– распорядился он. – Чуть не угробил старика». Он осторожно перелез через перекладины ограждения и пологим каменистым склоном вышел на поле, где паслась коза с двумя козлятами. Коза перестала щипать траву и, выставив рога, двинулась к старику. Прыгая с камня на камень, сбежал вниз и Нед. Старик, почти не глядя, пальцами сильно сдавил козе загривок и продолжал идти своим путем, и коза потянулась за ним, и, блея, потрусили козлята. Нед вырвал пук травы и сунул козе, та принялась жевать, и Нед заглянул в ее зеленые глаза. «Ты куда, дед?» «Хочу воды», – ответил старик. Вот она, наконец! Она сбегала с горы, пробивала толщу дороги, обогащаясь подземными источниками, и вырывалась наружу из-под огромного валуна футах в тридцати над головой. Старик стянул пиджак, расстегнул пуговицы на рубашке. Нед пошел к машине за полотенцами.
По-детски вытянув перед собой руки, старик подошел к источнику, рассмеялся, когда струя с силой ударила по рукам, растопырил пальцы, проследил весь путь воды сверху до глубокой воронки, заросшей по краям зеленой травой, а ниже – низкорослым папоротником и ворсистым мхом с торчащими бурыми головками, на которых посверкивали капельки воды. – Чем не водопад! – ликовал старик, подставляя ладони ковшиком, и пил, пил и не мог напиться, и, расхохотавшись, сунулся в водяной столб, задрал кверху лицо и открыл рот. Обернувшись, он увидел Неда с полотенцем и запасной рубашкой через руку. Нед не в силах был сдержать улыбку.
– Смотри! – крикнул старик и, пошире расставив ноги, ушел в поток по самые плечи и вдруг поскользнулся. Не подоспей Нед и не ухвати его обеими руками за локоть, он бы свалился вниз. Как Нед и думал, дед полез к воде в рубашке, и теперь она вся намокла и висела мешком. – Старый дурак, правда?
– Еще какой дурак! – подтвердил Нед и тоже рассмеялся, потому что на душе вдруг посветлело и оба жили только этой минутой. – Снимай рубашку, – велел Нед, – и вытрись. – Старик с трудом удерживал дрожь, а Нед досуха растирал его полотенцем, и почему-то покатые плечи старика и седая щетинка вызвали в нем чувство острой жалости.
– Все, теперь сам справлюсь. Освежись! – сказал старик, забирая у внука полотенце, и Нед так же точно полез к воде, мочил в ней руки, пил с ладоней, подставлялся, дрожа, под струю, задирал лицо, открыв рот, ослепший, со слипшимися волосами, и все хватал языком воду и никак не мог утолить жажду.
«А что, может, я уже не действую ему на нервы», – размышлял старик, стараясь не думать о Броуди, и даже не в связи с предстоящим судом, а потому, что хотя и по недогляду, но человек-то погиб. И, заражая Неда своим смехом, он гляделся в свое собственное лицо, каким оно было в прошедшие времена, представлял, как оно обрюзгнет, как потрескается потом, словно пересохшая глина.
– Гораздо бодрее себя чувствую, – сказал старик, расправляя плечи.
Оставив Неда вытираться, он пошел лугом, за ним, бренча колокольчиком, семенила разыгравшаяся коза, легко поддавая его сзади рогами, и старик, обернувшись, ухватил ее за рога и уложил на землю. «Не озоруй», – сказал старик. Коза присмирела, но шла за ним как привязанная. Нед нагнал их уже у дороги. «Ты бы переменил брюки», – посоветовал Нед. «Ты бы к встречным машинам был такой внимательный», – уколол старик. «Я не нарочно, – сказал Нед и совсем детским тоном добавил:– Солнце зашло». Старик остро взглянул на него и махнул рукой в сторону бетонной глыбы у подножия горы: «Поедем через туннель?» «Нет, – сказал внук, – давай сэкономим деньги и поедем через перевал». Старик вздохнул. «Сюда бы Нору. Она любила путешествовать», – сказал он. «Я всегда вспоминаю, как она прямо держалась. У тебя такая же осанка», – сказал Нед. «Грех жаловаться, – обронил старик и пошел к машине. – Она у тебя из головы не идет», – чуть слышно сказал он. «Ты у меня из головы не идешь», – сказал Нед. Они доели что было в корзинке, и в этот раз старик прямо из бутылки пил красное вино. К цыпленку он едва притронулся. «Как несправедливо, – растравлял он себя. – Это она переменилась, а не я, – думал он. – Молодой была с таким характером, что не приведи бог».
Нед без передышки гнал машину через перевал: они забронировали место на четырехчасовой паром, а до Франции еще ехать и ехать. Ночевать он хотел во Франции. В Лозанне можно перекусить, потом переехать границу и в первом же подходящем месте остановиться на ночь. Старик спал. Время от времени Нед бросал на него взгляд. Дед свернулся калачиком. На вид такой симпатичный старичок. Но он стоил отца Неда и обоих дядьев, вместе взятых, и еще кому-нибудь останется место. В нем уживались две сложные, сильные натуры. Он мог ни во что ставить деньги, но околпачить себя он не даст: он презирал деньги до тех пор, пока за ними не протягивалась чужая рука. Этого он не прощал. Сейчас его голова моталась из стороны в сторону, одутловатое лицо подрагивало, во сне он пофыркивал губами, тронутыми синевой. Безобидный вроде бы старикашка, но людей он видел насквозь, и от этого сейчас все зависело. Если они успеют вовремя, то всякие разговоры прекратятся. Старику снилась встреча с побирушкой. Один раз он широко раскрыл глаза, чуть слышно пробормотал: «Черт, как же от нее несло», – и наморщил нос.
На Сен-Бернаре он спал еще вполглаза, но потом сон снова сморил его, и Рону он проспал. Казалось, он никогда не выйдет из этой спячки. Раз Нед притормозил и вытер с его подбородка слюну, стекавшую на чистую рубашку. Старик даже не шелохнулся, но его внутренний хронометр, заведенный на все время их переезда, действовал безотказно. Он проснулся, когда завиднелось Женевское озеро, широкое и ослепительно голубое, в белых крапинках парусов. Старик встряхнулся и потребовал обеда. Они остановились в местечке неподалеку от Ко, взяли комнату, чтобы помыться и переодеться. Потом обедали на открытой веранде. Старик был в отличной форме. Он взял паштет, бифштекс и клубнику. Один выпил полбутылки красного вина, большую чашку кофе с ликером. Нед выпил только кофе, но старик настоял, чтобы он взял сигару, – как раз подошел официант с коробками. Сигара, он знал, испортит ему все удовольствие от сигареты. С дороги ему до смерти хотелось, не спеша, выкурить сигарету. За рулем он не курил.
– Интересное дело! – возбужденно заговорил старик. – Сижу, набив брюхо, кругом горы, под носом озеро, а с чего я начинал – ты знаешь?
– У тебя был маленький гараж, – сказал Нед, полагая, что знает все домашние предания.
– Гараж – это потом, – сказал старик. – Спасибо, нищенка напомнила.
Он потомил Неда ожиданием и продолжал:
– Ну, слушай. Молодым я работал у братьев Купер. У них подряд на очистку отхожих мест. Это, в общем, такая будка, а в ней ящик с дыркой наверху. Обычно на два дома один нужник. У кого был личный, тот, считай, жил в роскоши. Сзади была железная дверка, ее подымали, когда опоражнивали коробку. Начал еще твой прадед, а когда совсем занемог – тут я его сменил.
Они были фермеры, братья Купер, – продолжал старик, – большие мерзавцы. Я работал всю ночь и потом с утра пораньше, – усмехнулся старик, – доил коров! Представляешь? И помыться негде. Но выбирать было не из чего: они же и сдавали мне угол.
Это вот как делалось, – сказал он, перехватив взгляд Неда. – Была такая тачка, ее называли самосвал, на паре больших колес, чтобы вываливать содержимое. На оглобли вешался морской фонарь, в руках – мешок с желтой присыпкой. И обходишь будки одну за другой. Если повезет, можно за один раз отгрузить пол-улицы. А везти далеко, мили за две, в оба конца – четыре.
Он взглянул на Неда и покачал головой.
– Интересно? Ну, ладно. Свалка была на другом берегу реки. В холодные ночи приходилось держаться поближе к лошади, чтобы согреться. – Старик натянуто улыбнулся. – А в теплые ночи можно было заходить спереди лошади и поменьше нюхать. Лошадь знала дорогу, шла прямо к свалке. Потом я загонял старушку на самый верх, выдергивал откидную доску, осаживал лошадку и плечом поддевал борт – тачка и опорожнялась. Правда, приходилось еще помогать лопатой.
– Так вот какая она была, твоя работа, – сказал Нед.
– Да, такая, – ответил старик, наливая себе стакан вина. Выпил и продолжал:– Я был ничем не лучше той нищенки. Я эту вонь жевал, нюхал, глотал, от нее глаза резало, кожа зудела, а денежки прибирали братья Куперы. Управившись с дерьмом – ползешь коров доить, а братцы за тебя отсыпаются.
Старик хохотнул.
– Потом я внес от себя пай, перекупил их контракт, женился на твоей бабке, а на ее приданое обзавелся запаленной клячей и старенькой повозкой. А потом вообще оставил это дело, купил гараж и про старое не вспоминал. В люди вышел! – рассмеялся он, и Нед не понял, случайно или нет прозвучала в его тоне ирония.
– Я ничего не знал, – медленно выговорил Нед.
– Брезгуешь, наверно? – спросил старик.
– Горжусь, – просто ответил Нед.
– Да, вот так я начинал, – сказал старик, глядя перед собой невидящими глазами.
– Как же ты узнал, какой нужен пай? – спросил Нед, когда они уже садились в машину.
– А ты поломай голову, – сказал старик.
Они еще немного проехали, и совсем стемнело, только дорога была все та же. Старик радостно таращился на бледный пляшущий месяц, легко вспарывавший облака. Машина забиралась все выше и достигла этих облаков. Их поглотила молочно-белая пелена, фары ослепли, пришлось убавить скорость. Дорога, горы утомили старика. Сон не шел. Болели спина и грудь. Он проглотил еще таблетку, полегчало. Горы уже внушали ему страх. В любую секунду они могли навалиться и раздавить его. Плохо освещенные деревни глядели угрюмо, отступали, и снова впереди была дорога.
– Кто-нибудь из братьев напился и проговорился тебе, – сказал Нед.
– Я знал, что эта загадка не даст тебе покоя, – сказал старик. – Нет, братья тут ни при чем. Они бы с собственным запахом не расстались, не говоря уж про что другое.
– А-а, ты женился на их сестре, – осенило Неда. Старик удовлетворенно хмыкнул. Нед молча гнал машину вперед. Ему было ясно, что старик нарочно рассказал свою историю.
– Тебе такая развязка не нравится? – спросил старик.
– Забавная история, – сказал Нед, а в мыслях была осанистая старуха, ее слова: «Ты на отца и дядьев не равняйся. Иди своей дорогой». И, словно разгадав его мысли, старик сказал:– В те годы она мне поперек дороги не вставала. Видел бы ты ее братьев. Сущие мерзавцы, я тебе скажу, у них это на роже было написано.
– Забавная история, – повторил Нед.
– Вот так мы начинали, – сказал старик.
– И поэтому на все остальное я должен закрыть глаза, – сказал Нед.
– С чего ты взял? Просто я думал, тебе будет интересно, – сказал старик и в темноте помотал головой. – Я хотел, чтобы ты понял, каково мне было. Мне такое снилось – я в поту просыпался…
Он повернулся, стараясь разглядеть лицо внука.
– Я твердил себе: баста, больше я им не парашник.
– Это я понимаю, – сказал Нед.
Старик вздохнул. Тут они подъехали к пограничному посту, и ему стало не до Неда: чиновник придирчиво изучал фотографии в паспортах, старик нервничал – вдруг арестуют? Все обошлось, конечно. Маленькая задержка, и они снова в пути.
У первой же большой гостиницы они остановились. Здание было ярко освещено снаружи, перед ним теснилось множество машин. Нед едва переступил порог, а портье уже отрицательно замотал головой. Они безуспешно сунулись в пару гостиниц поскромнее, и потом по пути попадались только деревни, где уже в десять часов не горело ни одно окно. Были и совсем крохотные деревеньки, их можно было проскочить не заметив, особенно в такой темноте.
Вот какой-то городок с большой гостиницей, она тоже закрыта, и совершенно отчаявшийся Нед молотит в дверь кулаками. Никто так и не вышел. Поехали дальше, и Нед стал в шутку прикидывать, как они улягутся в машине. Похоже, они попали в ад. «Я слышал, тех, кто ночует на улице, убивают», – сказал старик. «Что-нибудь найдем», – с наигранной бодростью сказал Нед. Он отметил, что старик проглотил еще две таблетки; видеть это он из-за темноты не мог, но какой-то локатор в затылке зафиксировал движение дедовой руки. Потом вышла луна, и они увидели, что по обе стороны дороги нет земли. Уж не в преисподнюю ли, в самом деле, заехал их красный автомобиль?
– Тут и загреметь недолго, – сказал старик.
Только о себе беспокоится, подумал Нед и пожалел, что не нашелся ответить. Но дед уже воспрял духом.
– Ничего, будем ехать всю ночь, если придется. А днем покемарим.
– Дед, я совсем вымотался, – сказал Нед, пугаясь мысли, что придется всю ночь бодрствовать с ним наедине. Ему представилось, как он везет притихшего на своем месте старика, а тот затих навсегда, ушел.
– Справимся! – убеждал старик. – Помнишь, как в прошлый раз? Только бы до часу продержаться, а там у тебя откроется второе дыхание.
«В час я полуживой», – подумал Нед, а вслух упрямо объявил:
– Постараемся найти гостиницу.
– Как хочешь, – пожал плечами старик.
Наконец они приехали в настоящий город, где ночью вовсю горели фонари и кое-где в окнах оставался свет. Кто-то на площади прогуливал собаку, на него сверху, словно луна, взирали часы на ратуше, и был освещен подъезд большой, еще старых времен, гостиницы. Нед остановил машину перед ратушей и побрел через площадь. Он позвонил раз, другой, и вышла женщина. Он сразу заговорил о старике, но та лишь мотала головой и зябко куталась в халат. Нед уловил сочувствие, и он без умолку говорил, пока не иссякли слова. Они стояли и смотрели друг на друга. Пауза мучительно затягивалась, но он не уходил. «Прошу вас», – выдавил он, и тогда женщина сказала, что есть у нее крохотная комнатка, придется ставить раскладушку… «Проведите в нее моего дедушку, – заторопился Нед, – а я пока заберу вещи. Я вас очень прошу». Он боялся, что она передумает, и в отчаянии схватил ее за руки. Она взглянула на него с высоты порожка и рассмеялась. И он понял, что беспокоиться больше не о чем.
Золотая оказалась женщина. Нед помог ей с раскладушкой, она сделала им по большой чашке кофе и побыла с ними, пока они пили: вдруг спросят еще? «Повезло, что попали на женщину, – сказал старик, когда она ушла, – и что ты молодой – ты ей понравился.
1 2 3