На что же можно было опереться в церковном предании, возражая на эту рационально-соблазнительную систему? Что противопоставить ей? Во-первых, конечно, простые, неухищренные, но веские слова Нового Завета: «Велия благочестия тайна: Бог явился во плоти» (1 Тим. 3:16). «В Нем обитает вся полнота Божества телесно» (Кол. 2:9). Он «не почитал хищением быть равным Богу » (Фил. 2:6). Но для вставших на дорогу Аристотелевой схоластики, как Арий, и эти слова Писания подлежали, по их мнению, высшему философскому истолкованию. K счастью, в восточном богословии не иссякла струя, идущая от ап. Павла через мужей апостольских, которая не подчиняла Аристотелевым категориям «юродства апостольской проповеди о Христе Распятом», что «для иудеев соблазн, a для эллинов безумие» (1 Кор. 1:23). Она «мудрости мира» противопоставляла «юродство проповеди» (1 Кор. 1:21) о «слове крестном» (1 Кор. 18), спасающем через веру (1 Кор. 21). Словом, сила христианства — не в философии, a в сотериологии .
Вот эту не эллинско-философскую и не иудейско-законническую, a подлинно христиански-«юродивую» линию сотериологическую , линию тайны Креста Христова и проводила так называемая условно Малоазийская богословская школа.
Св. Игнатий, епископ Антиохийский («муж апостольский»), суть христианской доктрины (явно всюду ее противополагая бреду гностиков) определяет как ????????? ??? ??? ?????? ????????, как «домостроительство», т.е. планомерное созидание «нового человека» вместо ветхого, растлившего себя и мир грехом. Начинается новый совершенный человек с момента зачатия и рождества Иисуса Христа, чем полагается начало реальному «упразднению смерти». A завершится это упразднение только «по воскресении во плоти». Поэтому Христос не просто гностический учитель, a «подлинная наша жизнь», ибо «Он — Бог в человеке». Сообщаемый Христом истинный ?????? не есть только «учение о нетлении», но и самый факт нетления . Он свою плоть через смерть привел к нетлению и для верующих в это спасительное значение его смерти и воскресения преподал евхаристию как «лекарство бессмертия». Евхаристия — это «лечебное средство, чтобы не умереть»! Вот как реалистически понимается искупление и спасение — это новое миротворение !!!
Продолжатель богословия св. Игнатия, другой малоазиец, св. Ириней Лионский, также противополагавший апостольское предание «лжеименному гносису», еще более образно подчеркивает в деле Христа реальное, «пл?тяное», так сказать, физическое восстановление разрушенного грехом человека и мира. Бывший венец, «глава» творения — человек Адам пал, вместо жизни из этой «головы» потекла в человеческий род и в мир отрава тления, разложения, смерти. Христос встал на это головное место . Он начал собою «нового человека, второго Адама». Его дело состоит в новом «возглавлении» человечества. Этим Он выполнил вместо изменившего «образу и подобию Божию» Адама «домостроительство» (план) Божие о спасении человека. «Возглавляя Собою плоть, взятую от земли, Христос спас Свое собственное создание».
Своим воплощением Христос «соединил человека с Богом». Для чего это нужно? Чтобы именно человек, сам , a никто другой, победил супротивника рода человеческого: в противном случае «враг не был бы подлинно побежден человеком».
«И опять же, если бы не Бог даровал спасение, то мы не обладали бы им, наверное».
«И если бы человек не был соединен с Богом , то он не мог бы причаститься к нетлению ».
Итак, Христос в чудесном факте Своей Богочеловеческой Личности уже представляет в сжатом виде все наше спасение: «in compendio nobis salutem praestat».
Вся диалектика св. Игнатия и св. Иринея проходит мимо бесплодного гностицизма в догматике. Цель догмы для них не мозговая, a практическая — почуять, в чем секрет спасения? понять христианскую сотериологию.
Такова была не отравленная ядами иудаизма и эллинизма малоазийская богословская традиция. Традиция оригинальная, «иудеом убо соблазн, еллином же безумие». A вот ее-то на время и забыли «университетские» богословы Антиохийской и Александрийской школ. Александр Александрийский, первый восставший против широко разливавшегося мозгового догматствования, был однако, скорее, простецом в сравнении с окружавшей его университетской интеллигентской средой. И надо думать, что с первых же дней спора Ария с Александром за спиной последнего встал и укрепил его некто другой — Афанасий, поистине Великий. Прирожденный богословский гений, автодидакт, не университетский выученик, но одаренный диалектик, глубоко вжившийся в подлинно церковную традицию, по существу тождественную с малоазийской школой. Именно эту малоазийскую концепцию и продолжил, и развил, и ею победоносно защитил поколебленное на Востоке православие молодой еще в ту пору диакон Афанасий. По самому его положению диакона, т.е. соправителя при епископе, Афанасий и явился на Никейский собор, как alter ego епископа Александра, как богословский мозг его. И на соборе, и в кулуарной борьбе мнений, и всю долгую жизнь затем в его писаниях Афанасий выступает с чертами богослова, не закаленного ни в какой школьности. Его терминология невыдержанна и непоследовательна. Его логика ведет к выводам не рациональным, a сверхрациональным. Но интенция его диалектики не поддается перетолкованиям. Она ясна. Она руководится интересом не мозговым, a религиозным, и именно — сотериологическим .
Логос — Сын — Христос, по Афанасию, «вочеловечился для того, чтобы и мы обожились ». Последняя цель всего — возвращение мира к нетлению. Он облекается в тело, чтобы это тело, приобщившись к Логосу, Который над всеми, стало вместо всех достаточным (удовлетворяющим) для Смерти и, ради вселившегося (в тело) Логоса, пребыло бы нетленным и чтобы затем (поразившее) все (всех и вся) тление прекратилось через благодать воскресения.
To, что произошло в боговоплощении Логоса, не вытекает как естественное следствие из существующего порядка вещей, это не вытекает и из нашей логики, не подлежит арианской рационализации. Это чудо, разрывающее ткань тварного и тленного мира, это единственно и объективно новое под солнцем, новое второе творение после первого миротворения.
Подчеркивая сотериологичность, иррациональность вопроса о Сыне Божием, вырывая его из тисков рационализма, Афанасий, однако, не мог создать новой, совершенной терминологии. Едва ли не главный его дефект состоит в неразличении понятий ????? и ????????? и в безразличном их употреблении. Конечно, нет y него и термина ?????????. Ho всякого рода другими описательными и отрицательными выражениями св. Афанасий не позволяет арианству снизить не сравнимое ни с чем божественное достоинство Логоса. Вместо «единосущия» y него термин «собственность» — ???????: «? ???? ?????, ????? ?????» Отца. «Он отличен от всего происшедшего и собственен Отцу». «Бог не Монада, a всегда Триада ». Бог никогда не был и не мог быть ни ??????, ни ??????. He было арианского ?? ????, ??? ??к ??, потому что рождение Логоса предвечно. «Так как Свет Божества предвечен, то и Отблеск его также предвечен».
Как Творец , Бог производит все вещи Своим свободным хотением, a как Отец — «не хотением, a Своей природой — ?????, ??? ??к ?к ?????????». Термином «?????» явно Афанасий выражает идею «сущности». A в других местах и прямо договаривается до этой решающей формулы. Сын — «собственное порождение сущности Отца ». Иначе: имеет по отношению к Своему собственному Отцу единство божества — ???? ???? ??? ?????? ?????? ??? ??????? ??? ????????.
У Сына с Отцом природное (или «физическое») единство — ?????? ??????, тожество природы , тожество божества — ???????? ????????, Сын единоприроден , един по бытию, т.е. единосущен. Он не какая-то промежуточная прирда — ???о???????? ?????, ибо «если бы он был Богом только по причастию к Отцу, будучи Сам через это обожен, то Он не мог бы и нас обужить — ?? ?? ?? ????????? ??? ?????, ??? ?? ?????????? ???????????? ??? ?????». Сотериологическая ценность догмата превалирует над всем. Ею спасает Афанасий живую сущность христианства, идя по стопам антигностической малоазийской школы.
Внешний ход событий
Неудивительно, что арианский спор вспыхнул в Александрии. Она была по-прежнему центром великой богословской школы. Традиция требовала от кандидата на ее кафедру двух доблестей: исповедничества — героизма веры и учено-богословского авторитета, чтобы достойно пасти стадо церкви, состоявшее из двух слоев — простонародного и изощренно-интеллигентного. Хотя александрийская кафедра известна своей централистической (митрополитанской) властью над всеми епархиями Египта, Ливии и Пентаполя, но в самом городе Александрии епископат был окружен коллегией пресвитеров повышенного богословского ценза, применительно к умственным запросам стекавшихся в Александрийское училище учиться христианских интеллигентов из разных стран. Эти пресвитеры, как и в Риме, выдвигавшие из своей среды кандидатов и заместителей александрийских епископов (а не «деревенские» епископы страны), сознавали себя и действительно поставлены были «персонами». Александрийские «приходы», во главе которых стояли пресвитеры, были очень самостоятельны в уровень с самостоятельными, в духе самоуправления, кварталами (аррондисманами) города, называвшимися «лаврами» («лавра» — ????? — это «бульвар», широкая улица, отграничивавшая один кусок города от другого). «Лавры» имели свои названия. По-видимому, и христианские церкви, бывшие центрами для каждого квартала, иногда назывались по имени этих кварталов. Пресвитеры этих «лавр» по весу и положению были как бы их епископами, с правами отлучения мирян от церкви без епископа и с правом участвовать в хиротонии своих епископов наряду с епископатом. Этот обычай соучастия александрийских пресвитеров в хиротонии над своими епископами хорошо засвидетельствован, и он долго хранился в церемонии хиротонии александрийских патриархов, порождая и y пресвитеров, и y сторонних наблюдателей ложные идеи о получении благодати епископства от пресвитеров. Словом, александрийские пресвитеры были влиятельными особами, и около них слагались веские группы приверженцев. И епископу Александрийскому было немало забот об объединении всех этих пресвитерских церквей около своего центра.
Таким александрийским важным пресвитером был с начала IV в. Арий в церкви, носившей название ???????? (бокал, кувшин для питья воды с горлышком наподобие гусиной шейки), по-видимому, по кварталу. Родом из Ливии, он был школы Лукиана Антиохийского. Созомен называет его ????????? ???? ?? ????? (Sozom. l, 15), т. e. человек, страстно ревнующий о вере и учении христианском (не только в смысле интеллектуальном, но и практически-церковном). Поэтому еще как образованный мирянин он пристал к расколу Мелития, ревновавшего о «святости церкви» и осуждавшего епископа Петра за снисходительность к «падшим» во время гонений. Но как человек интеллигентный, он вскоре покинул партию Мелития (вероятно, почуяв их черносотенно-невежественный коптский дух) и вернулся в паству епископа Петра, который сделал его диаконом. Когда же Петр отлучил мелитиан от церкви и отверг их крещение, Арий опять не признал этого правильным, опять встал за мелитиан и сам был епископом Петром отлучен от церкви. Более пяти лет длилось это состояние Ария в мелитианстве. Только мученическая смерть епископа Петра (310) вновь примирила Ария с церковью, и он пришел с покаянием к епископу Ахиллу и получил от него пресвитерство. Арий в среде пресвитеров был величиной 1-го ранга. Ученый-диалектик (по Созомену, ???????????????), красноречивый проповедник, высокого роста худощавый старик (?????) в аскетической простой одежде, чинного и строгого поведения (даже враги не сочинили о нем ничего худого), он был кумиром многих своих прихожан, особенно женщин, точнее — диаконис и девственниц, представлявших собою многочисленную организацию. По смерти епископа Ахилла его кандидатура на кафедру Александрийского епископа была одной из первых. И кажется, избирательные голоса чуть ли не поровну разделились между ним и Александром. Арианский историк Филосторгий говорит, что Арий великодушно отказался от чести в пользу Александра. Но едва ли не вернее мнение православных историков (Феодорит, Епифаний), которые признают источником особого нерасположения Ария к Александру и его еретического упорства, — боль его честолюбия от неудачной конкуренции с Александром.
Свободно развивая свои воззрения с кафедры, он цитировал слова книги Притчей (8:22): «Господь созда Мя в начало путей своих» в смысле творения Сына Божия. Постепенно пошла молва, что он учит еретически. Нашлись доносчики. Но Александр сначала мало обращал внимания на Ария. Смотрел на это, как на обычный богословский спор, даже занимал центральное положение в тех дискуссиях, которые не раз велись в его пресвитерии. Но среди пресвитеров нашлись и противники Ария. По Созомену, Александр сначала «несколько колебался, похваляя иногда одних, иногда других». Но когда Арий высказал, что Троица есть, в сущности, Единица, Александр присоединился к противникам Ария и запретил ему публично высказывать свое учение. Такой цензуры гордый александрийский пресвитер не привык терпеть. Он повел открытую агитацию. К нему присоединилось 700 девственниц, 12 диаконов, 7 пресвитеров и 2 епископа, Феона Мармарикский и Секунд Птолемаидский, т.е. почти 1/3 всего клира города Александрии. Эта сильная партия с большой уверенностью начала агитацию и за пределами александрийской церкви. Было редактировано самим Арием вероизложение в форме письма его к епископам Малой Азии. Таким образом письмо выносило спор за пределы Египетского архиепископа. Под «Малой Азией» прозрачно разумеется епископат, тяготеющий к фактической столице — Никомидии, где сидел Евсевий — вождь всей партии «Лукианистов» — ариан. Письмо просило епископов поддержать Ария, написать со своей стороны Александру, чтобы он снял свою цензуру.
Засевший в столице Евсевий Никомидийский, по мотивам конкуренции новой императорской резиденции на Босфоре с Александрией, сразу бросил свой авторитет на весы этой исторической тяжбы. С этого момента начинается тысячелетняя борьба за преимущества чести града Константина с Александрией.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16