Как только то, что подразумевалось под первым уполномочиванием, созрело в нас — проявляется второе. В некотором смысле эти стадии одновременны, так как все аспекты опыта взаимосвязаны. Тем не менее мы обязаны принимать их последовательно, одну за другой.
Вторая абхишека, тайное или скрытое уполномочивание, производится речью, или языком — нашим способом коммуникации (с другими), но также и коммуникацией в нашем собственном внутреннем мире. Мы едва ли осознаем, что ментально мы постоянно влияем на самих себя нашими частными мелодрамами, нашей версией того, что с нами случается. И мы фактически говорим самим себе об этом. Таким образом, существуют определенные предрасположения и невротические паттерны в нашем способе коммуникации. На уровне второго уполномочивания мы работаем с этим материалом. Мы должны подойти к другому, более благотворному уровню общения. Разговор может продолжаться бесконечно и без какого-либо налаживания контакта (коммуникации). Множество людей говорят, говорят и говорят, по им нечего сказать…
Фактически общее течение нашей ментальной жизни является на этом уровне пустой болтовней. Мы используем слова как кнопки для прикалывания вещей и теряем при этом открытое измерение коммуникации. Наше использование слов данным образом убивает именно то, что делает жизнь самоценной. Это отражается и на физическом уровне и упрочивает наш ограниченный способ бытия на этом уровне.
Но коммуникация может продолжаться совершенно иным образом. Она даже не требует нормальных вербальных форм. Это происходит, когда приходит мантра. Мантра является коммуникацией на совершенно ином уровне, нежели обычный. Она открывает путь к проявлению наших внутренних сил и в то же самое время оберегает наш ум от заблуждений в форме пустого разговора. Вторая абхишека — это уполномочивание жить на этом высшем уровне коммуникации.
Наше присутствие включает не только наше воплощение в теле и активность коммуникации, но и уровень мышления. Обычно мы думаем концептуально и, конечно, для практических целей жизни мы должны использовать концепции. Но с другой стороны, концепции же являются также образами, которые мы накладываем на факты; формами, которые мы преподносим самим себе относительно проявляющихся жизненных сил, чтобы нацепить на них ярлык. Наша ментальная жизнь продолжается тогда в терминах этих ярлыков. Здесь мы видим, что данный способ заблаговременно ограничивания фактов происходит, так сказать, также на мыслительном уровне.
То, что мы рассматривали на всех трех уровнях (тело, речь и мышление) является объединенным паттерном ограничения. Если мы. живем как обычно, в этом паттерне ограничения, то мы привязаны к ситуации, в которой постоянно стремимся стать все уже и уже. Мы пойманы в паутину сокращения возможностей. Мы живем в мире, где мы можем говорить меньше, чем можем думать, и делать меньше, — чем можем говорить.
Процесс духовного роста заключается в размораживании этой ситуации. А какое это грандиозное переживание, когда жизнь опять может быть свободной! Когда бутоны расцветают вольно, когда реки прорываются, и воды могут течь свободно, во всей своей чистоте! Абхишеки являются открытием в повое измерение, которое обычно никто не испытывает. Внезапно вы предстаете перед чем-то, чего вы никогда не сознавали. В этой ситуации существует величайшая опасность, что этот опыт может быть неправильно попят. Будет существовать сильная тенденция свести его к нашей привычной системе взглядов. Если это случится, опыт может быть чрезвычайно вредным, особенно в случае третьей абхишеки — на уровне мысли.
Понятна третья абхишека надлежащим образом или — нет — и —очень большой степени зависит от точности интерпретации символов, появляющихся в данный момент. Это — карма-мудра, маха-мудра, джнана-мудра и самайя-мудра. Действие процесса духовного роста зависит от нашего видения их иным способом, нежели обычный.
Термин мудра в буквальном переводе означает «печать». Но что такое печать? Это что-то, производящее весьма глубокое впечатление на то, что входите с ней в контакт. Так — в этом контексте — лучше понимать мудру как грандиозное столкновение, в котором две силы встречаются и производят очень глубокое впечатление.
Карма происходит от санскритского корня, означающего «действие», которое производят в столкновении с миром. Обычно наши главные столкновения происходят с другими людьми, как мужчинами, так и женщинами. Символически, наиболее мощной формой является наша встреча с противоположным полом. Сейчас мы способны взглянуть на эту ситуацию лишь буквально, и в столкновении с личностью противоположного пола упрощено думать о принятии другой персоны в качестве какого-то инструмента. Таким образом мм сводим встречу к довольно простому акту. Верно, что секс есть развлечение, но если оно продолжается слишком долго, это надоедает нам. Здесь мы должны попять столкновение на совершенно ином уровне, нежели это принято. Характеристика половой встречи состоит в том, что мм никогда не успокаиваемся: существует постоянное действие и противодействие. Это по самой своей природе может вывести открытие осознавания за пределы банального уровня. Может возникнуть расширенное осознание с оттенком восторга.
Если мм постигаем карма-мудру не редукционистски, а этим конструктивным способом, тотчас возникает тенденция к тому, чтобы идти дальше в направлении открытого осознания. Это приводит нас к связи с джнана-мудрой. Тогда картина в целом меняется. Отношение осуществляется не только на физическом уровне, но существует также и рассматриваемый здесь образ, визуализация, которая связывает совершенную степень оценки и понимания. Это открывает совсем новые перспективы.
Инспирированное качество является значительно сильнее и более далеко идущим, нежели в карма-мудре. Мы можем достигнуть очень глубокого уровня осознавания, при котором мы сливаемся с партнером в едином, переживании. Различие между одним и другим больше просто не имеет места. Существует чувство потрясающей непоследовательности, которое приносит также ощущение громадной мощи. Опять возникает опасность восприятия переживания упрощенно и вывода: "сейчас я достиг великой силы . Но если мы способны относиться к этому моменту как к открытому переживанию — тогда мы на уровне маха-мудры или — в этом контексте —величайшей встречи.
Если мы имели данное экстремальное переживание, мм хотим сохранить его или, по крайней мере, снова проявить его в себе. Это делается посредством самайя-мудры. Самайя-мудра включает различные образы, которые мы видим представленными в тибетских тангках, или свитковых картинах. Эти формы являются выражением глубокого впечатления, которое возникло из столкновений с силами, действующими в нас. Это происходит не так, как если бы мы были, так сказать, хранителями этих сил — скорее мы подобны частичным проявлениям их. В этих столкновениях наша замкнутость и изолированность моментально уничтожаются. В это же самое время превозмогаются наши мертвящие редукционистские тенденции. В самайя-мудре мы вверяем себя причастности великому переживанию открытости через символику тантрического пути.
Вслед за абхишеками, относящимися к телу, речи и мысли, приходит еще и четвертая. Как я отмечал, эти стадии являются частью унитарной ситуации, к которой мы подходим последовательно лишь вследствие ограниченности нашего способа переживания. Но гораздо более значительно увидеть ее как часть большой живописной картины, в которой все аспекты взаимосвязаны и слиты воедино. Именно на уровне четвертой абхишеки мы видим прежние переживания как аспекты всеобщего. Эти переживания слиты в интегрированный паттерн, который не может быть разрушен. Посредством уполномочивания ясно установлена его неделимость.
С этого момента мы никак не можем сказать, что мы стали кем-то, так как даже идея единства, или единичности, больше неприложима. Понятие «один» полнозначно, если только мы имеем два или три. Единство подразумевает множественность как что-то еще. Но то, с чем мы имеем дело здесь, является единством, которое включает множественность. Единство и множественность только кажутся противоречащими друг другу, когда мы воспринимаем их как изолированные понятия. Но никогда не может быть изоляции, когда все является частью целой системы. Изоляция есть абстрактная, а множественность есть то, что мы находим в мире, в котором существуем. Неразрывные качества унитарности отдельных единиц есть основной смысл единства. И это приходит здесь как глубокое внутреннее переживание.
Это глубокое внутреннее переживание является действием гуру, и посредством такого глубокого переживания он осуществляет громадное влияние на паттерн нашего духовного роста. Это так, поскольку гуру есть не кто иной как Будда — не исторический Будда, а самое состояние Будды. В этом смысле все уполномочивания являются развитиями гуру-йоги. В гуру-йоге мм пытаемся приблизиться к своей основополагающей природе путем приближения к гуру. В уполномочиваниях мы, в действительности, находимся в связи с ним. Мы также связаны с его линией, то есть, с теми, кто предшествовал ему в прямой передаче учения и в связи с которыми он остался.
Подобно формуле убежища и церемониям уполномочивания, практика гypy-йоги имеет внешнюю форму, предвещающую более глубокое переживание. В этом случае внешняя форма является видом литании, молебствия. Но если при декларировании этой литании существует осознание того, откуда в нас эти слова приходят, они возвращаются обратно к личности, которую мы выбрали в качестве нашего духовного руководителя. Молебствие само по себе не является окончательным фактом, по оно раскрывает нам, что на протяжении человеческой истории существовали пробужденные люди. Присутствие их примера побуждает час взглянуть на себя и пробудиться к нашему собственному бытию. И в этом процессе приближения к тому, что обозначено их примером, природа гypy в нашем отношении к нему опять изменяется, становится более глубокой. Она возрастающе открывает себя как принцип, который гораздо более созвучен реальности, нежели чаше обычное притворство.
Различные церемонии убежища, гуру-ноги и уполномочивания — все установлены во внешних формах так, чтобы быть повторяемыми. И это имеет величайшее значение для осознавания высоко символического характера тантры, которая выражена в этих формах. Мы должны различать символ и знак. Знак может принимать вид чего-то и действует как опознавательный ярлык. Символ всегда выходит за свои пределы. Он — лишь указатель на то, о чем (в этом случае) нельзя сказать.
Злоупотреблением повторяемого характера этих ритуалов и неразборчивым использованием текстов без осознавания различных уровней символики был нанесен величайший вред. Лишь когда личность выросла до того, что перестала путать символ и знак, она действительно начинает входить в реальный контакт с гypy. Лишь тогда система (паттерн) развития, имеющаяся в тантрической традиции — начинающаяся с принятия убежища и проведения через различные традиционные практики и четыре уполномочивания, — действительно имеет эффект пробуждения силы, которая есть в нас. Это делает нас все более и более жизненными и подводит нас к восприятию нашей ситуации, в которой мы видим, что мы никогда не одиноки, не изолированы и-себе-окончательно.
Мы видим, что мы всегда находимся, так сказать, в силовом поле, где 'каждое наше действие влияет на других, и поле в целом постоянно влияет на нас. Уполномочивания вводит нас поступательно и измерения этого видения. Если мы мельком увидели это, то гypy всегда присутствует, хотя он может и не восприниматься ясно. Когда ваше видение начинает созревать, гуру воспринимается как великий побудитель в поиске быть верным себе.
Вопросы и ответы. Доктор Г. Гюнтер
Вопрос: Можете ли Вы сказать что-нибудь о мантре?
Ответ: Слово мантра происходит от существительного «манас» и глагола «тра» — «покровительствовать», согласно индийскому объяснению. Полное объяснение гласит следующее: манастранабхутатват мантрам ити укьяте, то есть: «Так как это стало защитой разума, это называется мантра». Мантра обычно связана с определенными слогами или комбинациями слогов. Совершенно неправильно пытаться искать смысл в этих слогах, как в обычных словах. Это прямо противоположно целям мантры, заключающейся в защите разума от заблуждения и привычных вымыслах. Эти вымыслы очень сильно связаны со словами. Функция мантры состоит в том, чтобы предотвращать тенденцию разума, так сказать, течь вниз. Мы вынуждены использовать здесь эту пространственную метафору; мы могли бы также говорить о тенденции разума соскальзывать во что-то, или падать.
Мы встречаем ту же самую метафору в западной религиозной мысли, где говорится, что человек есть падшее существо. Наш ментальный процесс всегда стремится упасть на самый низкий уровень, подобно воде. Если вода, мчащаяся вниз, достигла дна, она потеряла свой потенциал, и практически больше ничего нельзя сделать. Так же происходит в случае нашего разума, скатывающегося в систему вымыслов, развитых нами.
Чтобы дать пример мантры, я бы мог использовать слово «любовь» . Это слово можно использовать в повседневном качестве, так, что оно обессмысливается, или иным образом, делающим его полным значением. Когда молодой мужчина ухаживает за девушкой, он может сказать: «Я люблю тебя» и он обращается к ней: «моя любовь». Говоря так, он выражает то, что невозможно передать лучше никакими иными словами. Некоторое время спустя пара приходит к прекращению ухаживания, и он говорит:
«Итак, моя любовь, давай разойдемся». В первом случае слово «любовь» является мантрой, в другом случае — это только обычная фигура речи. Так что в мантрах пет ничего таинственного.
В о п рос: Доктор Гюнтер, не могли бы вы дать идею смысла слова свабхава в свабхвикакайя;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14