– Ты лучше стекло протри.– Я же тебе говорю – болят руки. Достала эта весна. На следующий год возьму в это время отпуск. На Кипре, как думаешь, хлорку в воду добавляют?– Давай, уже скорей! Мышьяк они добавляют. Тебе будет в самый раз.Они оба замолчали, и тот, что сидел за рулем обиженно сгорбил плечи. Через минуту машина остановилась у большого серого здания.Это был офис моего босса.– Дальше дорогу знаешь, – сказал главный, открывая дверцу с моей стороны. – И давай, шевели булками. Там уже полчаса как ждут.* * *Внутри здания было пустынно. Все коридоры словно вымерли. Я шел по светлому пластику, и мои шаги отдавались эхом где-то в дальних комнатах. «Куда все подевались? – думал я. – Время, еще пяти нет. Война, что ли?» Двери некоторых кабинетов стояли открыты, но и там не было никого. «Что-то случилось, пока я спал», – решил я.В приемной у босса я тоже никого не встретил. Ни секретарши, ни посетителей, ни уборщицы – никого. «Сегодня явно не мой день», – подумал я.– Воробьев? – донеслось из открытой двери кабинета. – Это вы?– Я.– Проходите сюда. Я вас давно жду.Когда я вошел, он поднял голову от своих бумаг и устало откинулся на спинку кресла.– Здравствуйте, Михаил.– Здравствуйте… – начал я, но вдруг с ужасом понял, что не помню его имени-отчества.– Павел Петрович, – усмехнулся он.– Да, конечно, Павел Петрович. Здравствуйте, Павел Петрович.– Садитесь вот здесь. Впрочем… хотите выпить?Нельзя сказать, чтобы меня это совсем не удивило.– Да, я как бы… недавно проснулся…– Я знаю, – улыбнулся он. – С утра не пьете?– Какое уж тут утро…– Тем не менее? – он вопросительно посмотрел на меня.– А сока у вас нет?– Минеральная.– Хорошо, – сказал я.Он кивнул мне на кожаный диван у стены, а сам открыл небольшой шкафчик.– А я все-таки выпью чего-нибудь, – сказал он, вынимая бутылку виски. – Уверены, что не хотите?Я отрицательно помотал головой.– Хороший, – он показал мне бутылку и вопросительно поднял брови.Я снова помотал головой.– Как хотите. Настоящий шотландский. У меня в Глазго есть один друг – продает мне элитные сорта. Дороговато, но я могу себе позволить.– Хорошо, – сказал я сиплым голосом.– Что, простите?Я откашлялся и повторил:– Хорошо, налейте чуть-чуть.– И минералки? – он улыбнулся.– Чуть-чуть, – снова сказал я.После того как мы выпили, он вынул сигареты и бросил их на диван.– Ну как? – спросил он.– Да-а, – протянул я.– Вообще, конечно, виски надо пить в Шотландии. В уютном пабе с камином, и за большим деревянным столом.Я представил себе эту картину. В голове у меня зашумело.– Классно.– Что классно? – спросил он.– Уже добежало.– А что я вам говорил? Это не виски, а реактивный двигатель. Можно заливать в бак, и выиграешь любые гонки. Формула один, а не виски. Еще по одной?– Давайте.Теперь, я чувствовал, мне стало гораздо легче. Я совсем не ожидал, что босс окажется таким приятным человеком.– Ну как? – снова спросил он, когда я проглотил вторую рюмку.– Значительно лучше.– Добежало?– Давным-давно.Он затянулся сигаретой поглубже и на его лице появилась мечтательная улыбка.– А мы в студенческие годы говорили «торкнуло».– Сейчас тоже можно так говорить.– А как еще?– Еще? – я на секунду задумался. – Можно сказать: «Вставило».– А еще?– «Забрало»– А еще?– «Плющит».– «Плющит» как-то тяжеловато, – поморщился он. – «Торкнуло» все-таки лучше.– Вообще-то «плющит» говорят, когда анашу курят.– Понятно, – протянул он и лицо его стало задумчивым.Мы замолчали.– Еще по одной? – спросил он через минуту.Я протянул ему свою рюмку.– А почему на работе нет никого? – наконец спросил я о том, что меня удивило в самом начале. – Еще ведь не поздно.Вместо ответа он удивленно посмотрел на меня, залпом выпил свой виски и слегка задержал дыхание.– Сегодня же воскресенье, – еле слышно произнес он на выдохе.– Воскресенье? – повторил я.– Ну да. А вчера была суббота. Тоже здесь не было никого.Я понял, что потерялся во времени, и от этой мысли мне вдруг стало ужасно смешно. Я еле удерживался, чтобы не расхохотаться. Надо же, воскресенье! А я-то подумал! Рюмка у меня в руке дрожала как от землетрясения.– Пейте скорей, – сказал он. – А то сейчас прольете. Чего это вы развеселились? Даже лицо покраснело.– Я не знал какой сегодня день недели, – давясь от смеха, еле проговорил я.– Так бывает. Я однажды забыл какой месяц… Пейте, а то весь диван мне зальете. Нормально?– Да, спасибо, – сказал я, проглотив виски и вытирая слезы тыльной стороной руки. – Ужасно стало смешно.– А куда вы ездили с Сергеем все эти дни? – неожиданно спросил он.Я мгновенно насторожился, поняв, что наступает самое главное.– Особенно никуда. Так… познакомил его кое с кем… Была одна красивая женщина… Вчера всю ночь просидели с моими друзьями…– Как у него дела?– Сергей – молодец… Кажется, понимает уже что к чему.– Как он отреагировал?– Да, нормально… Хорошо отреагировал… Как он еще мог отреагировать?.. Нормальный пацан…– У него кто-нибудь есть?Я понял, что папа спрашивает про Марину. Не то чтобы конкретно про нее, но, в принципе, про Марину. Откуда-то он про нее узнал. Я подумал: «Интересно, а сколько он вообще знает?» Ведь это могла быть ловушка. Он мог просто-напросто меня проверять. Для этого, может быть, и раскрутился на свою выпивку? Виски-то у него хороший, базаров нет.– Да нет, вроде бы, – сказал я, решив сыграть вслепую. – Я ничего не заметил. Мы знакомы-то всего три дня.– Ну, хорошо, хорошо. Ладно, – сказал он. – Ведь вы бы мне не солгали?Он так внимательно посмотрел мне в глаза, что я чуть не отвернулся.– Видите ли, в чем тут проблема, – продолжил он после небольшого молчания. – На самом-то деле меня очень волнуют все эти семейные дела.Он глубоко вздохнул.– Еще сигарету?– Да, спасибо, – ответил я.– Пока молодой, на это внимания особенного не обращаешь. А потом становится поздно. Поздно в том смысле, что уже ничего изменить нельзя. Прошлое ведь не изменишь. Вы понимаете? Его нельзя изменить.– Я понимаю, – сказал я. – Прошлое не изменишь.– Это вы пока умом понимаете. А когда сердце начнете понимать, то все уже в прошлом. Все, что хочется изменить. Это какой-то непонятный парадокс. Все на свете можно изменить, но только не то, что ты уже сам сделал. Никакие деньги, никакие связи не помогают. Полный тупик. Дорога назад отрезана.– Да, – сказал я, понятия не имея, что бы еще такого сказать.Он замолчал, и мы сидели так, наверное, целый час.– Лет двадцать пять назад, когда я учился в институте, со мной произошла одна странная вещь. Мелочь, казалось бы, но я никак не могу ее позабыть. Живу с ней, как с неудобным соседом. Хотелось бы от нее избавиться, да вот все никак! Ничего, впрочем, серьезного… Так, семейный случай.Он замолчал на мгновение.– У меня мама жила тогда в Сибири, и вот как-то собралась на юг. Им тогда оплачивали проезд, тем, кто работал на железной дороге. Им самим и одному члену семьи. Мама взяла мою сестренку, она тогда в первом классе училась, и поехала на юг. Решила позагорать, отдохнуть немного. А пересадку они делали в Москве. У них здесь было часа два между поездами. Мы созвонились и договорились встретиться на вокзале. Я обещал показать им город, про свои дела рассказать. Мы тогда уже года два или три не виделись. В общем, это был хороший случай. Лето, тепло…Он опять замолчал.– Я их едва не пропустил. Все уже вышли из вагонов и перрон почти опустел, и только потом я их заметил. Мама стояла с чемоданом чуть в стороне и держала мою сестру за руку. Наташка ела мороженое, а мама растерянно оборачивалась во все стороны. Она испугалась, что я не приду, а одной в Москве ей было страшно. Я в первую минуту даже не знал как к ней подойти. Неловко как-то было.Он затянулся своей сигаретой.– Странно, как это не находишь верных слов для тех, кого любишь.Я тихонько поставил свою рюмку на маленький столик возле дивана.– В общем, мы переехали на другой вокзал, гуляли по площади, сидели в кафе, но я все никак не мог сказать того, что было у меня на сердце. Словно какой-то замок мне повесили. А она все смотрела на меня такими глазами, что мне казалось, я вот-вот умру. Чем дольше длилась эта мука, тем больше я понимал свое бессилие. Ломался как дурак, говорил какие-то плоские вещи, и с каждой минутой острее чувствовал, что все – я больше не вынесу. До этого я даже представить себе не мог, как может быть тяжело рядом с человеком, которого так любишь. Не знаю, что тогда на меня нашло. В общем, я не дождался отправления их поезда. Объявили посадку, и я ушел. Наврал что-то насчет экзамена и просто-напросто сбежал.Он прикурил вторую сигарету от первой. Я сидел молча.– А потом, когда я уже спустился в метро, у меня вдруг в сердце как будто что-то оборвалось. Я вдруг подумал: «Это же моя мама!», и мне так стало стыдно, что я чуть не завыл на всю станцию. Я выскочил из вагона и побежал наверх. Поезд уже должен был отправляться. Я бежал вдоль него и молился, чтобы его задержали. У них вагон был в самом дальнем конце. Когда я заскочил в него, проводница уже никого не впускала. Я протиснулся мимо нее и побежал по коридору, заглядывая в каждое купе. Где-то в середине я их нашел. Какие-то люди заталкивали чемоданы на верхние полки, Наташка прыгала у окна, а моя мама сидела около самой двери и плакала. Никто на ее слезы внимания не обращал. Человек уезжает – мало ли…Он смолк. Я поднял голову и мне показалось, что у него самого в глазах… Точно, конечно, я не могу сказать, но мне так показалось. Хотя, скорее всего, я ошибся.– Короче, все эти семейные дела, – наконец заговорил он, – сплошная мука. Теперь это все повторяется с Сергеем… Мне очень хочется… В общем, я не хочу потерять его. Надеюсь, вы мне поможете. Ведь вы бы точно не стали мне лгать?Он снова посмотрел мне прямо в глаза.– Конечно, – сказал я. – Конечно, я врать не буду. Какой смысл? * * * Домой пришлось возвращаться на метро. Естественно, эти жлобы на своем «БМВ» не стали меня дожидаться. Я ехал в пустом вагоне и смотрел на черное стекло прямо перед собой, в котором маячила только одна физиономия. Волосы торчат дыбом, белое лицо, черные провалы вместо глаз. Тень отца Гамлета. Причем покачивается, когда вагон трясет.Я сидел и думал о том, что со мной случилось за эти последние три дня. В голове у меня все так перепуталось, что я соображал уже с очень большим трудом. Все эти отцы, деньги, пьянки и проститутки вертелись у меня перед глазами, и я никак не мог уловить в этой толкотне чего-то самого важного. То я начинал думать, что надо вернуть долги родственникам и друзьям, а то вдруг вспоминал сумасшедшего дембиля, или внезапно откуда-то выплывала дамочка со скамейки из Александровского сада, а следом за ней Сережин папаша со своими жлобами. Зачем он все это мне рассказал?Я закрывал глаза и тряс головой, стараясь избавиться от этих назойливых мыслей, но они возвращались, лезли в мой череп, сплетались друг с другом и завершались всегда одним и тем же. Каждый раз из-за всей этой толкотни, совсем неизвестно почему, выплывало лицо Марины. Оно улыбалось мне глазами и хитро подмигивало. В принципе, ничего странного в этом, наверное, не было. Вот только я, почему-то, чувствовал, что мне это нравится. * * * В следующие две недели ничего нового не произошло. Мы продолжали ездить в Кузьминки, а я врал своему боссу насчет познавательных экскурсий по злачным местам столицы. Всякий раз, когда мы приезжали к Марине, ее папаша снова убегал за сигаретами, а я играл с Мишей на кухне. Правда, бывали моменты, когда малыш не просыпался от того, что происходило в соседней комнате, и тогда я подкарауливал ее на пути в ванную и улыбался, а она улыбалась мне в ответ. Поправляла в полутьме волосы и улыбалась. Похоже, ей нравился этот наш небольшой секрет. Потом выползал юноша, возвращался с сигаретами заботливый папа, мы пили чай и уезжали. Все было просто чудесно.Но вдруг этой сказке пришел конец. * * * Началось, впрочем, вроде бы ни с чего. Пустяк, сущая безделица. Я, как всегда, заехал за этим Сережей в десять утра, а он, как всегда, при моем появлении выключил компьютер.– Ты спать-то ложишься хоть иногда? Или опять всю ночь просидел в своем Интернете?– Я спал, – сказал он.– На каком сайте?– Правда, спал. Я только полчаса назад загрузился. Болтал с одним пацаном из Штатов.– Чего говорит?– Погода, говорит, отличная.– Это где?– Во Флориде.– Купаются уже, небось?– Легко. Там круглый год лето.– А у нас дубак, – сказал я, падая в огромное кожаное кресло.– Правда?– Но. Заморозки ночью пришли. Даже лужи везде замерзли. Кончилась весна.– Вот, блин! – чертыхнулся мой Сережа.– Ты чего?– Обещал Марине свозить ее кое-куда. Вместе с маленьким Мишкой.– В другой раз съездим, – лениво протянул я в ответ. – Делов-то!– Да я и так уже раза три откладывал. Сегодня пообещал сто процентов.– Пообещай в четвертый раз. Главное, что ты не отказываешь. Скажем, что у меня нет времени. Машина-то, типа, моя. Ты у нас из Калуги!Я засмеялся, но он продолжал стоять посреди комнаты с хмурым лицом.– Ты чего, Серега? Да фиг с ним, с морозом! Поехали, если так. Куда собрались-то?– Я сам все равно не смогу.– О чем тогда мы базарим?– Говорю тебе – обещал.– А почему не сможешь?– Отец только что позвонил. Говорит, чтобы ты меня к нему привез в офис.– Значит, не поедем сегодня «чик-чик». Надолго?– Говорит, на весь день. Он хочет, чтобы я сидел на его переговорах с итальянцами. Достал уже!Он резко швырнул в стену теннисный мяч. Я еле увернулся, когда тот отскочил обратно.– Ну, давай, я ее без тебя отвезу. Скажу, что ты заболел, а у меня как раз день свободный.– Блин! – заорал он изо всех сил.Я раньше и не видел, чтобы он так заводился.– Он достал меня! Что он ко мне лезет?!Я молча сидел и смотрел на этого юношу. «Мне бы его проблемы», – мелькнуло у меня в голове.– Ты не грузись. Говорю, давай вместо тебя съезжу. Фиг с ними, с заморозками. Куда ехать-то?Он неожиданно быстро успокоился. Сел в кресло напротив, зажал руки между колен и через минуту был уже в полном порядке.«Папина школа, – отметил я про себя. – Далеко мальчик пойдет. Перебесится и пойдет, куда надо».– Заберешь ее из института в двенадцать часов, а потом отвезешь в Лыткарино – она там на лошадях катается.

Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":


1 2 3 4 5 6