— Ясно. — Мне действительно все было ясно. План А, согласно которому Джек и Хоффа должны были помочь друг другу за счет Дэйва Бека, провалился по причине, которую специалисты по бракоразводным делам называют “не сошлись характерами”. Теперь вступил в действие план Б, согласно которому Джек пытался стать национальным героем за счет Хоффы. При этом он держался так, словно не имеет к делу Хоффы никакого отношения. Недаром он был сыном Джо Кеннеди, отметил я про себя. Затем я вспомнил Реда Дорфмана и то, что он расправляется с неугодными ему людьми, подвешивая их на крюк для мясных туш, и тут вдруг осознал, что Джек играет не только своей жизнью, но в моей. — Черт побери, Джек, — я повысил голос, — ты добьешься того, что нас убьют !
Он с изумлением посмотрел на меня.
— Не суетись, — сказал он.
— Не суетись? Неужели ты не видишь, с кем имеешь дело? Я предупреждал тебя с самого начала, что эти люди опасны. Это тебе не политики! Они привыкли, чтобы обещания выполнялись.
Глаза Джека засветились холодным гневом.
— Я не давал твоим друзьям никаких обещаний, — возразил он.
Это была последняя капля! Я никогда не теряю самообладания, но безжалостная жестокость Джека привела меня в ярость.
— Мои друзья? — вскричал я. — С каких это пор они стали моими друзьями, Джек? Ты попросил меня связаться с ними от твоего имени. Они теперь твои друзья, Джек, нравится тебе это или нет. Я заключил с ними сделку от твоего имени, не забывай об этом! Я не хочу, чтобы меня взорвали в собственной машине или утопили в собственном бассейне только потому, что Бобби тебя не слушается!
Джек смотрел на меня, на лице не осталось и следа гнева, хотя я накричал на него.
— Дэйвид, — ровным голосом произнес он. — Успокойся.
— Успокойся? Когда ты ведешь себя так, будто не имеешь к этому никакого отношения? Не надо говорить мне, что ты не знаешь подробностей, Джек. Это ты будешь рассказывать на пресс-конференциях, когда станешь президентом. Если доживешь до этого времени.
Он поднял руки, как бы показывая, что сдается.
— Ну, хорошо, — сказал он, удрученно улыбаясь, — хорошо. Может, ты в чем-то и прав.
— Ты ведь не хочешь, чтобы эти парни посадили снайпера на крышу противоположного дома, не так ли? Поверь мне, Джек, они вполне на это способны.
— Этого я не боюсь, — ответил он, и я знал, что он говорит правду. Никто никогда не сомневался в храбрости Джека, даже его враги. — С другой стороны, — продолжал он, — я не вижу смысла в том, чтобы нервировать их больше, чем это необходимо.
У меня отлегло от сердца. То, что он перестал называть мафиози моими друзьями, меня обрадовало почти так же, как и то, что он наконец-то прислушался к голосу разума.
— Не знаю, смогу ли я помочь Хоффе, — сказал он. — Он сам подвел себя под виселицу, прямо перед телевизионными камерами, на виду у всей страны. К тому же он высказал угрозы в адрес Бобби лично. Это грубая ошибка.
— Я не спорю.
— Я не могу убедить Бобби оставить Хоффу в покое. Это невозможно после того, что Хоффа наговорил ему.
— Хорошо, пусть Бобби продолжает расследование, но ведь не обязательно прижимать Хоффу к стенке, не так ли? — предложил я.
Джек нахмурился, обдумывая мои слова. Он быстро схватывал смысл сказанного, без долгих разъяснений. Его уму позавидовал бы и сам Макиавелли. Он хмыкнул.
— Мне бы не хотелось видеть Бобби в роли собаки, которая гоняется за кроликом, но никак не может его поймать.
— Да, я понимаю, Джек, но это все же лучше, чем быть убитым. А разве обязательно объяснять все Бобби?
— Нет. Пока нет. Когда меня изберут, тогда другое дело. — Он не сказал “если меня изберут”, отметил я. Джек налил нам по чашке кофе из серебряного термоса. Он все еще был без пиджака. От него исходил свежий запах душистого мыла и лосьона. — Конечно, если Хоффа опять совершит какую-нибудь глупость, как, например, эта история со взяткой…
— Он говорит, это было подстроено.
— А что он еще скажет?.. Слушай, с этого момента Хоффе следует сидеть смирно. Я не собираюсь спасать его задницу, если он будет продолжать свою преступную деятельность на виду у всего честного народа.
— Возможно, его компаньоны согласятся с этим, если им правильно все растолковать.
— Ты можешь сделать это для меня?
Я ответил не сразу.
— Вообще-то мне не хочется продолжать это дело, Джек. Оно становится опасным.
— Я знаю, тебе не нравится заниматься подобными вещами, Дэйвид, но ведь я тебе доверяю. К тому же ты пользуешься определенным… э… доверием у этих ребят. — То же самое сказал мне и Дорфман, только он высказался более красноречиво. Джек посмотрел мне в глаза. — Мне бы не хотелось умолять тебя о помощи, Дэйвид, но если надо, я готов и на это.
Я глубоко вздохнул и, как всегда, согласился. Джек обладал способностью убеждать людей делать то, что они не хотят или, по их мнению, не могут выполнить, — возможно, это и есть наиболее важное качество для президента. Кроме того, я подумал, что смогу урегулировать эту проблему лучше, чем кто-либо другой, — в этом я тоже заблуждался.
— Я сделаю это, — ответил я. — Но в последний раз.
— Хорошо. Что для этого нужно?
— Так. Хоффа замешан в одном деле в Теннесси. Подробности мне неизвестны, но речь идет о какой-то компании по перевозке грузов, которую он, кажется, приобрел на имя своей жены. Айк считает, что подкомиссии лучше не заниматься расследованием этого дела, пусть разбирается суд.
Джек кивнул.
— И он, конечно, хочет, чтобы суд состоялся не очень скоро и без особой огласки. В этом случае у него будет достаточно времени, чтобы договориться с присяжными или с судьей?
— Что-то в этом роде.
— Попробую сделать что-нибудь, — сказал Джек без особого энтузиазма.
— И еще. У Хоффы есть любовница и незаконнорожденный ребенок…
— Вот это да! — воскликнул Джек. Он всегда проявлял интерес к сплетням о сексуальных связях. — А мы-то считали его просто ангелочком в этом смысле!
— Видимо, это не так. Айк советует не лезть в эти дела. Для Хоффы это особенно чувствительное место, и, если его затронуть, он может натворить Бог весть чего.
— Черт возьми, его личная жизнь — это его личное дело, так же как и у всех прочих. Зачем Бобби лезть в нее?
— Но его коллеги по расследованию наверняка знают об этом. От сплетен никуда не денешься. Айк не дурак, и поэтому предупреждает: “На эту кнопку нажимать нельзя!”
— Я поговорю с Бобби. — Он чуть подался вперед и заговорщицки понизил голос. — А она симпатичная?
— Айк мне не сообщил. Но одно время она была любовницей Моу Далица, а у Моу хороший вкус.
— Что, эти ребята обмениваются любовницами?
— Видишь ли, мир тесен. А эти люди должны быть уверены, что их девочки не станут болтать о том, что им приходится слышать.
— Логично. — Джека всегда интересовало, каким образом другие более или менее известные личности устраивают интимную сторону своей жизни. Сам он пока не испытывал больших трудностей. Никто особо не интересовался личной жизнью сенаторов. Вот если он станет президентом, тогда ему будет гораздо сложнее. Служба безопасности и пресс-служба Белого дома ни на минуту не упускают президента из виду. Президент Хардинг, например, был вынужден вкушать удовольствия со своей любовницей в шкафу для верхней одежды в окружении галош и зонтиков. Я не сомневался, что Джек придумает что-нибудь получше.
— Хоффа! — произнес он со смехом. — Я знал, что от него нам будет польза, но, если он по-прежнему будет бодаться с Бобби, он приведет нас прямо в Белый дом!
Да, в определенном смысле Джек был прав. В этом сюжете, частично разработанном мною, Хоффе отводилась роль злодея, и на его фоне Джек и Бобби должны были стать героями в глазах общественности. Но получалось так, что Хоффу предали и растоптали, и недооценивать его ярость и мстительность было роковой ошибкой.
Я должен был это предвидеть, должен был заставить Джека прислушаться к моему мнению, но меня, как и многих других, ввела в заблуждение самоуверенность Джека, а также то, что мы удобно расположились у вершины власти, окруженные мощной защитой в лице сената, ФБР, министерства юстиции, службы безопасности. Казалось, мы находимся внутри твердыни, где не страшны угрозы какого-то нечистого на руку профсоюзного горлопана и его дружков-головорезов.
— Хоффа, кажется, католик? — спросил Джек.
— Понятия не имею, а что?
— Бобби неодобрительно относится к католикам, которые имеют внебрачные связи. — Он широко улыбнулся. — Правда, для некоторых он делает исключения.
— Надо обеспечить, чтобы и на этот раз он сделал исключение, Джек. Ради тебя. И ради меня.
— Постараюсь. Черт, я вообще считаю, что сведения об интимной жизни людей нельзя использовать в политической борьбе… Что еще?
— Не позволяй Бобби задевать таких людей, как Ред Дорфман, Моу Далиц и Сэм Джанкана. Они и так не в ладах с законом. Тебе абсолютно не нужно, чтобы твое имя связывали с кампанией, развернутой против них. Помни, они ведь считают, что оказали тебе услугу.
Он никак не отреагировал на мои слова, поэтому я продолжал:
— Тебе выдали Бека. Подкомиссия занимается Хоффой. Это хороший результат: газеты поют тебе дифирамбы, у тебя есть возможность разработать какой-нибудь важный закон. Тебе незачем трогать этих людей.
— Кое-кому из них все же придется дать показания в подкомиссии, — осторожно сказал он. — Я уже не могу это предотвратить. Слишком поздно.
— Ну хорошо, это понятно. Только не надо доводить до крайностей, Джек, — это все, что я хочу сказать. Никаких оскорбительных высказываний, никто из них не должен сесть в тюрьму, ясно?
— Они на это согласятся?
— Возможно. Во всяком случае, я надеюсь на это.
— Сделаю все, что смогу, — ответил он, и я понял, что большего мне не добиться.
Джек потянулся, морщась от боли. Дома он всегда сидел за столом не на обычном стуле, а в деревянном кресле-качалке, но все равно от долгого сидения у него болела спина.
— Ты знаешь врача по имени Бертон Вассерман? Он живет в Нью-Йорке, — спросил он.
— Я слышал о нем . Мэрилин как-то упоминала его имя…
— Правда? Я встречался с ним, когда был там недавно. Мне его порекомендовали. Если тебя будут мучить боли, обращайся к Вассерману. Он сделал мне укол — витамин В и что-то там еще. Это просто чудо! Целые сутки у меня вообще ничего не болело. Так хорошо я не чувствовал себя лет сто!
— Вассерман — знаменитый врач. Я знаком со многими его пациентами. Они все утверждают, что он просто волшебник. Уколы помогают, это бесспорно, но в результате пациенты вынуждены ходить к нему на прием все чаще и чаще. Билл Пейли обратился к Вассерману, когда получил травму, катаясь на лыжах, и вскоре ему пришлось ходить к нему чуть ли не ежедневно.
— Что ж, я готов бывать у него раз или два в неделю, если это избавит меня от боли. — Он ухмыльнулся. — Да и вообще у меня полно дел в Нью-Йорке.
Он поднялся — я заметил, он двигался с большей легкостью, — и мы пожали друг другу руки.
Я не сомневался, что в скором времени Мэрилин станет чаще бывать в Нью-Йорке, а Артур Миллер, их семейная жизнь и домашнее хозяйство в Коннектикуте отойдут на второй план.
20
В спальне было темно. Она придвинулась ближе к мужчине, лежавшему рядом с ней, и потерлась ногой о его ногу.
— Неужели ты готова продолжать? — произнес он. — Так скоро?
— Нет. Я вся выдохлась. Это называется “отдалась без остатка”. Я просто хочу, чтобы ты прижал меня к себе.
Он обнял ее и крепко прижал к себе. Она всей кожей ощутила восхитительное щекотание волос на его груди и животе, что неизменно приводило ее в восторг. Она нежно обхватила пальцами его член и сразу же почувствовала тепло его трепещущей плоти; каким бы усталым он ни был, ее прикосновение всегда возбуждало его. Тело ее болело, а сама она лежала мокрая, потная, все еще ощущая во рту соленый привкус его спермы, — насквозь пропитана сексом, радостно подумала она.
— Мне очень жаль, что тебе так не повезло с ребенком, — сказал он.
Они еще ни о чем не успели поговорить. Едва она переступила порог его номера, он заключил ее в свои объятия и стал жадно целовать. Она не противилась нетерпеливому желанию, охватившему его. Он потянул ее в спальню, а она, срывая на ходу одежду, смеясь и одновременно всхлипывая, наполовину раздетая, бросилась на кровать лицом вниз. Он, стоя у нее за спиной, яростными толчками глубоко вонзился в нее. За считанные минуты она кончила дважды. Потом они разделись. Она скользнула под прохладные простыни, и они опять занялись любовью, но теперь уже без суеты, добросовестно и умело.
— Твоя спина, наверное, уже не так болит, — сказала она. Ей не хотелось говорить о ребенке.
— Что, заметно?
— Еще бы! Раньше ты все время лежал на спине, а я сидела на тебе верхом.
— Так не нравилось?
— Нравилось, — ответила она. — Но сегодня мне понравилось больше.
— Мы постоянно работаем над собой, чтобы доставить удовольствие публике. Я лечусь у того врача, о котором все говорят. У Вассермана. Он мне сделал сегодня витаминную инъекцию. Эффект потрясающий. Спина не болит вообще. Да что говорить, мне кажется, я могу изобразить любую позу из “Кама Сутры”. — Он погладил ее по спине. Его рука задержалась у нее на ягодицах. Он стал нежно теребить пальцами волоски на лобке.
Она вздрогнула. Вот так бы лежать и лежать, отгородившись от опасностей жизни. Она, пожалуй, смогла бы даже уснуть в его объятиях.
— Что ж, — произнесла она. — Я рада, что доктор Вассерман сотворил с тобой такое чудо.
— Дэйвид говорил, ты тоже лечилась у него.
— Гм, — пробормотала она уклончиво.
— Что-то я не слышу восторженных откликов.
— Ну… если честно, странный он какой-то. Знаешь, как его называют? “Доктор Лишь-бы-не-болело”. Я хочу сказать, что уколы, которые он делает… Мне кажется, это не только витамины, понимаешь, о чем я говорю?..
— Мне они помогают. А тебе разве не помогли?
— Как тебе сказать, и да, и нет. Некоторое время после них я чувствовала себя хорошо, а потом впадала в жутчайшие депрессии… Помимо всего прочего, я ненавижу уколы — я их боюсь. Думаю, больше всего мне не нравилось то, что доктор Вассерман не хотел давать мне рецепты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93