И уже собрался отойти к соседнему столику, но Джин остановила его:— Скажи на кухне, чтобы в рагу положили побольше томатов и каперсов…Еще в первый раз увидев Джин, Арчибальд подумал, что неплохо завести роман с новой посудомойщицей. Так сказать, отдохнуть душой и телом. Главное— телом. И она еще будет бегать за ним! А она, поди ж ты, прыгнула из грязи в князи! Ему не терпелось сообщить новость на кухне и посмотреть на толстого Грегори: шеф явно положил глаз на Джин, этого только дурак не заметит…Появление Скотта с новой молодой любовницей вызвало любопытство и у публики. К ним подошла Виктория, которую Джин видела в день своего приезда. Скотт тогда уверял Викторию, что та прекрасно выглядит. Насчет внешности актрисы у Джин сложилось особое мнение. Но платье Виктории ей понравилось. Красивым показался и сегодняшний наряд тонкого светлорозового оттенка. Как и в прошлый раз, шею актрисы обвивала нитка жемчуга.— Пит! Рада тебя видеть… Ты перестал узнавать старых друзей?.. — Не дожидаясь оправданий Скотта, Виктория повернулась к Джин: — Мне кажется, я вас где-то видела… Не напомните, дорогая?— На кухне.— На кухне? — Виктория вопросительно посмотрела на Скотта.— Да, — подтвердила Джин. — Я режу на кухне овощи. Всякие там квадратики, розочки, ромбики…— Как это романтично, не правда ли, Скотт? — заметила Виктория.Скотт молча усмехнулся.— А раньше я мыла кастрюли. Отменная это гадость, доложу я вам!— Все мы вышли из низов. — Виктория вздохнула.Джин засмеялась. Нет, замечание актрисы не было смешным. Просто в эту минуту Джин показалось, что портьера на зашторенной двери зашевелилась. Значит, Арчи успел сообщить о ее приходе Грегори, и тот, решив убедиться, что официант не врет, сейчас глядит на нее. Вот Джин и изобразила бурное веселье.— Джин!.. — Скотт не хотел, чтобы актриса рассердилась. Он хорошо знал: рассерженная Виктория непредсказуема.— Красивый жемчуг, — похвалила Джин, не обращая внимания на реплику Скотта.Виктория потрогала серебристые горошины. Как всякая женщина, она любила похвалу всему, что касалось ее внешности и наряда. Скотт успокоился. И зря.— Я тоже куплю такой, — сказала Джин. Виктория снисходительно улыбнулась: она заплатила за жемчуг уйму денег. — Когда состарюсь и придется скрывать морщины.— Джин!..— Не трогая ее. Пит! — миролюбиво перебила актриса. — Она права: это очень удобно и красиво, Я желаю, дорогая, чтобы к тому времени, когда вам придется закрывать шею, ваши средства позволили купить нитку жемчуга.То был их поединок, и актриса выиграла его. Но больше терпеть дерзости от девчонки она не пожелала.— Чао, Пит! Желаю хорошо повеселиться. — Виктория отошла.— Ну, что, довольна? — Скотт не скрывал раздражения.— Я не хочу, чтобы надо мной смеялись, — сказала Джин. — Думаешь, я не понимаю, как на меня здесь смотрят! Я для вас только уборщица, посудомойка!Арчи принес заказ. Он поставил перед Джин серебряный судок с аппетитно пахнущим рагу, в котором были каперсы, помидоры и кусочки мяса. Но мясо Грегори положил не кроличье — шеф-повар заменил его индейкой, заявив, что «эта соплячка слопает и не заметит».Однако она недаром выросла на ферме: отец поставлял тушки кроликов в ресторан ближайшего городка. А сама Джин кроличьего рагу наелась досыта, очень его любила и могла отличить вкус крольчатины от любого другого мяса.Когда Арчи принес мороженое, Джин сказала:— Индюшке было столько лет, сколько твоим старухам в зале…Арчи молча подвинул к ней вазочку с шоколадным мороженым, из которого торчал позолоченный бумажный зонтик, и отошел. Джин скорчила вслед гримасу, вытащила зонтик и, бросив его на белоснежную скатерть, принялась ложечкой есть мороженое.— Какая муха тебя укусила? — спросил Скотт.— А зачем врать, что это кролик?— Скажи честно, ты нарочно так себя ведешь или всегда такая?Джин просто обиделась: даже в придорожном кемпинге смогли приготовить кроличье рагу. Так неужели в роскошном ресторане ничего настоящего, кроме французских лягушек, нет? Она открыла рот, чтобы все это высказать Скотту, но увидела направлявшуюся к Скотту красавицу, затянутую во что-то блестящее. И буркнула:— Еще одна…Скотт оглянулся. Красавица, ослепительно улыбаясь — как на рекламе зубной пасты, подумала Джин, — подошла к их столику.— Пит! Говорят, ты начинаешь фильм? Надеюсь, для меня оставил роль?Она подсела за их столик лицом к нему, спиной к Джин, и положила на стол локоть. Блестящая ткань струилась с плеч, закрывая руку тонкими складками. Скотт обеспокоенно взглянул на Джин. Та как ни в чем не бывало ела мороженое. Но он уже не доверял ее безразличию и тихо сказал:— Мы обсудим это позже, Эдна.— Но мне удобно сейчас! — капризно сказала та.Скотт снова посмотрел на Джин, которая задумчиво размешивала позолоченной ложечкой оставшееся мороженое, превращая его в коричневую кашу.— Пит!.. — Эдна говорила все тем же капризным тоном. — Ты должен навестить меня увидишь, какого мне подарили щенка! Знаешь, кто — Арнольд! Он сказал, что видел меня в «Маленьком секрете» и я великолепна!Все было враньем: и щенок, которого никто не стал бы дарить, зная, что у Эдны аллергия на шерсть, и Шварценеггер с его похвалой — все ложь. Спектакль разыгрывался для Скотта, чтобы пригласил сниматься в фильме. А скорее всего, для отпугивания Джин — пусть, мол, знает свое место!..Скотт подбирал подходящие определения для этой великолепной куклы: безмозглая дура, бездарная врунья, кретинка непроходимая!.. И упустил мгновение, когда Джин вдруг протянула ему вазочку с мороженым:— Попробуй!Он понял ее замысел, но было поздно: Джин как бы невзначай опрокинула коричневую кашу на спину Эдны. Та вскрикнула, вскочила со стула. Джин тоже вскочила, схватила бумажную салфетку и принялась размазывать мороженое по блестящей материи, приговаривая:— Ах, какая я неловкая!..Скотт отлично видел, что это не было неловкостью. Типичная женская месть. Но он не слишком порицал Джин: Эдну следовало проучить…— Да прекратите же! — вскричала Эдна. В голосе ее сквозили слезы.Джин продолжала сокрушаться по поводу своей неуклюжести, однако отступила. Но по ее взгляду вслед Эдне, убегавшей в дамский туалет, нетрудно было догадаться: она весьма довольна результатами своего усердия.— Надеюсь, — сказал Скотт, — на сегодня ты исчерпала себя?— А по-вашему, — у Джин не получалось говорить ему «ты», — по-вашему, я же и виновата? Если бы это я повернулась к ней спиной, что бы вы мне сказали?! Что я невоспитанная дура?..Он подумал, что сейчас и эта разревется, и успокаивающе проговорил:— Ладно, сдаюсь, ты права. Но портить платье не стоило! Идем!Они шли по проходу, мимо прислушивающихся к скандалу посетителей. В холле Скотт сказал:— Я живу в отеле «Морской лев». Это на берегу, где пляж. Придешь завтра днем.— На пробу?— На пробу.На улице Скотт повторил громко, чтобы слышал Фрэнк:— Завтра в четыре. Буду ждать.В конце концов, швейцарова сестра совершеннолетняя и досталась ему не девственнице». Ему не в чем себя упрекнуть. Он сел в машину и уехал.Джин подошла к Франку. Ей не хотелось оставаться одной. На душе было тоскливо. Она не жалела, что поддела Арчи и проучила Эдну. Даже Скотт признал, что Джин права! Заодно она показала, что может постоять за себя. Но все вместе это не доставляло радости. Ей хотелось поговорить с братцем Франком по душам. Но тот был мрачен, и, видно, если согласится говорить, то только чтобы доказать, какая она плохая. Ладно, пусть ругает. Лишь бы сейчас ктонибудь был рядом, думала Джин.— Будешь ругать? — спросила она.— Нет.Он ответил спокойно, но этим кратким ответом и ограничился. Взглянув в сердитое лицо брата. Джин поплелась домой.Фрэнк пришел поздно. Джин успела лечь. Она слышала, как он ходил по комнате, выходил в прихожую, возвращался. Некоторое время было тихо. Потом он спросил:— Ты не спишь?— Нет.— Я думаю, тебе надо вернуться к родителям…— Тебе стыдно за меня?— Не в этом дело.— А в чем?— Понимаешь, я не должен был приглашать тебя. Осуждать тебя не могу, но…— Ты про Скотта?— Про него и вообще…— «Вообще» — это что?— Твои поездки. Но не в том дело… — Он путался, повторялся: никак не выговаривалось, что боится, как бы Джин совсем не отбилась от рук. Если только это уже не случилось.— Хорошо, — сказала она, — уеду.Он тут же пошел на попятный:— Я не гоню тебя. Поживи, осмотрись…— Я уеду! — уже нетерпеливо повторила она. Глава 8Непреодолимая тяга к кислому Джин никогда не была в этом районе. Она вообще не видела города, если не считать поездки в автобусе на пристань. Но маршрут автобуса шел на запад. А отель «Морской лев» находился на юге. Здесь выстроились вдоль берега многоэтажные гостиницы. Парк, окружавший их, опускался к пляжу. Белый песок, на котором сидели, лежали, играли в мяч загорелые люди, тянулся длинной узкой полосой. В сверкающей под солнцем воде головы плавающих знаменитостей казались поплавками. Это был рай для звезд и полузвезд, желающих отдохнуть в перерыве между съемками.Джин шла по дорожкам, вымощенным голубыми плитками. В кадках у подъездов отелей — яркие красные, желтые, синие цветы. Зеркальные окна распахнуты.«Морской лев» расположился на короткой безымянной улице. Джин вошла в прохладный вестибюль. Казалось, прохлада исходила не от невидимых кондиционеров, а от мраморного, в черных и белых ромбах пола. Портье за конторкой поинтересовался, чем он может быть полезен.— Я к Питеру Скотту, — сказала Джин. — Он меня ждет.Лицо портье не выразило ничего, кроме профессиональной вежливости:— Второй этаж. Тринадцатый номер.Скотт не суеверен, не боится числа тринадцать, подумала Джин, поднимаясь на второй этаж.Коридор был устлан ворсистой дорожкой, поглощающей шаги. На высоких белых с позолотой дверях красовались рельефные цифры: одиннадцать, двенадцать…Пусть только попробует приставать! — Джин нащупала в сумке щипцы для орехов, которые прихватила у Фрэнка.Киношная роскошь не остудила ее, и в апартаменты номер тринадцать она постучала уверенно. Никто не откликнулся. Скотт мог быть в ванной или разговаривать по телефону, и Джин постучала громче. Затем толкнула дверь и оказалась в просторной комнате. Из комнаты был выход на балкон. Но и на балконе Скотта не оказалось. Джин заглянула в ванную. Ванна была наполнена пенистой водой: здесь недавно купались либо собирались мыться. Джин вошла в спальню. Легкий сквозняк раздул занавес, закрывавший растворенное окно, и в комнате запахло морем.Прямо против дверей стояла широкая кровать. Одеяло было откинуто и на простыне лежала… Эдна. Рядом с ней спиной к двери сидел Скотт. Он оглянулся.— А! Пришла… — Ситуация показалась Скотту комичной, и он засмеялся. — Пришла на пробу, — объяснил он Эдне.— Она хочет сниматься в твоем фильме?Эдна тоже засмеялась. Она лежала, не переменив позы, и только рубашка на животе подрагивала в такт смеху.— Все они хотят этого, — сказал Скотт.Джин продолжала молча стоять. Надо было хлопнуть дверью и уйти, но она стояла и смотрела, как эти двое помирают со смеху. Скотт первый перестал смеяться. Джин словно того и ждала — повернулась и ушла.Она не испытывала ни обиды, ни ревности, ни даже унижения. Ничего, кроме желания, чтобы этот день скорей кончился. Спустилась в холл с мраморным полом и через парк вышла на пляж. Песок был сыпучий и горячий. Джин сняла туфли и пошла босиком. Увидев свободный шезлонг, она села.Со стороны моря медленно поднималась женщина в широкополой шляпе. Это была Виктория. Она узнала Джин.— Вода хорошая, — сказала Виктория, подойдя к Джин. — Идите купаться.— Я забыла купальник.— Можно взять напрокат… Вы приехали к Питу? — Она посмотрела на грустное лицо Джин. — Дорогая, он славный, но у него слабость обещать хорошеньким девочкам роли. Не надо принимать это всерьез.Не попрощавшись, Виктория ушла.Джин встала. Было еще рано возвращаться к Фрэнку, да и не хотелось. Она пошла вдоль берега, неся в руках туфли. Чем дальше она шла, тем пустынней становился пляж. Мили через две песок сменился галькой. Джин свернула по каменистой тропинке к столбам, когда-то служившим опорой для ворот. На одном столбе болтались железные петли…Тропинка скользнула за столбы и потерялась на пустыре. Здесь тоже была галька, валялись старые шезлонги, сломанные зонты. И высокая трава. За пустырем начинались длинные постройки без окон, с широкими дверями. Конюшни?.. Дальше виднелись дома, рестораны, дискотека — все как в той части города, где жил Фрэнк, но беднее и грязнее. Джин не подозревала о существовании этого района, как, впрочем, не подозревала о богемном рае. Теперь ей казалось, что она понимает, почему, приглашая ее, Фрэнк писал в письме: девочке надо пожить в большом городе…Деревья здесь почти не росли, и тень давали дома, стоящие друг против друга. Дома были невысокие, не выше трех этажей. Где-то близко находился порт: над крышами домов виднелись трубы и мачты судов дальнего и каботажного плавания. Сильно пахло стоялой водой и рыбой. Большинство местных жителей, похоже, работало в порту или прислуживало в гостиницах, магазинах, ресторанах. Еще здесь где-то есть хлебозавод, снабжающий город хлебом.Было жарко, и Джин старалась идти в тени домов. Она зашла в ближайшее кафе и спросила у барменши пепси. Барменша налила в стакан коричневатую газированную жидкость, и Джин выпила залпом.Барменша внимательно смотрела на нее. Днем сюда заглядывали редкие посетители. Сейчас Джин была вообще единственной, а барменше хотелось поболтать. Ей уже давно перевалило за тридцать, но лицо еще сохраняло остатки жгучей южной красоты. Когда-то она приехала сюда в надежде попасться на глаза одному из многих живущих здесь режиссеров. Устроилась горничной в гостиницу, думала, что красоту ее заметят и она обязательно станет звездой. Красоту заметили, но звездой она не стала. А через три года вышла замуж за местного владельца кафе и встала у стойки, превратившись в барменшу.Она сразу оценила внешность Джин.— Ищешь работу? — спросила она.— Нет.— Мне нужна уборщица.— Я не ищу работу.— Ну, смотри…Джин расплатилась и вышла.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17