Джасмин смотрит как потерянная; бабушка сияет. Общее разочарование почти осязаемо.
Анна-Луиза, приникнув ко мне, шепчет мне на ухо:
— Сюр какой-то! Еще немного — и я растекусь, как плавящиеся часы у Дали.
14
— Не понимаю, дедушка, хоть убей. Ты все твердишь, что мы должны бегать вербовать рекламных агентов, которые будут на нас работать. А когда мы начнем собственно торговать кошачьим кормом? — Фрэнк Э. Миллер был бы мной доволен.
— Это не кошачий корм, Тайлер. Сколько раз тебе повторять! Это «Китти-крем: система кошачьего питания». Система! Ты продаешь не просто кошачий корм, ты продаешь систему.
— Ясно. Но кто, собственно, занимается торговлей, кто продает банки с кормом? Развозит по адресам? Ничего не понимаю — где тут доход?
Дедушка тяжко вздыхает:
— Тайлер, уж ты-то, с твоим опытом торговли часами, должен понимать, как работает грамотно построенная сеть торговых агентов. Нанимаешь пятерых, они продают для тебя; каждый из пятерых, в свою очередь, нанимает еще пятерых, и так далее, и так далее. А ты имеешь долю от всех продаж.
— Пирамида?
— Сеть!
— Но когда торговые агенты начнут собственно продавать банки…— Договорить мне не дают.
— Дейзи! Что скажешь о качестве продукции? Впечатляет, а?
Дейзи издает нечленораздельно-одобрительные звуки.
— Сухарики-мышки, по-моему, очень миленькие.
— А мне нравится «Киттипомпа», дедушка! — говорит Марк. — Можно мне еще разок попробовать?
— Конечно, сынок! Давай, качай.
Марк, опрокинув по пути чашечку с остывшим китайским чаем, нажимает на хромированный рычажок небольшого приспособления, по виду напоминающего машину для варки кофе-эспрессо, и спереди, прямо из улыбающегося кошачьего рта вылезает рифленая, подрагивающая бурая колбаска мясных субпродуктов. Колбаска мягко скручивается, наподобие итальянского мороженого, в стеклянной чашечке с ярким логотипом «Китти-крема»® на дне.
Бабушка хватает это жуткое «мороженое», посыпает его сверху сухариками-мышками и по очереди сует нам в нос.
— Ну разве не прелесть? — спрашивает она. — Первый миллион считайте у вас в кармане. А вид какой — хоть сам ешь! А что? Я бы запросто.
Хозяева ресторана, оцепенев, смотрят на нее с нескрываемым ужасом, да и мы все тоже.
— Бабушка! — кричим мы, — Не надо!
— Будет тебе, Дорис, — ласково посмеивается дедушка.
Дорис заливисто смеется — будто колокольчик звенит. Шутники, однако. Номер они на пару отработали профессионально, без сучка, без задоринки, — на зависть торгашам-зазывалам на каком-нибудь карнавале. Тем временем мы — Анна-Луиза, Мюррей, Джасмин, Дейзи и я — еле сдерживаем рвотные позывы, потому что гадостнее кошачьего корма нет, наверное, ничего во вселенной, во всем нашем пространственно-временном континууме.
Работа — деньги, деньги — работа: странно, но верно. И впереди у меня еще пятьдесят лет этой лабуды — как подумаешь, хоть беги и кидайся с моста в центре города. Почему же мы допустили, что мир дошел до такой кондиции? Я ведь о чем: неужели в этом и есть вся суть? А где же тогда, в чем именно предполагается искать отдушину? Неужто так и бегать всю жизнь по кругу? Кошмар. Кто-нибудь думал об этом?! Что я, с ума сошел?
Может, лучше уж быть таким, как ребята — правда, постарше меня, — которые ошиваются в Бесплатной клинике на краю города, за домом Анны-Луизы на Франклин-стрит. Иногда я поглядываю в сторону этих ребят (большинству двадцать пять — тридцать) — не получается у меня просто отмахнуться от мысли, что то, как они распорядились своей жизнью, не так уж плохо. Я говорю о пропащих наркоманах, у которых на обед метадон с апельсиновым соком, диазепам и плацебо, дилаудид и туинал, о них, удивительно незлобивых, с горящим взором, которые, шаркая ногами, бредут по улицам и разговаривают с деревьями, и в поисках четвертачков обследуют телефоны-автоматы, и делают себе прически а-ля индейцы племени могавков, и на полпути бросают эту затею, потому что им вдруг и это становится неинтересно.
Я к ним присматриваюсь.
Глядя на них, не скажешь, что они так уж несчастливы. Несколько раз я даже обошел пешком вокруг Бесплатной клиники, пытаясь получше приглядеться к ним, к жизни, пока они входят и выходят в дверь сооруженного еще в эпоху спутников, давно обветшавшего здания клиники, — будущие ланкастерские тролли и Лупоглазы, часами торчащие на заднем дворе клиники и неспешно ведущие там тихие параноидальные беседы. А однажды я даже отправился посмотреть на место их сборищ — раздаточный павильон позади прикрытой теперь пышечной, в форме грота: на полу толстый слой голубиного дерьма, жвачек, сигаретного пепла, мокроты — всегда промозгло, сумрачно. Я был там всего раз, и то когда вся наркота уже разбрелась по своим наркоманским городским логовам жить-поживать своей наркоманской жизнью и заниматься своим наркоманским делом: орать что-то запаркованным машинам и вступать в продолжительные беседы с фонарями. Я был там и пришел в замешательство — то, что я увидел, приводило меня в смущение и странным образом привлекало. Да что они о себе думают, эти люди? Как им удается плевать на будущее, на горячую воду в кране, на чистые простыни, на кабельное телевидение? Во люди, а? И на стенах этого павильона-грота они написали знаете что? Написали громадными буквами, каждая в несколько ладоней, составленными из игл для инъекций, прикрепленных к цементу грязными бинтами и комочками жвачки. Они написали три слова: НАМ ТАК НРАВИТСЯ.
15
Чтобы платить за квартиру, Анна-Луиза подрабатывает в киноцентре, который является составной частью торгового центра «Риджкрест». Она там уже не первый год и уверяет, что самое хорошее время — около половины двенадцатого ночи, когда заканчивается последний сеанс и она подметает пол в зале, собирая всякую мелочевку, просыпавшуюся из карманов зрителей: монеты, противозачаточные таблетки, фотокарточки, транквилизаторы, ключи, леденцы, ежедневники: «Концентрат жизни. Больше всего мусора от тех, кто носит штаны-чинос. Если в полночь какой-то тип барабанит в дверь, потому что потерял ключи, — будьте уверены, он носит чинос. Паршивый покрой карманов. Мало сумчатости».
Джасмин набирает на компьютере разные бумажки на Заводе — деятельность, плохо согласующаяся с ее общей хипповостью. «Мне разрешают держать папоротник на рабочем месте, ну и ладно», — говорит она. Ей нравится, что работа дает ей ощущение свободы и востребованности (и, скрепя сердце признает она, деньги, в которых мы нуждаемся как никогда). В общем, как я понимаю, Завод не слишком ее удручает. Джасмин набирает документы, которые никто никогда не будет читать, в систему, которой от этого ни тепло, ни холодно, — как Россия в сороковые.
Мы с Анной-Луизой однажды взяли и послали Джасмин поцелуй по факсу — помадный отпечаток на листе белой бумаги, и ее шеф, усмотрев в этом фривольность, устроил ей разнос. Узнав об этом, Анна-Луиза брезгливо поморщилась: «Он ее за рабыню держит, что ли? Скоро сапоги лизать заставит!»
Вообще-то для меня двери офиса Джасмин закрыты, хотя и неофициально, -из-за одного случая. Дело было два года назад, в субботу. Джасмин вызвали провести срочную инвентаризацию энергетического отдела, и я увязался с ней за компанию. Первые полчаса я собирал бумажную «лапшу» из уничтоженных документов, чтобы потом набить ею кресло-пуф для Марка. А потом еще битый час коротал время тем, что перескакивал от стола к столу, забавлялся с радиационными дозиметрами и вслух отпускал разные замечания по адресу тех маминых сослуживцев, которые, по моему просвещенному мнению, были на грани нервного срыва — насколько я мог судить по смехотворным крупицам чего-то личного, что администрация Завода позволяла сотрудникам держать на рабочих местах.
~ Ох ты!… Кусок горной породы, гнейс называется. Во чудик! А это еще что такое? Мотивационная мозаика? Тайные амбиции покоя не дают — метит в начальники! Смотри карманный справочник Дэниела П. Фейнгольда «Думать, чтобы побеждать» — так себе книжонка. Знаем, читали. А это что там у нас за фотографией влюбленных голубков в рамочке?… Ага! Валиум. Ну, по этой точно дурдом плачет.
Разумеется, кто-то из заводских в это самое время сидел в кафетерии, поглощая жидкую смерть из кофеварки, и слышал все мое выступление от начала до конца. Вот и устраивай после этого сеанс блиц-психоанализа!
Хорошо хоть Джасмин не осталась без места. Ее (теперь уже) полставки оказались среди той жалкой горстки штатных заводских единиц, которые пока не сократили. Так что наличность капает. Марк, правда, не был рад такому исходу: он хочет, чтобы к нему тоже приставили социального работника, как и ко всем в его классе.
Все где-то как-то работают.
Скай одно время трудилась в бутике «Св. Яппи» в торговом центре «Риджкрест», еще до того, как бутик объявил о реорганизации в связи с угрозой банкротства, после чего там при загадочных обстоятельствах случился пожар — типичное явление среди торговых предприятий, входивших в состав центра. Теперь Скай сидит на телефоне — вкалывает на телемаркетинговую компанию. Когда люди собираются дома за ужином, звонит Скай и спрашивает всякую ерунду, вроде: приходилось ли им уже пользоваться латексными красками, не собираются ли они на днях помыть свою киску? Бросить работу она не может, потому что должна порядка девяти тысяч долларов по кредиткам, которые сдуру набрала в старших классах школы.
Гармоник — консультант по установке компьютерных систем и уже зарабатывает больше, чем все мои остальные знакомые вместе взятые. Богатенький. Я все подбиваю его приударить за Скай, но до него не достучаться.
Марк хочет работать в «поцелуйной будке».
Я, после того как мой бизнес с липовыми «ролексами» и «шанелями» накрылся, больше трудоустроить себя не пытался — хотя, наверно, придется, и скоро. Если пофантазировать? Я хотел бы работать в фотопроявочной мастерской — наблюдать, как из проявителя выходят чужие снимки. Всякие бедолаги, которым от тоски вдруг пришло в голову сделать собственный порнопортрет, персидские кошки с кроваво-красными глазами, злобно шипящие со своих насиженных мест на верхней панели теплых «тринитронов». Или вот еще можно наняться на морской круиз. И выпускать судовую газету. «Миссис Симпсон сегодня 70!» или «Торопитесь взять напрокат костюм для бала!» Ладно, погодите. Честолюбие во мне дремлет, но не спит. «Бектол» — вот кто меня вытащит. Я не пропаду.
Дэн, как и добрая половина жителей Ланкастера, живет на пособие. Здесь в Ланкастере любые свежие идеи насчет того, как можно подзаработать, принимаются на ура. Даже «Китти-крем»® сулит надежды мертвякам.
Прошлой осенью во время вводного курса отельно-мотельного менеджмента (номер 105, «Обязанности службы приема») я попытался привлечь несколько своих друзей к практикуму по имитации типичных ситуаций у стойки портье, который был организован факультетом туристического обслуживания Ланкастерского колледжа для студентов, планирующих в будущем занимать командные должности в этой индустрии. Практикум не был включен в зачетно-экзаменационную сетку и проводился факультативно, в дополнение к основной программе курса, которая включала в себя компьютерные системы бронирования номеров, теоретические основы работы портье, телефонного оператора и службы безопасности. Голая теория без практики — вот откуда берутся слабо мотивированные, не готовые к реальной работе гостиничные служащие. Так что нее мой практикум, каковы результаты?
Скай: Как понимать «билокси»? Билокси — это вроде бы наркотик какой-то?
Мей-Линь: Э-э… Кофр — это что?
Гармоник: Милостивый государь, окажите любезность, помогите мне уразуметь, каков собой «километр»?
Бон вояж.
Скай, Мей-Линь и Гармоник — это то будущее, которое ожидает службу портье. Удел путешественников незавиден. Мои друзья не в состоянии отыскать на карте свой родной город. И очень приблизительно представляют себе, какой нынче год.
— Восточные штаты все такие крошечные, — обиженно ворчала Гея после того, как было окончательно и бесповоротно установлено, что ей не под силу показать на карте Бостон в штате Массачусетс — Слились бы все вместе, и дело с концом, самим же выгоднее.
— Давайте называть вещи своими именами, — рассудительно заметила Анна-Луиза. — Это я к тому, что если от нас требуется запоминать всю ту новую информацию, которую кто-то постоянно изобретает, нам приходится выбрасывать вон старую, иначе куда все это складывать? — Видимо, история и география — как раз то, что идет на выброс. Но, с другой стороны, что значит география для Гармоника, или Пони, или Дэвидсона, которые изо дня в день разговаривают с людьми по всей планете, причем одновременно, с помощью компьютерных сетей и модемов? Или что значит история для Мей-Линь или Геи, которые, сидя у себя дома, принимают через спутниковую антенну семьдесят пять телеканалов? Права Анна-Луиза: надо называть вещи своими именами. И мои друзья лучше, чем кто-либо, подготовлены психически к тому будущему, которое в реальности нас ожидает. Природа всегда ведь готовит своих детей к тому, что им будет нужно. Мы с моими друзьями — консультанты по выбрасыванию вон всего лишнего. Пожелайте нам удачи, а вам от нас — резюме и поцелуи.
— Мама! — взвизгивает Дейзи. — Скажи, что ты шутишь. «Китти-крем» — это же курам на смех! — Мы едем обратно, домой, прихватив с собой Мюррея; у Анны-Луизы — дневная смена.
— Ну-ну, деточка, не надо так сразу принимать новую идею в штыки. Как мы можем судить? А вдруг в дедушкиной затее скрыто жемчужное зерно деловой прозорливости, а мы просто неспособны его разглядеть? И еще — сама подумай: Киттикатьке, наверно, давно обрыдло без конца есть один и тот же корм, день за днем, день за днем!
— Джасмин, Киттикатька, к твоему сведению, — кошка! У кошек нет понятия о разнообразии. У них мозг-то с горошину. Они сплошь и рядом успевают забыть своих хозяев, когда те возвращаются после отпуска. А тебя послушать, так им подавай салат-бар!
— Как знать, как знать. Может, дедушкина идея не так и плоха, почему не попробовать!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33