзья до сих пор изводили его шуточками.
— При чем здесь Глэдис? — огрызнулся Руди. — До этой троицы мне давным-давно нет дела.
Питер рассмеялся своим знаменитым саркастическим смехом. И Руди, метнув на него испепеляющий взгляд, демонстративно уселся к Питеру спиной.
— Я о первокурсницах, — сказал он, обращаясь к Оливеру и Куртису. Те сидели на кровати Оливера и без особого интереса смотрели телевизор. — Правда, классные?
Уэнди, примостившаяся на подоконнике с гитарой, рассеянно на него взглянула и, опустив голову, принялась перебирать струны. Коротко стриженная, с резковатыми манерами и крутым нравом, она общалась в основном с ребятами — в мужской компании ее давно принимали за «своего парня». Болтали, будто с ней тайно крутит роман Куртис, но тот всегда это отрицал, а явных доказательств их связи ни у кого не было.
— Лично я никого не успел рассмотреть. — Куртис первым отреагировал на слова восторженного Руди. — На вечеринку пришел поздно, да и побыл на ней совсем недолго.
Он взял со стола две банки пива, одну молча протянул Оливеру, вторую открыл и сделал глоток.
— Зря, очень зря, старик! — Руди оживленно потер руки. — Обожаю рассматривать первокурсниц, особенно на пятничной вечеринке. Поначалу стесняются, жмутся к стенкам, потом становятся все смелее и смелее. А какие все свеженькие, хорошенькие — глаз не оторвать!
— А я ничего сногсшибательного в них не увидел, — подключился к разговору насмеявшийся от души Питер. — Девчонки как девчонки. Ничем не хуже, конечно, но и не лучше, к примеру, третьекурсниц.
— Ну уж не скажи! — горячо возразил Руди, поворачиваясь вместе со стулом к Питеру и уже не помня об обиде. — С третьекурсницами все давно понятно, в них для нас практически не осталось загадок.
Питер усмехнулся.
— Вы только посмотрите на этого донжуана! В третьекурсницах для него, видите ли, не осталось загадок! Хочешь сказать, изучил их всех? Да фифочки вроде Энн Верлен знать тебя не знают, никогда даже не смотрят в твою сторону. Так ведь, Оливер?
Взгляд Оливера был по-прежнему устремлен на экран. Все его мысли занимали отнюдь не первокурсницы, не вчерашняя вечеринка и не дочь мультимиллионера Энн Верлен, до сих пор присылающая ему любовные записки, хоть с» момента их расставания прошло уже полтора года. Он думал об отце, которого несколько дней назад все же положили в больницу, и о расплакавшейся во время вчерашнего телефонного разговора матери.
— Эй, Оливер! — позвал Питер, повышая голос. — Да что с тобой сегодня?
Оливер открыл банку, глотнул пива и повернул голову.
— Ты не в духе? — спросил Питер. — Или выпил вчера лишнего?
— И то и другое, — ответил Оливер, решив наконец, что мрачными размышлениями он все равно отцу не поможет.
— Я спросил про Энн Верлен, — сказал Питер. — Вот этот чудак утверждает, что, мол, про третьекурсниц ему известно все. Я же утверждаю, что некоторые из них даже не догадываются о его существовании. К примеру, Энн — для нее мир явно сошелся клином на одном-единственном красавце…
— Хватит трепать языком. — Оливер сурово сдвинул брови. Любое упоминание об Энн вызывало у него раздражение. Он встречался с ней два месяца — по меркам Кэмдена, целую вечность, — безумно устал от ее капризов и избалованности и был только рад подвести под этой историей черту. Обладай он хоть каплей лицемерия, вцепился бы в Энн мертвой хваткой, женился бы на ней и жил бы до скончания века на деньги ее папочки не ведая забот. Однако умением играть на чужих чувствах и притворством природа его, увы, обделила, и, думая о том, что роман с Энн в прошлом, он, несмотря на свое нынешнее стесненное положение, лишь вздыхал с облегчением. Но ее докучливое внимание, тоскливые взгляды и нескончаемые записки сильно его угнетали, потому-то так действовали ему на нервы намеки и насмешки приятелей.
— Да я всего лишь… — начал Питер.
— Закрой рот, — с убийственным спокойствием велел Оливер.
Его в Кэмдене уважали, даже побаивались. О его бесстрашии, силе и способности отважиться на самые отчаянные поступки среди студентов, да и преподавателей, ходили легенды. В отличие от однокашников — избалованных чад привилегированных родителей — Оливер Мелвин не признавал классовых различий и не понимал глупых причуд богатеев.
Он воспитывался в семье фермеров, обосновавшихся около тридцати лет назад близ Омахи, — пары бывших «людей-цветов». В конце шестидесятых юные Артур Мелвин и Сара Бриггз, дети вполне обеспеченных родителей, примкнули к молодежной группе, отвергающей моральные устои потребительского общества, выступающей против войны во Вьетнаме и пропагандирующей отказ от цивилизации. В начале семидесятых Артур и Сара поженились, навсегда уехали из города и зажили спокойной фермерской жизнью вне классовой иерархии.
Оливер вырос свободолюбивым парнем с сильно развитым чувством собственного достоинства. Учился он в пригороде Омахи, но, перейдя в старшие классы, поступил в одну из частных городских школ. Роскошествами родители его не баловали — в семье Мелвин в них никто и не нуждался.
За первые два семестра в колледже заплатил отец. Перед вторым же курсом, когда у старика зашалило сердце и он впервые попал в больницу, а семейные дела резко пошли на спад, Оливеру, чтобы собрать нужную сумму, пришлось целое лето проработать в «Макдоналдсе», а по вечерам выполнять отцовские обязанности.
К деньгам он был почти равнодушен, но прекрасно знал им цену и умел найти выход из любой ситуации. В Кэмдене у него сложилась репутация человека, который не боится потерять все и в любой момент начать жизнь заново, практически с нуля, — угрозы папочки-миллионера, способного в наказание в любой момент лишить тебя деньжат, над ним не нависали. Вот Оливер и позволял себе жить как хотел: мог устроить в своей комнате шумную вечеринку на целый уик-энд, учинить драку или поругаться с профессором.
Преподаватели быстро его прощали: у него был редкий дар скульптура, и в том, чтобы колледж он благополучно окончил, был заинтересован сам ректор. Студенты относились к Оливеру с уважением, даже те, кто когда-то получил от него по шее, твердо знали, что без веской на то причины Оливер Мелвин рук не распустит. А еще он пользовался огромным успехом у девчонок. Его мужественность, самостоятельность и, наверное, бесшабашность сводила их с ума.
— Да ладно, не кипятись, — примирительно произнес Питер. — Про Энн Верлен я вспомнил просто так, шутки ради.
— Энн красивая, спору нет, — с прежним пылом продолжил Руди. — Тем не менее все мы давно знаем, как она выглядит и на что способна. Первокурсницы же тайна за семью печатями. Пока никто из нас понятия не имеет, чего от них ждать, на что надеяться.
— Надеяться? Тебе-то? — Питер театрально схватился за живот и опять разразился язвительным хохотом. — Не смеши, Человек-факел!
Кличка Человек-факел закрепилась за Руди с начала первого курса. Как-то раз его сосед по комнате, Харальд Уэлч, обнаружил на комоде Руди стопку комиксов. На следующий день все отделение обращалось к бедняге не иначе как Человек-факел.
— Да пошел ты! — Руди махнул на Питера рукой и вновь отвернулся. Его узкое лицо просияло. — В этом году первокурсницы вообще необыкновенные. Особенно одна, черненькая такая, с чудной стрижкой…
— А, да, насчет этой я с тобой согласен, — сказал, успокоившись, Питер.
— По-моему, я тоже ее видел, — произнес Куртис, сделав очередной глоток пива. — Не то чтобы писаная красавица, но в глаза бросается, черт его знает почему. Может, потому что так независимо и гордо держится?
Уэнди подняла голову, взглянула на него не то рассеянно, не то задумчиво и тихо заиграла что-то медленно и печальное. Все опять подумали, что у них с Куртисом любовь, но не заострили на этой мысли внимания.
— Такое впечатление, будто, глядя на всех вокруг, эта девочка никого не видит, — проговорил Питер, наконец оставляя язвительный тон. — По-моему, к такой не то что прикоснуться, но и подойти далеко не всякий осмелится.
— Точно, — согласился Руди, вновь отбрасывая обиду и поворачивая голову. — Волосатик, что вчера танцевал с ней рядом, буквально поедал ее глазищами, а она его словно не замечала. Интересно, куда они направились, когда исчезли с вечеринки?
Только не к черненькой в комнату и не к волосатику. Во всяком случае, не в постель, — сказал Питер, садясь на кровати. — Готов поспорить, она его отшила.
Оливер, которому сегодня было не девчонок, неожиданно стал прислушиваться к обсуждению «черненькой». Главным образом потому, что из массы первокурсниц все его приятели выделили именно эту, причем, когда Руди только упомянул о ней, и Куртис, не особенный охотник до женщин, и Питер без лишних объяснений поняли, о ком идет речь.
— Мне тоже кажется, что волосатику ничего вчера не перепало, — произнес Руди так сочувственно, будто переживал за длинноволосого большеглазого парня, как за себя. — Кстати, кто он такой?
— Тоже первокурсник, — ответил Куртис. — С какого отделения — бог его знает!
— Интересно, как эту крошку зовут… — мечтательно протянул Питер. — А, впрочем, какая разница? — Он засмеялся. — Нам все равно не видать ее как собственных ушей. Она — птица редкая. Явно недотрога и наверняка не пьет. Может, где-нибудь в Филадельфии у нее есть жених — разумеется, правильный и состоятельный, — и, отучившись в Кэмдене, она вернется к нему никем не тронутая.
Перед глазами Оливера возник расплывчатый образ девушки с закрученными жгутом и уложенными в художественном беспорядке черными прядями волос. Гордо поднятая голова, открытый взгляд… Пестрая безрукавка поверх белой водолазки, коротенькая юбка, длинные стройные ноги. Да-да, он где-то видел эту девушку совсем недавно, может вчера и даже, наверное, не раз… Или… Зря после разговора с матерью он так много выпил… Очень зря.
— В Кэмдене, да и в других колледжах, любая недотрога со временем сильно меняется, — рассудительно заметил Куртис. — Вспомните, какой была наша Хилари — тихоня, скромница. А в кого превратилась к концу первого семестра? Да без нее теперь не обходится ни одна вечеринка.
— Хилари совсем другое дело, — возразил Питер, хмуря брови. — Она была тихой, потому что ей недоставало уверенности в себе. Эта же девочка держится удивительно свободно, не заметил?
Куртис выпятил полные губы, задумываясь.
— Вообще-то, пожалуй, ты прав.
— На парней, тем не менее, она смотрит совсем не так, как другие девчонки. С интересом, но как на экспонаты в музее восковых фигур, не пытаясь привлечь к себе внимание, соблазнить. Вот увидите, она никого к себе не подпустит. По крайней мере в ближайшее время.
Оливера вдруг стало разбирать любопытство. Ему захотелось еще раз взглянуть на эту диковинную штучку, попытаться заговорить с ней, проверить, в состоянии ли он ее обольстить. В Кэмдене романы закручивались с легкостью, длились обычно недолго, а заканчивались по-разному — одни без особых последствий и драм, другие болезненно и шумно. У Оливера проблем с девицами не возникало — большинство из них шли на сближение с ним при первой же возможности. В какой-то момент он даже устал от легких побед и возгорелся желанием за кого-нибудь побороться. Похоже, судьба давала ему шанс.
— Лично я не собираюсь с ней даже заговаривать, — заявил Руди. — Хотя увидеть в своей постели, разумеется, не отказался бы.

Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":


1 2 3