Спешите к Рух!
— Хорошо, мы убегаем, чтобы передать твои слова. Прощай! — и крысы со всех ног кинулись к мусорному ящику и исчезли в куче всякого хлама.
Довольный сделанным, я вернулся к друзьям. Глаза Кошки Машки были сужены, и она нервно мурлыкнула:
— Всё. Дело сделано. Через несколько часов результаты твоей беседы не замедлят сказаться. Не завидую же я куклам, — и вдруг невпопад закончила: — Но до чего же не выношу этих голохвостых тварей! Право, я почти жалею, что вы согласились принять мой вариант плана.
Тик-Так погладил Кошку Машку по спине и тихо сказал:
— Мы поступили правильно, приняв твой план. Нам с Трик-Траком никогда в жизни не додуматься до столь простого и остроумного решения. А крысы… что ж… они действительно отвратительны.
— Не понимаю, — сказала, обращаясь ко мне, Кошка Машка, к которой вернулось самообладание, — как это ты смог провести столько часов в их обществе. Я бы умерла от брезгливости и отвращения. Со мной и так вот-вот случится истерика, если вы ещё несколько минут продержите меня на свалке.
Пожалуй, мы и вправду выбрали для бесед не самое лучшее место. И мы покинули городскую свалку столь поспешно, что это слегка смахивало на бегство. Спустя некоторое время мы выбрались на просёлочную дорогу.
— У нас ещё много времени, — заметил Тик-Так, — ведь ещё только вечер, а крысам нужно дать на действия по крайней мере несколько часов. Только тогда мы сможем отправиться за Трабаколлой.
— А не отправиться ли нам в какое-нибудь новое путешествие? — предложил я. — Это всё-таки лучше, чем томиться без дела.
— Пожалуй, — мурлыкнула Кошка Машка и добавила: — Только, чтобы там было солнышко.
— И достойные люди, которым мы смогли бы помочь в чём-нибудь, — вставил я, очень довольный тем, что Кошка Машка поддержала мое предложение.
— И ещё, — добавила Кошка Машка, — пусть там не будет крыс.
Часовщик улыбнулся и сказал:
— Я думал, что вы пресытились впечатлениями, тем более что нам предстоит побывать ещё в Стране Кукол, а потом разыскать нашего друга — Кота Василия. Но быть по-вашему. Пока крысы нападут на кукол, мы отыщем страну достойных людей, где будет солнышко, не будет крыс и где мы сможем быть полезными.
Держитесь крепче, друзья, мы отправляемся на поиски новых приключений.
С этими словами Тик-Так взял в руки волшебные часы, Кошка Машка прыгнула мне на плечо, а я ухватил Тик-Така за полу его неизменной куртки и… пошло-поехало!
Глава восьмая,
рассказанная Часовщиком
ПОКА ИДУТ ЧАСЫ
В каждую минуту своей жизни мы вступаем новичками. Я остро почувствовал это, когда сегодня утром впервые взял в руки перо, чтобы рассказать о событиях, участником которых был.
Не буду описывать, где побывали мы, пока нашли то, что искали. Так, мы очутились в парке большого южного города. Парк примыкал к площади, над которой возвышалась высокая круглая башня из цветного кирпича. Верх башни венчали огромные часы с украшенным бирюзой циферблатом и золотыми стрелками. В основание башни была вмурована мраморная плита с глубоко высеченными письменами.
Кругом, на площади и в парке, было много печальных загорелых людей, которые, казалось, чего-то ждали, посматривая на башенные часы. По их лицам можно было догадаться, что вот-вот наступит минута, когда произойдёт нечто важное, из ряда вон выходящее. Это ожидание необычайного пронизывало решительно всё вокруг, так что мы, поддавшись общему настроению, тоже уселись на лавочку, с которой открывался вид на площадь, и стали с интересом наблюдать, что же происходит в городе. Но время шло — и всё оставалось по-прежнему. Только раскалённый солнечный диск лил зной на томящуюся человеческую толпу.
— А ведь часы на башне не идут! — произнесла Кошка Машка ни к кому в частности не обращаясь. — Интересно, чего же они ждут?
Тут только я обратил внимание на то, что городские часы стояли и предположил, что люди просто ждут, когда окончат их чинить.
— Возможно, что ты и прав, — протянула Кошка Машка, — только у городской башни почему-то нет дверей. Хотела бы я знать, как туда попадают люди…
— Быть не может! — воскликнул, вскакивая с места, Трик-Трак и немедленно отправился осматривать башню. Когда он вернулся, обойдя башню кругом, вид у него был растерянный.
— А ведь входа в башню действительно нет, — и, в недоумении разведя руками, заключил: — Ничего не понимаю.
Тогда я обратился к проходящему мимо человеку в голубой феске и спросил, давно ли не идут городские часы.
— Двадцать лет, — ответил, вздохнув, незнакомец в голубой феске. — Часы остановились двадцать лет тому назад, и с тех пор горожане ждут, когда они пойдут снова.
— Ждут? — удивлённо переспросил Брадобрей. — Вы, конечно, хотите сказать, что двадцать лет их не могут починить ваши мастера?
Но незнакомец в голубой феске печально покачал головой:
— Нет, чужестранец, я сказал только то, что хотел сказать и что ты уже слышал. Часы остановились сами, и мы ждём, что они сами и пойдут. Так сказал Величайший.
— Кто? — ошеломленно спросил Трик-Трак.
— Величайший из живших когда-либо людей, — терпеливо объяснил незнакомец в голубой феске. — Основатель города и повелитель страны. Давший нам законы. Научивший счастью. Построивший городскую башню. И создавший вечные часы. Когда часы пошли, городская башня была замурована по приказу Величайшего, который вслед за этим повелел на каменной доске высечь свои заповеди народу.
— Это та мраморная доска, которая находится у подножия башни? — спросила Кошка Машка.
— Да, чужестранка. Это она. Там сказано, что часы вечны и потому неприкасаемы. Пока идут часы — счастье не покинет страны. Но если они остановятся, то лишь затем, чтобы спустя время снова пойти.
— И вы ждёте этого двадцать лет?! — воскликнул в изумлении Трик-Трак. — Не проще ли было их попытаться починить?!
— Не говори поспешных слов, о чужестранец. Разве можно нарушить заветы Величайшего? Тысячу лет наш народ благоденствовал, соблюдая его заповеди. Так неужели только двадцать лет испытаний способны поколебать веру в мудрость Величайшего, проверенную тысячелетием?! Пусть умрут несколько поколений людей несчастными, но зато потомки их будут снова счастливы. Ибо Величайший учил: «Делая самый крохотный шаг по земле, думай о его последствиях для нее».
— Но вы не сделали даже самого крохотного шага, чтобы починить часы… — осторожно напомнила Кошка Машка незнакомцу в голубой феске.
— Ты права, чужестранка. Но мы не хотим ради непосредственной выгоды одного поколения принести в жертву доверие к учению Величайшего, пережившего века.
— Но время приносит новые знания, а новые знания способны и многое изменить… — заметил я.
— О чужестранец, Величайший сказал: «Время изменит многое, но оно не изменит человеческую природу, ибо опыт отцов не наследуется детьми. Каждый ребенок учится ходить заново».
— Послушайте, а что произошло с народом, когда остановились городские часы? — вдруг спросила Кошка Машка. — Его настигли войны, эпидемии, пороки?
— Нет, чужестранцы, нас постигло худшее бедствие. Пока шли городские часы, в стране было одно время, и оно было временем всего народа, потому что все сверяли часы по городским часам. Так повелел Величайший. Но вот они остановились, и каждый стал доверять только своим часам. Со временем часы каждого человека показывали всё большее расхождение с часами остальных людей, и поэтому каждый стал жить по заведённому распорядку, доверяя показанию собственных часов. Постепенно в городе нарушился ритм совместной деятельности. Каждый стал жить только для себя и поэтому перестал быть счастливым. Смотрите, — незнакомец в голубой феске указал рукой в сторону, где люди бродили словно потерянные, — им неинтересно даже говорить друг с другом, потому что каждый из них занят собой. Вот отчего они несчастны!
— Но если вы понимаете постигшую вас трагедию, то не лучше ли всё-таки попытаться найти выход? — настаивал Трик-Трак.
Незнакомец в голубой феске убеждённо и твёрдо ответил:
— Мы будем ждать. Часы обязательно пойдут. Величайший никогда не ошибался, и мы ему верим.
И незнакомец в голубой феске учтиво поклонился, вежливо улыбнулся нам на прощанье и медленно зашагал дальше. Мы переглянулись, и каждый из нас вдруг подумал о счастье. И, наверное, каждый подумал по-разному, потому что Кошка Машка, первой нарушив молчание, задумчиво произнесла:
— Счастье — нелёгкая штука. Если его в себе отыскать трудно, то в других — и подавно. Величайший это знал, несомненно, но это не остановило его, и он построил всё-таки башню. Он, наверняка, сомневался, когда учил других.
— Я представляю счастье намного проще, — вздохнул Брадобрей. По-моему, счастье — это всегда и везде быть самим собой. Поэтому там, где есть принуждение, нет счастья.
А я ничего не сказал вслух, потому что подумал, что каждый из моих друзей по-своему прав и, наверное, нет и не может быть общего определения счастья, с которым бы согласились все. Для меня, например, понятие счастья неразрывно связано с удовлетворением от завершения работы, достижения цели. Но в одном печальный незнакомец в голубой феске был прав — счастье возможно для человека только среди людей. Человек рождается, чтобы жить среди людей и для людей. И, конечно, прав был Величайший, когда учил пришедших людей думать о каждом шаге во имя тех, которые ещё не пришли, но должны прийти обязательно. Но всё-таки почему же остановились городские часы? Если они действительно ходили тысячу лет, значит, дело было не в заводе, — на тысячу лет пружины не заведёшь! — а что-то остановило их, что-то случилось непредвиденное.
Мои размышления были прерваны Брадобреем, который рубанул ладонью воздух и решительно произнёс:
— Надо действовать, друзья! Я думаю, нужно проникнуть в башню, чтобы ты, Тик-Так, смог осмотреть и починить часы. Уверен, что с ними ты справишься в два счета.
— Но попасть в башню невозможно! — возразил я. — Горожане никогда не допустят этого!
— И всё-таки надо попробовать туда проникнуть! — настаивал Трик-Трак.
Мы сидели в парке на скамеечке и обсуждали с Трик-Траком, как можно помочь горожанам. Он предлагал множество планов, один фантастичнее другого, и каждый раз мне стоило большого труда убедить его в их нереальности. И только Кошка Машка со времени ухода незнакомца в голубой феске не проронила ни единого слова. Она сидела, задумчиво и рассеянно поглядывая по сторонам, но внимательный наблюдатель безошибочно мог бы заключить, что её взгляд все чаще и чаще задерживался на небольшом каменном домике, соседствующем с городской башней. И вдруг, в самый разгар наших споров, Кошка Машка загадочно произнесла:
— По-моему, мы скоро узнаем нечто интересное, касающееся входа в городскую башню.
Трик-Трак даже подпрыгнул от неожиданности, а я с любопытством взглянул на Кошку Машку. О-о, она умела удивлять даже хорошо знавших её друзей. И особенно повышало доверие к её словам то обстоятельство, что Кошка Машка почти никогда не ошибалась.
— Посмотрите вот на этот домик с верандой, — спокойно пояснила она. — Пока вы спорили, я насчитала целых тринадцать мышей. пролезших вон в то маленькое окошко у самой земли, которое уходит в подвал домика.
— Ну и что? — недоуменно спросил Трик-Трак. — Мало ли мышей бегает по городской площади, которая, судя по всему, в воскресные дни служит местом базара?
— Ты прав, Трик-Трак, но невнимателен. Это не совсем обычные мыши. Я бы сказала, что это очень трудолюбивые мыши, даже необычайно трудолюбивые мыши. Они все что-то несут в эту дыру. А вот что именно — мы сейчас попробуем узнать. И Кошка Машка неслышно соскользнула с лавки и исчезла в траве парковых клумб. Мы с интересом ожидали, что произойдёт дальше. Вот Кошка Машка мелькнула раза два в траве, пересекла площадь, обегая прохожих, и, ловко вскочив на завалинку дома с верандой, пробежала по ней к подвальному окну. Спрятавшись за водосточной трубой, она притаилась прямо над окошком. Издали могло показаться, что кошка просто села на завалинку погреться на солнышке — такой у неё был безмятежный и скучающий вид.
Прошло совсем немного времени, и мы увидели, как Кошка Машка метнулась вдруг вниз, схватила зубами мышь и со всех ног кинулась к нам. Ещё через секунду она положила полузадушенную мышь у своих ног и, шевельнув её лапой, свирепо зашипела:
— А ну, отвечай, негодница, куда ты несла эту корочку?
— Я… я… — лепетала мышь, — …поиграть… деткам…
— А-а-а! Так у тебя есть ещё и детки, — пропела Кошка Машка, и в глазах её запрыгали недобрые огоньки. — Ты даже не представляешь, как это хорошо.
— П-п-почему? — пискнула мышка.
— Потому, что они станут сиротками, если ты не перестанешь лгать мне, негодница. Уж что-то слишком заботливы родители у маленьких мышек, живущих в этом домике! А ну, говори сейчас же, кому и куда несла ты корочку?
— Я… я… я не могу сказать! Это большая тайна, — отчаянно пискнула мышь.
— Вот я и хочу узнать, насколько она большая, — мурлыкнула Кошка Машка и, схватив мышь зубами, свирепо встряхнула ее: — Говори, иначе будет поздно, — прошипела она. — Ведь у меня нет в животе ушей.
— Ой-ой-ой! Я скажу… скажу… только отпустите меня…
— Я тебя слушаю, — Кошка Машка слегка разжала зубы.
— Я несу корочку нашему повелителю, человеку, который сидит в башне. Все мыши городской площади приносят ему еду.
— Я так и думала, что туда есть ход, — удовлетворенно мурлыкнула Кошка Машка и ещё раз основательно тряхнула мышь.
— Говори, как человек попадает в башню?
— Ой, не жмите так сильно, а то мне очень больно, — пропищала жалобно мышь и добавила: — Он туда не ходит, он туда попал очень, очень давно. Но подземный ход остался. Он начинается из подвала домика, у которого вы меня схватили. В подвале стоит бочка с тряпками, которые прикрывают ход в подземелье. Он начинается от дна бочки и ведёт в городскую башню. Пожалуйста, отпустите меня, я всё сказала!
— Ну, зачем же так торопиться, нам всё равно по пути. Ведь должна я убедиться, что ты не обманула меня, негодница.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19