Если я собрался на пляж и дождь пошел – это нехорошо. А если я посеял редиску и идет дождь – это хорошо. Почему в одном случае дождь хорошо, а в другом плохо? Дело в том, что человек мерилом всего ставит себя, и в этом его большое заблуждение. Весь мир он расценивает через себя и пытается без Бога выстроить жизнь таким образом, чтобы быть счастливым. Но эта попытка совершенно безумна и неисполнима, потому что есть масса вещей, которые никак от нас не зависят. Можно делать карьеру, заниматься спортом или искусством, можно еще каким-то образом доставлять себе наслаждение, но обязательно такая попытка построить собственное счастье встретится с очень большими сложностями, потому что это попытка построить на мертвом. Что искать живого с мертвыми? Можно всего достичь – а потом заболеть; а можно достичь здоровья – но будет несчастье еще в чем-то. Именно не-счастье, то есть сейчас ты не будешь счастлив, не будет тебе хорошо.
Поэтому Господь учит совершенно другому: не искать себе никакого "хорошо", а искать истины, независимо от того, хорошо мне будет от этого или нет, приятно или неприятно. Надо перестроить себя так, чтобы все те звуки и цвета, которые есть в истине, были бы и в тебе самом – тогда между тобой и истиной будет полная гармония, полное согласие. И если ты себя так переделаешь, то будешь блажен, у тебя не будет скорби – оказывается, то счастье, к которому стремится все человечество, достижимо только таким образом. Тогда на тебя не будут влиять ни отношение к тебе других людей, ни погодные условия, ни голод, ни болезнь, потому что ты не будешь от этого зависеть. Ты будешь зависеть только от истины, а истина есть Христос.
А как к этому прийти? В сегодняшнем Евангелии об этом сказано: женщины, "возвратившись от гроба, возвестили все это одиннадцати и всем прочим… И показались им слова их пустыми, и не поверили им". Когда среднестатистическому человеку говоришь, что истина – Христос, он обычно этому не верит. Как Пилат сказал: "Что есть истина?" Человек настолько повредился в уме, что он за истину считает только самого себя, только свои мнения, свои оценки, привязанности. Эта поврежденность человека заключается в том, что он полностью погружен в себя, в собственный эгоизм и закрыт от влияния, оказываемого на него благодатью Божией. Нынешнее Евангелие заканчивается такими словами: "Но Петр, встав, побежал ко гробу и, наклонившись, увидел только пелены лежащие, и пошел назад, дивясь сам в себе происшедшему". Все услышали и не поверили, а Петр решил проверить и побежал. Мы знаем, что он побежал не один, а с Иоанном. Они стояли перед пустым гробом, и Иоанн уверовал, а спустя некоторое время и Петр уверовал – потому что он хотел уверовать и побежал, чтобы убедиться.
В мире сейчас живет больше четырех миллиардов человек, и каждый может убедиться в том, что Христос есть истина. Для этого нужно почитать Евангелие – и каждый, кто побежит, обязательно это увидит. В чем же заключается это бегство и куда, собственно, надо бежать? Что делать, чтобы проверить, что Христос – это истина, причем такая важная для человека, что Достоевский даже сказал: если вдруг узнаю, что Христос не истина, я останусь со Христом. В чем же заключается эта истина? В спасении. Она заключается в том, что человек, пришедший ко Христу, побеждает не только смерть, но и жизнь: он перестает скорбеть, достигает блаженства. Мы, как правило, не знаем, чт%о такое блаженство, понятие о нем у нас обычно самое пошлое: выпил, лежишь пьяный – и блаженствуешь; читаешь какую-то книгу, следишь за мыслью писателя – и если стоящий писатель, то блаженствуешь; смотришь какой-нибудь кинофильм – и тебе приятно, ты блаженствуешь.
Человек состоит из тела, души и духа. И если в нем превалирует жизнь телесная, то он плотской: стремится насладиться всячески телесно, поесть, попить, поспать, позагорать, покататься, побегать – то есть живет жизнью собственного тела и радуется. Есть люди душевные, которые живут для своей души: почитать, музычку послушать, с хорошим человеком побеседовать, куда-то сходить, пообщаться – душа с душой общается и радуется. И третья, самая маленькая категория людей (их вообще сейчас почти и нет на земле, по пальцам одной руки можно пересчитать) – это люди духовные, которые смысл жизни видят только в одном – в общении с Богом, а все остальное постольку поскольку, как Господь сказал: "Ищите же прежде Царства Божия и правды Его, и это все приложится вам".
Жизнь духовная есть общение с Истиной, которое заключается в том, что человек не живет никакой отдельной, частной, личной жизнью, его бытие полностью согласно с волей Божией: он существует ради Бога, дышит ради Бога, всего себя отдает Богу, как Церковь нас призывает: "Сами себе и друг друга и весь живот наш Христу Богу предадим". Вот это предание себя полностью в волю Божию, в полное, глубокое, непрестанное общение с Богом и есть духовная жизнь. Бог есть Дух, и только непрестанное общение с Богом есть жизнь духовная. Когда мы в какой-то миг (для нас-то это не миг даже, а дни и месяцы) с Богом не общаемся, то это и не является, собственно, жизнью, а прозябанием, чисто биологическим существованием нашей плоти и нашей души, которое есть и у животных. Они тоже ласку и добро понимают: собаку гладь – ей приятно, стукни – ей больно. И большинство из нас – можно сказать, все – живут вот такой жизнью.
Петр и жены-мироносицы хотя и были учениками и ученицами Христа, но в то время еще не сделались людьми духовными, поэтому их поступки после воскресения Христова с нашей точки зрения представляются странными. Но уже в Деяниях апостолов мы видим, что они стали другими людьми, и нас удивляет, как это быстро с ними произошло! Вот так и мы, если будем стремиться к духовной жизни, то тоже изменимся во всем. Не обязательно внешне; внешне мы можем совсем не измениться – мы станем другими внутренне. Мы отторгнемся от мира, от нашей плотской и душевной жизни, не будем искать счастья здесь, на земле: ни в книгах, ни в кино, ни в еде, ни в общении с родственниками, ни в еще каких-то земных стремлениях, – а постоянно будем устремляться к небу, к Богу. И если в нас произойдет этот поворот, который и называется покаянием, тогда мы узнаем, что такое духовная жизнь. А до тех пор для нас посещение храма – как посещение некоего клуба, или лекции, или еще чего-то, где мы получаем пищу для нашего ума или для нашей души, но это не всегда совпадает с общением с Богом, то есть с жизнью духовной.
Между нами и Богом стена. И говорящий, что он видит Бога, обычно лжет, потому что видеть Бога может только человек, который очистил свое сердце от греха. Поэтому путь духовный заключается в исполнении заповедей. И это исполнение заповедей Сам Христос назвал ярмом, потому что, оказывается, путь к блаженству лежит через страдания. Нужно постоянно обрекать себя на страдания. Чтобы достичь жизни духовной, нужно отрешиться от своей душевности и плотяности. Без этого невозможно: мы настолько плотские, мы настолько душевные, что это парализует нас, и ничто духовное в нас просто не может даже пошевелиться. Только изредка у нас бывает проблеск: коснется нас слегка крылом умиление или посетит скорбь истинная о Боге – но это бывает в десятые доли секунды, а в основном о чем мы плачем или о чем скорбим? О том, что у нас что-то болит, или что-то зажимает, прижимает нашу душевность, не дает всласть развернуться нашей мечтательности, – то есть у нас нет истинной скорби о Царствии Небесном. Вот в чем наша беда. А Господь не может нам дать Царствие Небесное, не может дать блаженство, коль мы его не хотим. Мы подспудно все время стараемся здесь, на земле, устроиться настолько хорошо, чтобы у нас ничего не болело, чтобы нам ничего не мешало и мы бы жили спокойно и комфортно. А дальше-то все равно смерть, и, значит, мы проблему только отодвигаем. И если бы не милость Божия, если бы не такая постоянная, отеческая забота о нас Отца Небесного, мы просто погибли бы.
Господь Сам о нас заботится: посылает нам всякие скорби, испытания, трудности. Но мы никак не хотим их принять, все думаем: да что ж такое? чем мы виноваты? Виноваты мы только тем, что мы грешники, а Господь нас хочет отвязать от нашего греха. Нам возможно спастись, лишь терпя то, что нам посылает Господь, и исполняя заповеди Божии – те, которые нам стали понятны… Мы в своей жизни постепенно понимаем, что хорошо, а что плохо; и если мы не будем делать то, что дурно – не просто так, а именно ради Господа, обращаясь к Нему: вот, Господи, я страстно хочу это совершить, но я знаю, что Тебе это неприятно, что Ты Кровь пролил за то, чтобы я этого не делал, и я, несмотря на все свое желание, постараюсь все-таки этого не делать, а Ты мне в этом помоги, – если мы так каждый раз начнем умолять Бога живого, чтобы Он нас очистил от греха, то каждый раз будем делать шаг навстречу к Нему. Потому что Он нам станет помогать, и мы грех будем побеждать.
И мы получим величайшую радость в сердце, когда победим грех, потому что эта победа не может быть сделана человеком самостоятельно. Ни один человек не может победить никакой грех сам: он побеждается только благодатью Божией. Поэтому если мы исцеляемся от какого-то греха, значит, в нас пришла благодать Божия. А соединение сердца человека с благодатью Божией и есть блаженство. Это есть Царство Небесное, это есть общение с Истиной. И пока мы этого не вкусим, мы никогда не поймем ни что такое христианство, ни что такое Дух Святой – для нас это будет просто абстрактное понятие, одна из философий. Конечно, эта философия самая совершенная, самая высокая, безукоризненная; с христианской православной философией ни одна другая сравниться не может, но это опять только пища для ума. А пока мы не приблизились к Богу, не начали действовать по заповедям Божиим, не воцерковили этот ум, мы через него тоже будем много страдать. Поэтому существует некая антиномия: если мы хотим достигнуть вечного блаженства, то надо добровольно обречь себя на страдания; а если мы хотим вечного страдания, то мы должны стремиться к счастью.
Счастье здесь, на земле, все время манит. Как это просто: захотел – взял и закурил, и вот блаженствую, нога на ногу, о чем-то так мечтается, и мне хорошо, я как-то забыл обо всем, смотрю, как дым поднимается, табачком так приятно пахнет – вот оно, наслаждение, вот она, плотская утеха, очень дешевая, две копейки за штуку. А можно и отказаться, не потешить свою плоть – ради Христа. Потому что курение – это есть угождение собственной плоти; если же мы совершим маленький подвиг, то тем самым свой дух возвысим. Так душа наша может либо крылья расправлять, либо опять складывать. И вот в этой непрестанной борьбе со своей плотью, со своей душой и состоит духовная жизнь, потому что грех побеждается только благодатью Божией. Чем больше мы приближаемся к Богу, тем меньше в нас плотскости и душевности – они должны, по замыслу Божию, умирать. И цель нашей жизни, если мы православные христиане, в этом и состоит: назвался груздем, полезай в кузов; раз в храм пришел – значит, вроде, верующий, значит, надо стараться постоянно стремиться душу свою освобождать.
Сам Господь так премудро устроил, что человек перед смертью стареет – чтобы ему легче было расстаться с этой землей. Даже Лев Толстой уж на что был человек не церковный и ненавидящий благодать Божию, а и то говорил, что лучшее время жизни – это старость. В старости меньше сил уходит на всякую чепуху, а человек больше смотрит в корень, вглубь, приближается к Истине; сам ход вещей таков. Но мы-то, христиане, крестились не для того, чтобы просто сидеть и ждать. Нет, христианство – это делание; надо постоянно бежать, вот как Петр. И пусть он побежал совсем не туда: Христос сказал, что Он будет встречать их в Галилее, а он побежал ко гробу, опять искать живого среди мертвых. И ничего страшного, если мы, придя в храм, здесь ищем совсем не того: мы в храме тоже ищем и душевности, и угождения собственной плоти, и угождения своему слуху и так далее. Хотим, чтобы и здесь у нас было все хорошо. Но это недостижимо.
Мы настолько расслаблены, что даже пасхальные стихиры не можем спеть: за нас другие поют. Ну что с нас взять? О каких там подвигах можно говорить, если мы самую малость не можем. Поэтому наш удел – это совершение маленьких подвигов. Мы должны то, что есть, воспринимать как величайшую милость Божию – что мы приходим в храм, собственно, на все готовое: здесь уже идет служба, весь механизм ее как-то отлажен – пусть он искусственный, потому что служба эта, собственно, не настоящая, она не от нашего сердца идет, а как бы сама по себе, а мы сами по себе. Это же не так должно быть: служба должна идти из недр Церкви, из сердца христианского. Христианин – человек, который непрестанно совершает службу Богу: дома ли, в поле, в автобусе, в магазине. А мы не можем даже по книгам богослужение совершить, мы часто и не понимаем, что вообще в храме происходит, заняты своими мыслями, своими заботами. Забросить нас куда-нибудь на необитаемый остров – мы даже не будем знать, что делать; хорошо, если из утренних молитв штук шесть вспомним, да и то мы часто в эти слова и не вникаем, и не понимаем их.
Что мы можем Богу принести? Наша немощь настолько очевидна и глубока, что мы еле-еле в состоянии на протяжении двух с половиной часов хотя бы десять минут умом не рассеиваться. Ну и то слава Богу! Это уже хорошо. И это совсем на самом деле не мало. И если будет наше постоянное стремление, и постоянное усилие, и постоянное распятие себя, и постоянное заколение себя (заколение – не от слова "закалялась сталь", а от слова "закалывать себя, как агнца, распинать себя"), тогда в нас будут происходить великие вещи, мы будем изменяться совершенно незаметно для себя – но окружающие, к сожалению, это очень часто замечают и начинают, конечно, на нас нападать.
Поэтому не надо никогда показывать этого изменения, а надо принимать вид иной – вот как Господь имел вид путешествующего в Иерусалим и был среди иудеев как иудей, и они воспринимали Его как себе равного.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23