— Я никогда не претендовала на роль святой, — парировала она. — А если тебе по душе покорная и сентиментальная женщина, то нечего было со мной обручаться.Зейн удивленно поднял брови.— Почему такая реакция? По-моему, я сделал тебе комплимент.Но Элли резко оттолкнула его руку, когда он попытался поправить седло на Куппере.— Я сама позабочусь о своей лошади и не нуждаюсь в твоей помощи и комплиментах. И мне не нравится, что ты следишь за мной и проверяешь меня. Если ты мне не доверяешь, то работай сам, я не возражаю.— Я вовсе не собирался проверять тебя. Просто хотел поговорить.— Нам не о чем разговаривать. Зейн немного наклонился вперед.— Мы еще не обсудили такой щекотливый вопрос, как деньги. Сколько я должен платить в день за работу?Элли крепко зажмурилась — ей хотелось закричать во весь голос. Этот человек чувствовал себя в долгу перед ней за полчаса работы, но за то, что он сделал с ее жизнью, ему никогда не расплатиться!— Я занимаюсь этой лошадью не из уважения и любви к тебе. — Она резко отвернулась, чувствуя, как в душе закипает гнев.— Ханна будет счастлива.— Это ваши дела. Я не несу ответственность за твою дочь.Серые глаза Зейна сузились.— Вот тут ты ошибаешься, Элли, — с расстановкой произнес он. — Ханна — это не ответственность, а награда и счастье.Загоняя Куппера в трейлер, Элли была рада, что Зейн не видит ее лица. Когда-то они вместе мечтали о ребенке. Она даже представляла своих детей на плечах у отца, в его крепких объятиях. Ее Ханну. А не эту девочку от другой женщины.Элли спрыгнула с подножки и закрыла дверцу трейлера на щеколду.— Завтра утром я приеду. И скажи своей дочери, чтобы не мешала. Следуй своим собственным советам. Зейн оглянулся.— А где же Ханна? Куда она подевалась? Ей так хотелось посмотреть, как ты будешь работать с лошадью. Да и Рут давно должна была позвать ее обедать.Он постоял в нерешительности, а затем направился к дому. Элли вдруг стало неловко за свои резкие слова. Девочка была маленькой и очень многого не понимала, однако было ясно, что она крайне избалована и знает, как манипулировать отцом.Девушка тревожно огляделась, ища Муни. Это было так не похоже на собаку — уйти с места, где ей было приказано ждать.— Муни, Муни, ко мне, мальчик! — позвала Элли. — Мы едем домой. Домой, Муни!Яростный лай был ответом на ее зов. И тут она увидела своего грейхаунда в стойке возле большого, развесистого дерева.— Муни, ко мне!Но собака громко лаяла, не двигаясь с места. Если только Ханна решила подразнить пса, привязав его, а сама убежала… Элли подскочила к дереву. Муни, не переставая лаять, застыл в напряженной позе.Девочка лежала на земле под качелями, у нее по щекам катились крупные слезы, смешанные с грязью.— Рука очень болит, — жалобно пролепетала она, увидев Элли.— Ханна! — раздался позади голос Зейна.— Она здесь. Твоя дочь упала с качелей, — объяснила Элли, виновато отступая в сторону.Стараясь не дотрагиваться до больной руки Ханны, он осторожно поднял малышку и крепко прижал к себе.— Все в порядке, милая, папа с тобой. Что случилось?— Я решила залезть наверх и посмотреть, как Элли будет учить Милую, но не удержалась и упала. — Она попыталась улыбнуться. — Я хорошая девочка, папа. Элли мне велела быть здесь, и я никуда не ушла. Глава 3 Элли тяжело переживала случившееся. Это было смешанное чувство вины и самобичевания. Зейн, разумеется, не упрекал и не обвинял ее в том, что она оставила маленького ребенка одного на качелях, но от этого было не легче. Элли понимала, что именно она виновата в том, что произошло с девочкой.Грили вошла в приемную эспенской больницы и, поискав глазами сестру, быстро подошла к ней.— Как Ханна? — с беспокойством спросила она.— Ничего хорошего. Перелом лучевой кости левой руки. К счастью, без смещения. Сейчас накладывают гипс. А ты что здесь делаешь?— Когда ты сообщила маме, она тут же перезвонила мне по мобильному телефону. Я как раз ехала в Эспен, чтобы доставить скульптуру. Мне пришлось заехать к Зейну, забрать Муни и отвезти его домой. Я покормила его и Эмбер, но твой пес не пожелал остаться дома, поэтому я привезла его сюда.Грили присела рядом с Элли.— Мама сказала, что ты очень расстроена.— И напрасно. Я же ничего себе не сломала. Но во всем виновата только я.— Ты столкнула Ханну с качелей? — Грили сознательно задала этот вопрос. Ей невыносимо было видеть сестру в таком состоянии.— Я прогнала ее — приказала идти на качели и оставаться там.— Только не говори мне, что Зейн в чем-то обвиняет тебя.— Он и словом не обмолвился, а должен был. Если бы я так резко не обошлась с ней, то…— Для девочки было бы куда опаснее, если бы она залезла на ворота, пока ты работала с лошадью. Ты правильно поступила, отослав ее, — перебила Грили.— Все равно мне не следовало с ней так строго разговаривать.— Строго или твердо? Элли сжала руки.— Таким тоном я обычно читаю нравоучения мальчишкам, дерущимся на игровой площадке.— Взрослые иногда обязаны ставить детей на место. И не надо делать из мухи слона.— Я не хотела навредить малышке.Грили положила руку на дрожащие пальцы сестры.— Конечно, не хотела.— А почему ты так уверена в этом? — запальчиво спросила Элли. — Может, я подсознательно стремилась причинить ей боль, может быть, мечтала о том, чтобы она исчезла не только в тот момент, а вообще?— Что с тобой, Элли? Не надо все так драматизировать.— Я серьезно, Грили. С тех пор как мы встретились с Зейном, я постоянно думаю о его предательстве и о том, как я ненавижу его и ту женщину, на которой он женился.— Да как же это связано с падением Ханны?— А ты не понимаешь? — Элли устало прислонила голову к стене. — Зейн женился на Кимберли Тэйлор только потому, что она ждала ребенка. Ты и представить не можешь, как все мое существо негодовало и затаило злобу на эту девочку. Это необъяснимо, безумно, бесчеловечно, безобразно, но это так. Много раз я пыталась уговорить себя, что ребенок ни при чем, но… — Голос у нее предательски задрожал, а на глаза навернулись слезы. — Не могу не думать о том, что если бы она не была зачата и не родилась, то я…— Мне и в голову не приходило, что ты можешь так думать, — медленно произнесла Грили. — Почему же ты все скрывала от меня?— А что тут скажешь? — всхлипнула Элли. — Просто не хотела выглядеть еще большей дурой, чем была когда-то. Я так сильно любила Зейна! Что можно сказать о женщине, если она безнадежно любит мужчину, который принес ей только одни страдания? Конечно, во всем виноват только он, но в проигрыше почему-то осталась я. Знаю, что бесполезно так мучиться, но это сильнее меня. Прошлого уже не вернешь, но не думать об этом я не могу. Грили крепко сжала руку сестры.— А теперь послушай меня, Элли Лэсситер: хватит изводить себя, все уже произошло. Постарайся понять это раз и навсегда. Предательство Зейна не должно больше волновать тебя. Как ты думаешь, мама ошиблась, выйдя замуж за Боу?Элли посмотрела сестре в глаза.— Да.Грили состроила гримасу.— Я тоже так думаю, но это плохой пример. И потом, мама всегда впускала отца, когда он возвращался, хотя знала наперед, что он изменял ей. Конечно, у вас с Зейном несколько другая ситуация.Грили кое о чем промолчала. Добрая и мягкая мама никогда не испытывала чувства злобы или ненависти к ней только потому, что она была дочерью Боу и другой женщины.Элли в отчаянии прикрыла глаза.— Я бы очень хотела быть похожей на маму, но, к сожалению, я совсем другая. И сейчас могу думать только о том, как дочь Зейна перевернула мою жизнь. Она еще ребенок, но я ненавижу ее, Грили.В тот момент, когда Элли увидела на земле плачущую Ханну, ей захотелось упасть перед девочкой на колени и молить о прощении. Мысль о том, как низко она пала, затаив злобу на ребенка, заставила ее содрогнуться.— Мне трудно находиться рядом с ней, — сказала Элли с мукой в голосе. — Я не могу назвать ее по имени, говорить с ней, смотреть на нее.— Тебе больше не придется это делать!У Элли перехватило дыхание, а перед глазами поплыли круги. Зейн незаметно подошел к ним и слышал ее отчаянные слова. Его суровый и разгневанный взгляд ясно говорил, что он не нуждается ни в объяснениях, ни в извинениях.— Спокойно, Зейн, не поступай опрометчиво, вмешалась Грили. — Все сейчас расстроены, но главное, что с твоей дочерью уже все в порядке. Разве не так? Где Ханна?— Медсестра отвела ее в ванную комнату, а я хотел поговорить с Элли. Каким же я был дураком, полагая, что она беспокоится о девочке.Зейн говорил резко и отрывисто, серые глаза гневно сверкали.— А вот и мы. — Улыбающаяся медсестра вошла в приемную, держа Ханну за руку.— Посмотри, Элли, доктор сделал мне гипс. — Губы девочки жалобно скривились. — У меня рука болит.Девушка вдруг почувствовала себя страшно усталой и опустошенной.— Мне жаль, — безучастно ответила она. Зейн презрительно взглянул на нее.— Поедем домой, милая, — ласково обратился он к дочке.— Ты обещал купить мне мороженое в вафельном стаканчике. И Элли тоже. — Ханна взглянула на Грили. — А ты кто?— Я сестра Элли. Меня зовут Грили.— Хочешь мороженого?— Нет, спасибо. Муни с удовольствием съест мой стаканчик, — улыбнулась она.— Папа, вот здорово! Муни тоже любит мороженое.— Что ж, мне пора. — Грили встала, и Элли в панике посмотрела на нее. — Мне нужно еще заехать на ранчо, взять упряжь и поставить Куппера в конюшню. Я сяду за руль, а Зейн позаботится о Ханне.— Спасибо, но я могу взять Элли с собой. Нет смысла дергать тебя.Элли тяжело вздохнула.— Ты прав, я и так задержала Грили. Она молодец, что позаботилась о Муни и Эмбер.В ответ на испытующий взгляд сестры Элли успокаивающе кивнула. Ей совсем не улыбалась перспектива ехать с Зейном, но им надо поговорить.Муни радостно залаял, когда они вышли из больницы. Грили открыла дверцу грузовика, и пес бросился к хозяйке, облизывая ей руки теплым шершавым языком.— Собаку мы не возьмем, — решительно сказал Зейн.— Но я хочу ехать с Муни, — заплакала Ханна. — Он мой друг.— Муни очень умный и ласковый пес и не причинит вреда девочке, — вмешалась Элли, жестом приказывая собаке сесть.Зейн осторожно поместил дочку на заднее сиденье и пристегнул ее ремнями безопасности. Когда он выпрямился, Ханна настойчиво пропищала:— Я хочу ехать с Муни.— Ну разреши, Зейн. Может, это отвлечет ее немного.Зейн укоризненно покачал головой, но ничего не сказал.Когда они выехали на шоссе, девочка уже крепко спала, положив больную руку на голову пса. Муни сидел на удивление тихо и спокойно.Не отрывая глаз от дороги, Элли сказала:— Ханна заснула, и мне кажется, нам нужно поговорить. Ты слышал, что я говорила в больнице, и я бы хотела…Но Зейн перебил ее:— Оставь эти объяснения при себе, мне они неинтересны. Когда приедем на ранчо, забирай свою собаку, лошадь и уезжай. И, если мы случайно встретимся когда-нибудь, можешь не здороваться со мной. Мне не нужны твои благосклонность и расположение.— Зейн… — Элли мягко дотронулась до его руки. От этого прикосновения он вздрогнул и выпустил руль. Машина резко рванула вправо. С трудом справившись с управлением, Зейн процедил сквозь зубы:— Не прикасайся ко мне больше и ничего не говори, или, клянусь Богом, я высажу тебя и остальной путь ты проделаешь пешком. Просто помолчи.Этот жесткий, бескомпромиссный тон лишь разозлил ее.— Я не собираюсь молчать, а ты не посмеешь вышвырнуть меня. Тебе придется выслушать то, что я скажу, хочешь ты этого или нет.— Прекрасно, говори. Ты всегда поступаешь по-своему.— Я не знаю, что именно ты слышал в больнице…— Вполне достаточно, чтобы понять, как ты ненавидишь мою дочь. Элли, черт возьми, Ханна не имеет отношения к тому, что случилось между нами. Как можно упрекать ребенка в том, что он появился на свет?— А как ты мог поступить так со мной? — вспыхнула девушка.— Ни о ком, кроме себя, ты думать не можешь, усмехнулся Зейн.Почувствовав озноб, Элли накинула на плечи куртку.— Сейчас разговор не о нас, — ответила она, стараясь не повышать голоса, — а о твоей дочери. Мне стыдно за то, что я обвинила и возненавидела девочку, которую толком и не знаю. Она выглядела такой беззащитной, но очень храбро вела себя. То, что я сказала сгоряча, и то, что я думаю на самом деле… Это необъяснимо, и я не могу убедить тебя, но поверь, мне искренне жаль, что Ханна сломала руку.Элли и не ждала, что Зейн что-то скажет в ответ. Естественно, он рассердился — ведь она говорила такие ужасные вещи, выместила свою боль и отчаяние на маленькой девочке. Мать Ханны умерла. Элли не было тогда в Эспене, и она никогда не спрашивала у родных, присутствовал ли кто-нибудь из них на похоронах Ким.Подавив вздох, она уставилась в окно. Сквозь быстро проплывающие темные облака уже мелькали бледные звезды. Когда-то они с Зейном любили лежать в траве и смотреть в небо. Он называл ей звезды и созвездия, но дальше Полярной звезды и Большой Медведицы они не продвигались, потому что начинали целоваться, забывая обо всем на свете. Его губы всегда были теплыми и нежными, они дарили ей такие удивительные ощущения!Элли украдкой покосилась на Зейна. Она знала каждую черточку его лица, до сих пор помнила аромат его кожи и вкус его губ. Как будто не прошло пяти лет, как будто они расстались только вчера.Зейн остановился около дома.— Проклятье! — пробормотал он. — Только не сейчас.Проследив за его взглядом, Элли увидела незнакомый темно-синий «седан», стоявший неподалеку.— Гости?— Не совсем, — нахмурился Зейн. Затем, глубоко вздохнув, он наклонился над спящей дочкой.— Проснись, милая, мы уже приехали.Элли поспешила к дому, чтобы открыть ему дверь.Муни весело побежал за хозяйкой и проскользнул в дом.— Пошел вон! Уберите его! Берн, помоги! Зейн бросился на доносившиеся из гостиной крики. Элли последовала за ним, чтобы забрать собаку. Пес сидел, слегка наклонив голову, и внимательно наблюдал за высокой, грузной женщиной, забравшейся на софу. Женщина размахивала руками и визгливо кричала.— Сожалею, что собака вас напугала, — смущенно сказала Элли. — Но она не укусит вас. Это очень добрый пес. Муни, ко мне.Пес послушно подбежал к Элли и уселся у ее ног.— Такую большую собаку следует держать на поводке и в наморднике.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18