Кейт проснулась в шесть часов, но не отваживалась выйти из спальни. Она называла себя трусихой, дурой и женщиной сомнительного поведения – не обязательно в этой последовательности. Трусихой – за то, что не хочет утром столкнуться с Трентом. Последними двумя нелестными эпитетами – за то, что прошлой ночью уступила искушению.
И к этому следует добавить кое-что еще. В конце концов, какое она имеет право осуждать Трента? Разве плохо, что он решил вступить в брак, лишенный страсти? Для нее – определенно да, для него, возможно, – нет. Тот Трент, в которого она влюбилась и за которого вышла замуж, был бы удовлетворен, только имея все. Новый Трент… но ведь она не знает его.
– Кейт, ты слушаешь меня?
– Прости, никак не соберусь с мыслями.
– Я разбудил тебя?
– Нет, я давно проснулась. Но сейчас еще рано. Почему ты звонишь?
– Чтобы сообщить кое-что. Нам, вероятно, не удастся устроить встречу с приемными родителями.
– Что? Почему?
– Никто из них не хочет встречаться с биологическими родителями.
– Вот как. – Ее охватило разочарование.
– Нельзя ставить им это в вину. Все они до смерти напуганы: боятся, что могут потерять ребенка. Для них биологические родители – враги.
– Я понимаю. В конце концов, они такие же жертвы, как мы. И если бы я была на их месте, вероятно, чувствовала бы то же самое.
– Я позвонил тебе первой, – продолжал Моран. – Днем мы оповестим всех остальных.
– Спасибо.
– Не все мои новости плохие.
– Как это?
– Приемные родители согласились прислать по электронной почте последние фотографии девочек. А одна пара даже пришлет несколько фотографий своего ребенка, которые они сделали, когда девочка была еще младенцем.
Кейт почувствовала, как от возникшей надежды у нее замерло сердце.
– Младенцем? Если бы мы увидели фотографию нашего младенца, мы бы сразу узнали Мери Кейт.
– Не знаю, зачем я сказал тебе об этом. Черт, Кейт, у этой девочки другая группа крови.
Надежды рухнули.
– Но мы же увидим фотографии двух других девочек?
– Обязательно. У всех вас будут копии. Мы ожидаем, что получим их утром. Я позвоню тебе, как только мы получим фотографии всех девочек.
– Послушай, Моран, вы знаете, где живут девочки?
– Да, знаем. – Он явно колебался, потом глубоко вздохнул. – Но не проси адресов. До такой степени я не могу нарушить правила.
– Но ты мог бы сказать, близко ли они живут? Просто скажи, в каких они штатах.
– Две девочки, у которых вторая группа крови, живут в трех часах езды от Мемфиса. Одна – в штате Миссисипи, а другая – в Алабаме. Это все, что я могу тебе сказать. Прости, Кейт, я бы рассказал тебе все, но…
– О'кей, я не хочу, чтобы тебя уволили прежде, чем ты сам уйдешь в отставку.
Моран хмыкнул.
– Я позвоню тебе, как только получу фотографии.
– Я буду ждать в отеле.
Кейт едва успела повесить трубку, как раздался стук в дверь. Она знала, что это Трент. Больше некому. Она уже приняла душ и оделась, когда встала рано утром, затем сварила кофе и выпила все четыре чашки, на которые был рассчитан кофейник.
Собравшись с духом, Кейт распахнула дверь. Трент показался ей даже слишком красивым: темные волосы аккуратно причесаны, лицо чисто выбрито. На Тренте были джинсы, синий вязаный свитер с витым орнаментом и светло-голубая рубашка на пуговицах.
– Я заказал завтрак, – сообщил он равнодушно. В голосе не было ни дружелюбия, ни враждебности. – Его только что принесли. Надеюсь, омлет с ветчиной и сыром, тосты и кофе придутся тебе по вкусу.
– Конечно. Спасибо. – Ее растрогало, что Трент вспомнил, что во время беременности она могла есть яйца только в виде омлета, причем омлет с ветчиной и сыром был ее любимым блюдом.
Трент повернулся и направился к столу. Напряженность, несколько развеянная ночью любви, вновь вернулась, осложненная гневом и чувством неловкости.
Когда Кейт подошла к столу, Трент выдвинул для нее стул и помог сесть. Она взглянула на него через плечо и благодарно улыбнулась. Он кивнул, не ответив на улыбку. Трент занял свое место и снял крышки с тарелок. Кейт сделала глубокий вдох, чтобы собраться с духом, и посмотрела ему в лицо.
– Относительно прошлой ночи, – сказала она.
– Ты имеешь в виду то, что мы занимались любовью, или телефонный звонок Молли, или мою глупость, или свою чрезмерно бурную реакцию на…
– Все.
Не отводя от нее глаз, Трент кивнул.
– Послушай, Трент, я должна извиниться. Мне не нужно было говорить кое-что из того, что я наговорила. Ты имеешь полное право жениться на ком хочешь и по какой бы там ни было причине.
– Я не собираюсь жениться на Молли.
Сердце Кейт затрепетало, как пойманная бабочка.
– Не собираешься?
– Нет, не собираюсь. Я много думал о том, что ты сказала, и понял: ты права. Я так упорно старался все забыть, что почти убедил себя, что смогу жить в браке без страсти. Но я не могу. Вчерашняя ночь показала мне это. Мы с тобой можем больше не любить друг друга, но, видит Бог, наша страсть ничуть не угасла.
На мгновение у Кейт перехватило дыхание. Ей очень хотелось дотронуться до Трента, почувствовать его тело кончиками пальцев. Но я люблю тебя, Трент. Всегда любила и всегда буду любить . А если он не любит ее? Что если страсть – это все, что он чувствует?
– Страсть, несомненно, присутствовала вчера ночью, – сказала она. – В огромных количествах.
На губах у Трента появилась улыбка – теплая, искренняя, отразившаяся в его глазах.
– Можно узнать, кто звонил тебе несколько минут назад, или это не мое дело?
– Это был особый агент Моран. – Кейт налила себе кофе и добавила щедрую порцию сливок. – Приемные родители не хотят встречаться с нами, но они пришлют по электронной почте фотографии девочек.
Трент поднес к губам чашку и сделал глоток.
– Мне кажется, я понимаю, почему они не хотят. На их месте я бы обезумел от страха. Мне жаль всех, кто вовлечен в это – и приемных родителей, и нас. Мы все в патовой ситуации.
– Если одна из девочек окажется Мери Кейт, мы же не будем забирать ее у людей, которые ее вырастили? – Ей нужно, чтобы Трент оказался сильнее ее, потому что она не уверена, что поступит правильно, когда найдет Мери Кейт. – Как бы тяжело нам бы ни было, в интересах девочки мы не должны делать этого.
Когда Кейт взяла чашку, то сразу поставила ее на стол, потому что у нее сильно дрожала рука. Проклятье! В горле встал комок.
– Нет, мы не можем так поступить с ней, как бы нам ни хотелось забрать ее с собой, окружить любовью и никогда не отпускать.
– Я должна ее увидеть, должна знать, что, оставив нашу дочь в приемной семье, мы поступим правильно.
– Нам обоим это нужно.
Кейт опустила глаза, избегая смотреть на Трента.
– У Морана есть адреса всех трех девочек. Я надеюсь, мне удастся тайком взглянуть на них, когда мы будем в его офисе. Если у меня получится, ты поедешь со мной посмотреть на девочек? Меня не оставляет мысль, что я узнаю ее, когда увижу.
– Считай меня дураком, но я поеду, – ответил Трент. – Но нам нужно проявить максимальную осторожность – ни девочки, ни приемные родители не должны догадаться, почему мы там. Ты, надеюсь, согласна? Если узнаешь Мери Кейт, ты не…
– Нам нужно увидеть только двух девочек. Только тех, у которых вторая группа крови, – она подняла голову и посмотрела на Трента. – Моран сказал мне об этом вчера. Прости, что я сразу не поделилась с тобой.
Он печально отвел взгляд в сторону.
– Даже если ты будешь уверена, что одна из девочек – наша дочь, ты не станешь разговаривать с ней или как-нибудь обнаруживать наше присутствие, ты согласна?
– Обещаю, что как бы мне ни захотелось схватить ее, обнять, прижать к себе и поцеловать, я ничем не выдам нас. Мы понаблюдаем за ней на расстоянии. Но я должна увидеть этих девочек. Я жду уже почти двенадцать лет. И… чувствую, что больше не выдержу.
– Я знаю, какие чувства ты переживаешь. Поверь, знаю.
– Давай не будем дожидаться, когда позвонит Моран, – предложила Кейт, – и как только позавтракаем, пойдем в местное отделение ФБР.
– Ну, конечно. Но сначала ты должна поесть. Ты слишком худая, Кейт. Наверняка питаешься нерегулярно. Ты никогда не ела, когда что-то расстраивало или огорчало тебя.
– Ты слишком хорошо меня знаешь. – Она слабо улыбнулась и поднесла к губам чашку.
Робин Эллиот жила в Коринфе, в небольшом городке в штате Миссисипи, с родителями, Сьюзен и Нилом Эллиот, и младшим братом Скотти, который тоже был приемным ребенком. Криста Фаррелл жила в Шеффилде в штате Алабама с бабушкой своего отца, Брендой Фаррелл. Девочку удочерили Рик, сын Бренды, и его жена Джин, которые шесть лет назад погибли в авиакатастрофе, когда летели на Барбадос, чтобы отпраздновать очередную годовщину свадьбы.
Трент вел «бентли» со скоростью шестьдесят пять миль в час по шоссе из Мемфиса в Коринф. Кейт сосредоточенно рассматривала копии двух фотографий, которые Моран раздал четырем парам биологических родителей. Пока Трент отвлекал Морана вопросами, Кейт рылась в бумагах, лежавших на столе федерального агента. Она довольно быстро нашла информацию о приемных родителях и их дочерях, включая адреса. Судя по легкости, с которой ей это удалось, Моран знал о ее намерениях и умышленно оставил папку на столе.
Кейт внимательно разглядывала первую фотографию. Робин Эллиот в школе. Девочка с правильными чертами лица была очаровательна. Розовая заколка удерживала короткие светлые волосы. Определить подлинный цвет глаз было трудно, но они казались светло-карими с зелеными искорками. Как у Мери Белл.
В сопроводительной информации говорилось, что через три недели Робин исполнится двенадцать лет. Она учится в шестом классе, успехи по школьным предметам средние, увлекается гимнастикой и является заводилой болельщиков младшей футбольной команды. Судя по всем сведениям, – счастливый, здоровый, коммуникабельный ребенок.
Кейт взяла в руки вторую фотографию. Большие карие глаза – темные, как у Трента. Длинные темные волосы, заплетенные в косички и перехваченные зелеными лентами, крендельками нависают над ушами. Криста Фаррелл тоже была хорошенькой девочкой, но черты лица не отличались правильностью. У нее были слишком пухлые губки и чуть-чуть длинноватый носик. На носу и скулах виднелась россыпь веснушек. Кейт с детства страдала от веснушек, но косметика и тщательная защита от солнечных лучей помогали держать их под контролем.
Криста, которой через неделю должно было исполниться двенадцать лет, прекрасно училась, была настоящим маленьким «книжным червем», имела необщительный характер и очень мало друзей. Тихий, замкнутый ребенок, предпочитающий общество бабушки и других взрослых общению с детьми своего возраста. Девочка была здоровой и исключительно умной, но эмоционально неустойчивой после смерти родителей, которую пережила в возрасте шести лет.
Кейт положила обе фотографии на колени. Кто из вас Мери Кейт? Почему я не узнаю тебя? Почему я не могу посмотреть на тебя и сразу сказать, что ты – моя дочь? Ее влекло сначала к Робин, потом – к Кристе. В обеих девочках она узнавала себя и Трента. У Кристы темные глаза, как у Мери Кейт, но у Робин такие же светлые волосы.
– Ты изотрешь эти фотографии прежде, чем мы приедем в Коринф, – сказал Трент, искоса взглянув на Кейт.
– Я знаю, но не могу оторвать от них глаз. – Она тяжело вздохнула. – Одна из этих девочек может оказаться нашей Мери Кейт. Почему же я не узнаю собственного ребенка? Наверно, нам следовало дождаться результатов ДНК и не затевать это сумасбродство. Но, клянусь, я бы сошла с ума, если бы мы остались в Мемфисе.
– Я тоже, – признался Трент. – Я сам нервничал, пока ждал.
– Когда мы будем в Коринфе?
– Осталось меньше двадцати миль.
Кейт сделала глубокий вдох и с шумом выдохнула.
– Оук Хилл Драйв, номер 1212. – Она посмотрела на часы. – Робин должна прийти из школы через тридцать минут. Может быть, нам удастся взглянуть на нее.
– Помни, что ни она, ни ее семья не должны заметить нашего присутствия.
– Я помню.
Трент изо всех сил старался сохранять спокойствие и самообладание как ради себя, так и ради Кейт. Они остановились через один дом от Оук Хилл Драйв 1212, возле здания, на котором висело объявление «Продается». Если у кого-нибудь возникнут подозрения, они скажут, что присматривают себе дом и остановились, чтобы осмотреть строение 1215. Холодный зимний ветер пробирал до костей, и Трент был рад, что надел тяжелое шерстяное пальто и кожаные перчатки.
Они бродили по двору и заглядывали в окна, одновременно следя за домом 1212.
Время шло. Чем дольше они оставались на воздухе, тем холоднее казался им ветер.
– Почему бы нам не погреться немного в машине? – предложил Трент. – Не знаю, как ты, но я замерзаю.
Обхватив себя руками в тщетной попытке согреться, Кейт кивнула.
– Правильно. Мне кажется, я отморозила пальцы на руках и ногах. И нос тоже.
Когда они подошли к «бентли», Трент заметил, что у дома 1212 остановился «бьюик» последней модели.
– Смотри, Кейт!
Она посмотрела на противоположную сторону улицы и, тяжело дыша, схватила Трента за руку. В ушах он слышал стук собственного сердца. Неужели сейчас он увидит свою дочь?
Из «бьюика» появилась высокая белокурая женщина. За ней последовали двое детей: мальчик лет восьми со школьной сумкой через плечо и тоненькая гибкая девочка в джинсах и коричневой кожаной куртке.
Кейт сжала Тренту руку. Они вышли со двора и ступили на тротуар. Изо всех сил стараясь принять непринужденный вид, они пристально рассматривали Робин Эллиот. Она была удивительно красивой девочкой. Когда она рассмеялась над тем, что ей сказал брат, у Трента замерло сердце: ее улыбка напомнила ему улыбку Кейт. Тоненькая и гибкая, со светлыми волосами, она напоминала Кейт, которую он видел на детских фотографиях. Неужели Робин – действительно Мери Кейт?
– Она выглядит счастливой, – сказала Кейт.
– Она счастлива, это очевидно.
– Ты думаешь… в младенчестве она была похожа на Мери Кейт?
– У нее светлые волосы, хотя сейчас они цвета меда. И улыбка напоминает мне твою. Но возможно, я цепляюсь за соломинку, потому что хочу, чтобы она оказалась нашей дочерью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16