— Но не пытайся перевести разговор на меня. Речь идет о тебе.
Наступила тишина. В светло-зеленых глазах Фебы что-то промелькнуло, похожее на чувство вины.
— Джексон постоянно меня в этом упрекает, — сказала она наконец.
— В чем?
— В том, что я все время перевожу разговор на других людей.
— А это правда?
Феба вздохнула.
— Да, — честно призналась она. — Я раньше сама не замечала, пока Джексон не сказал. Но это так.
— Это обычный способ увильнуть от ответа. Многие люди пытаются перевести разговор на другую тему.
— Я ведь не «многие».
— В противном случае Джексон не обратил бы на тебя внимания.
— А он что-нибудь говорил тебе, Кизия?
Кизия удивилась. Ей всегда казалось, что Феба Донован очень высокого мнения о себе и не нуждается в утешении.
— Напрямую нет, — ответила она наконец. — Но я не слепая, Феба. Я видела вас вместе.
— А Шкафу он что-нибудь говорил?
— О тебе?
— Да.
— Наверное. — Более определенного ответа она дать не могла.
— Ты не знаешь? — Изумление, прозвучавшее в вопросе Фебы, явно показывало, что она думает об отношениях Кизии и Шкафа.
— Да, не знаю, — подтвердила Кизия, еще не представляя, как ей это объяснить. Она попыталась быть предельно искренней. — Я и не спрашивала, если честно. Шкаф с Джексоном работают вместе почти десять лет. Их водой не разольешь. О чем они разговаривают, когда меня нет рядом…
— Как по-твоему, они сейчас о нас сплетничают?
— Кто? Феба и Кизия?
Шкаф мысленно поменял местами имена, чтобы шли в порядке значимости.
— Ага.
— Наверное. А ты как думаешь?
— Я даже не сомневаюсь.
Было почти десять часов необычайно спокойного воскресного вечера. Пока большинство пожарных из первой смены дрыхли в своих койках, Шкаф с Джексоном вышли на улицу поболтать.
— Как у вас дела с Кизией? — спросил Джексон, нарушив затянувшееся молчание.
Шкаф тяжело вздохнул.
— По-прежнему. Она все никак не отойдет после того, что сделал с ней этот долбаный муж. Боже, как я ненавижу этого ублюдка! Знаю, что это не по-христиански, но все равно ненавижу.
Джексон кивнул.
— Тайрелл Бэбкок когда-нибудь свое получит. А что касается Кизии… она слишком многое пережила, парень. Дай ей время.
— О, я стараюсь, Джексон. — Шкаф помолчал, чувствуя, как нарастает в душе застарелая обида. — Но я хотел бы, чтобы она приняла мою помощь, понимаешь?
— Эй. Она же независимая женщина.
Шкаф рассмеялся, слегка воспрянув духом.
— Вот именно. — И если честно, его это вполне устраивает.
Снова наступила тишина. Шкаф уселся поудобнее, вытянув ноги перед собой.
— Кстати о независимых женщинах, — продолжил он. — Как у вас дела с Фебой?
— Хороший вопрос.
— А хороший ответ на него есть?
— Пока нет.
— Ага. — Шкаф подкрутил усы. — Ты все еще пытаешься ее понять?
— Я стараюсь.
— Я говорил это раньше и повторю снова. Если бы Бог хотел, чтобы мужчины научились понимать женщин, он дал бы нам письменные инструкции.
— Кажется, ты неплохо понимаешь Кизию.
— Да, я прекрасно ее понимаю, когда она на работе. Но в остальное время? С ней я чувствую себя так, словно иду по минному полю в темноте.
Джексон вздохнул.
— Да уж.
— Очень скоро тебе придется принять решение, Джексон, — подытожил Шкаф. Он знал, что лезет не в свое дело, но молчать не мог. — Или ты собираешься крутить амуры с Фебой и после возвращения Лорелеи из Балтимора?
Джексон остолбенел.
— Что за вопрос, Шкаф? — воскликнул он. — Боже правый! «Амуры крутить»? Да у меня такие же отношения с Фебой, как у тебя с Кизией!
— Не думаю, — упрямо возразил Шкаф. — Лично я сделал леди предложение.
Впрочем, он ничего этим не добился. Но Шкаф повторял свое предложение снова и снова. Он хотел, чтобы Кизия Лоррейн была не просто его любовницей, а еще и невестой.
Шкаф взглянул на друга, чувствуя, что слегка переборщил. Пора было исправлять ситуацию.
— Эй, Джексон?
Джексон повернул голову.
— Да?
— Я не хотел обижать тебя, брат.
— Еще как хотел.
— Ну, может, чуточку, — признался Шкаф, хмыкнув. — Но это для твоей же пользы.
Прошло несколько секунд. Затем Джексон глубоко вздохнул.
— А знаешь, ты прав.
— В чем?
— Я должен принять решение насчет Фебы.
Аминь, — подумал Шкаф.
Спустя мгновение прозвучал сигнал тревоги.
Около одиннадцати вечера Кизия и Феба сидели за столиком в кафе, расположенном в престижном и очень оживленном районе Атланты. В заведении было шумно. Внимание посетителей в основном было приковано к огромному телевизионному экрану, расположенному за длинной деревянной стойкой.
— Знаешь, чем мне понравился этот фильм? — спросила Кизия, мельком взглянув на экран. Вскоре должны были передавать местные новости.
— То, что главный герой раздевался догола целых два раза? — предположила Феба, за обе щеки уплетая пирог.
Кизия рассмеялась.
— Помимо этого.
— Если честно, — сказала Феба, — сама идея просто великолепна. В кои веки сняли фильм о женщине, которая чего-то добивается в жизни не через постель.
— Вот именно! — Кизия энергично кивнула. — И никого при этом не убивает. Хотя, я думаю, она могла бы. Эта тетка действительно крутая.
— Очень крутая.
Кизия откусила кусочек вишневого пирога, наслаждаясь терпкой сладостью фруктов и нежным вкусом сыра. Прожевав, она добавила:
— А я собиралась поступать в полицию.
— Правда?
— Ага. Я сдавала вступительный экзамен в департамент полиции в том же месяце, что и в пожарную охрану. И оба прошла.
— Тогда почему выбрала пожарную охрану?
— По разным причинам. Например, из-за общественного мнения.
— Общественного мнения? — удивилась Феба.
Кизия съела еще один кусок пирога перед тем, как перейти к объяснениям.
— Народ в основном любит пожарных. Все-таки пожарные спасают человеческие жизни и чью-то собственность. А когда люди видят полицейского, они пугаются. Даже если сами ни в чем не виноваты. К примеру, ты слышала когда-нибудь о жестокости пожарных? Или о том, что какого-нибудь случайного прохожего зашибли шлангом?
— Я поняла, что ты имеешь в виду.
— И еще мне очень хотелось изменить некоторые расхожие представления о том, чем могут и чем не могут заниматься женщины. — На самом деле Кизию дико привлекала эта идея. Профессия пожарного помогла ей восстановить пошатнувшуюся уверенность в себе.
Феба кивнула, давая понять, что разделяет ее чувства. Через секунду она спросила:
— Сколько в Атланте женщин-пожарных?
— Чуть больше двадцати. Когда я начинала, было только четырнадцать.
— Не слишком много.
— Особенно если учесть, что всего в департаменте числятся около девятисот человек.
Феба взяла еще один ломтик.
— И какой же ты видишь свою карьеру?
— Пока не знаю, — честно призналась Кизия. — Но я не собираюсь таскать шланг до самой пенсии. Я честолюбива. Хотелось бы улучшить свое служебное положение.
— А трудно продвинуться? Джексон служит в департаменте уже четырнадцать лет, и все еще лейтенант.
Кизия не удержалась от смеха.
— Феба, лейтенант лейтенанту рознь. Джексон Миллер мог бы давно стать капитаном, — она щелкнула пальцами, — если бы захотел. Я знаю, что его давно переманивают в академию. Он бы мог стать отличным преподавателем. Джексон — пожарный от Бога. Наверное, это у него наследственное. А может, он серьезнее относится к работе, чем все мы, из-за того, что случилось с его отцом. Но он один из лучших в департаменте, и все это знают.
— Он любит свою работу.
Кизия склонила голову, пытаясь понять, что стоит за ее словами.
— А тебя это беспокоит?
Феба выдержала ее вопросительный взгляд в течение нескольких мгновений, а затем уставилась на скатерть.
— А может, я боюсь за него, — выпалила она. — Я не хочу… то есть, если вдруг что-то случится…
Слушая ее сбивчивое признание, Кизия заметила, что по телевизору показывают пожар. Она с любопытством взглянула на экран. После нескольких секунд просмотра это чувство переросло в настоящий ужас.
— Боже мой, — прошептала она, задохнувшись от волнения.
Феба резко подняла голову.
— Включите! — заорала Кизия, выскочив из-за стола. Ее трясло.
Посетители все, как один, повернулись в ее сторону. Звук телевизора остался таким же тихим.
— Черт бы вас всех подрал! Включите звук!
— …из-под контроля, — внезапно прогремел голос диктора. — Трое пожарных погибли. По крайней мере двое серьезно ранены…
— Кизия?
— Я знаю, где это, — глухим голосом сказала Кизия Лоррейн Кэрью. — Это склад строительной компании, и он на нашей территории. Шкаф и Джексон сейчас там.
Кизия вела машину, выжимая из своей развалюги все, что можно. Феба предложила было свою, но в таком состоянии сесть за руль она не могла. После недолгого раздумья Кизия решила, что лучше воспользоваться собственным автомобилем, к которому привыкла.
Прибыв на место происшествия, она сразу поняла, что дела плохи. Хуже некуда. Кизия лихорадочно высматривала знакомые лица, надеясь увидеть Шкафа, Джексона, или сразу обоих. В конце концов она обнаружила своего бывшего наставника, Сэма Филдса. Он перегнулся через борт грузовика, и его рвало.
Когда он избавился от остатков воскресного ужина и рассказал ей последние новости, ее тоже чуть не затошнило.
Погибли трое пожарных. Среди них новичок по фамилии Дэниэлс, с которым Феба встречалась однажды, и Митч Джонс.
— М-митч? — в ужасе пробормотала Кизия. Немыслимо! — Как же так, Сэм? Он ведь не сегодня дежурит!
— Решил поработать сверхурочно, наверное.
О Боже. Боже…
Насколько Сэму было известно, Джексон не пострадал. Но Шкаф…
— Он ранен, Киз. Тяжело ранен. Ожоги. Переломы. Возможно, внутренние повреждения. Взорвалась долбаная бочка растворителя, и часть потолка обрушилась. Джексон как-то умудрился его вытащить. Его погрузили в «скорую» и увезли.
— Он жив! — в отчаянии кричала Кизия. — Ты уверен?
Сэм закашлялся. Слизь — последствие так называемого «сопливого» дыма — потекла у него из носа. Он вытер ее тыльной стороной ладони.
— Он еще дышал, когда его грузили в «скорую». Это все, что я знаю.
Затем были долгие часы неизвестности. Кизия ждала в больнице вместе с Хеленой Розой Рэндалл, и каждый раз при виде врача или медсестры у нее замирало сердце.
— Еще раз спасибо, что позвонила мне, Кизия, — пробормотала мама Шкафа, похлопав ее по руке.
— Вы должны быть здесь, — это все, что могла ответить ей Кизия. В присутствии мамы Шкафа ей делалось спокойнее. Хелена Роза Рэндалл была далеко не такой крупной, как ее сын, но обладала такой же внутренней силой. Эта женщина оказалась твердой, как скала.
Вдова Вилли Лероя Рэндалла была толстой женщиной, полной чувства собственного достоинства и очень душевной. Ее волосы были совершенно седыми, кожа по цвету напоминала горький шоколад. Одевалась она с безупречным вкусом.
— Я помню… когда Ральф был совсем маленьким. Лет шести, не больше. Он видел изображение ада в учебнике из воскресной школы.
Кизия растерянно моргнула.
— Что?
— Изображение ада. Геенна огненная. По-моему, его это испугало до полусмерти. Он говорил, что это пламя как будто предназначено… для него.
— Ох. — Кизию передернуло.
— Мне иногда кажется, что из-за этой картинки он решил стать пожарным, — пробормотала Хелена Роза Рэндалл, продолжая поглаживать Кизию по руке. — Он предпочитает бороться со своими страхами.
— Я…
Кизия умолкла, увидев измученного белого мужчину в запачканных хирургических перчатках.
— Миз Рэндалл? — спросил он.
— Да, сэр, — ответила мама Шкафа, сжав ладонь Кизии.
Доктор протер покрасневшие глаза и кратко описал полученные Шкафом повреждения и меры, которые были приняты с момента поступления его в больницу. Его состояние было критическим, но не безнадежным.
— В следующие двадцать четыре часа все решится, — подытожил мужчина, переводя сочувственный взгляд с Хелены Розы на Кизию. — Но он настоящий борец. А в таких случаях сила духа пациента может оказаться столь же важной, как и достижения медицины.
— Мой мальчик выживет, — заявила мама Шкафа. Ее голос был уверенным, морщинистое лицо просветлело.
— Шкаф сильный, — согласилась Кизия, едва сдерживая слезы. Он жив. Ее любимый жив! — И мы все время будем с ним.
Десятая глава
Почти вся следующая неделя оказалась для Шкафа потерянной. Кое-что, впрочем, ему удалось запомнить. Во-первых, как он поднял распухшие веки и увидел, словно в тумане, искаженное волнением, но все такое же прекрасное лицо Кизии. Во-вторых, мягкий и уверенный голос матери, молящейся за его выздоровление. В-третьих, собственные крики, когда медицинские работники готовили его к операции по пересадке кожи. Но в основном этот период был наполнен благословенной пустотой.
Шкаф ненадолго пришел в сознание перед рассветом седьмого дня. Он не сразу понял, где находится, и как сюда попал. Попытки разобраться в своем состоянии заняли еще больше времени. Его правая нога оказалась в гипсе. Правое предплечье, кисть и бедро были забинтованы, как у мумии, а грудь и плечи обмотаны марлей. Какой-то жесткий воротник сдавливал шею и неприятно щекотал подбородок.
Ему было плохо. Очень плохо. Но, как ни странно, боль казалась чем-то далеким и второстепенным.
Лекарства, — решил Шкаф. Должно быть, его накачали лекарствами. Он смутно припоминал какой-то разговор о дозировке морфия. Похоже, наркотики сделали свое дело. Физической боли он не чувствовал. Другое дело — боль душевная. Морфий явно ударил ему в голову. Сейчас ему казалось, что кто-то из работников больницы хочет его смерти.
Шкаф попробовал повернуться. Тело отказывалось повиноваться. Он застонал, вцепившись в одеяло пальцами здоровой руки. Холодный пот выступил у него на лбу и над верхней губой.
— Шкаф? — окликнул его чей-то заспанный и неуверенный голос.
Его сердце забилось быстрее. Спустя пару секунд он слегка повернул голову, боясь, что это окажется галлюцинацией. Как он мог услышать…
— Шкаф? — голос больше не был заспанным. Теперь в нем появилась отчаянная надежда.
Внезапно возле него оказалась Кизия. Шкаф заметил за ее спиной что-то вроде кушетки с кучей смятых простыней и придавленной подушкой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18