МНЕ ЗДЕСЬ НЕ НРАВИТСЯ


- Мне здесь не нравится, - сказал он голосом, полным уныния.
- Почему? - старательно удивился я. - По-моему, городок у нас
неплохой.
С улицы донесся звук выстрела, и он вздрогнул, плеснув пива себе на
брюки. Я сделал вид, что ничего не заметил, и, повернувшись к стоящему за
стойкой Клемпу, спросил:
- Адвокат Кабриди еще не заходил?
- Нет, Гайт. Я слышал, его утром застрелили. Ты разве не знаешь?
- Неужели? - я изобразил некоторое удивление. - А кто?
- Говорят, ребята Макирра. Всадили в него с десяток пуль, пока он
садился в свой кар.
- Говорил я ему, что не стоит с ними связываться, - сказал я и,
повернувшись к Лиммелю, добавил вполголоса: - Не повезло вам, приятель.
Через Кабриди можно было бы сбыть ваши камешки.
Вид у Лиммеля был никудышный. Даже в полумраке бросались в глаза
бледность его лица и затравленный взгляд. С ним можно было кончать, но я
не торопил события. Я слишком устал за этот проклятый день, мне не
хотелось трогаться с места, хотелось расслабиться и еще немного посидеть в
прохладе, потягивая казенное пиво и дымя казенными сигарами. И мне
доставляло какое-то мстительное удовольствие наблюдать, как на бледном
лице Лиммеля временами появлялась заискивающая полуулыбка, когда он ловил
на себе мой взгляд.
- Да, Гайт, чуть не забыл, - сказал мне Клемп доверительным шепотом.
Я и не заметил, как он подошел сзади. - Тут забегал паренек от Яглафа. Они
ищут какого-то типа в белом плаще. Просили свистнуть, если объявится.
Клемп умеет шептать так, что слышно на другом конце города. Бедняга
Лиммель окаменел и стал медленно погружаться под стол.
- Да вроде я видел какого-то чудака в белом плаще, - поспешил сказать
я. - Часа два назад он садился в кар напротив лавки Литса.
- Интересно, на что он надеялся. По дороге на Патинку Яглаф всегда
был хозяином.
- Спасибо, что вы меня не выдали, - одними губами сказал Лиммель,
когда Клемп вернулся к себе за стойку.
- Не стоит, приятель. Просто я не очень люблю Яглафа. Как стал его
племянник шефом полиции, так все этому мяснику с рук сходит.
- Ну у вас тут и порядки, - Лиммель тяжело вздохнул. - Ну как можно
так жить? На улице показаться боязно.
- Порядки как порядки, - буркнул я. - Не хуже, чем в других местах.
Порядки ему наши, вишь, не нравятся, со злобой подумал я. Ну и сидел
бы тогда дома. И слово-то какое выбрал - боязно. Вот-вот в штаны со страху
наложит, а туда же - боязно ему. Сказал бы еще "небезопасно".
- Нет, я просто не понимаю, - вдруг быстро заговорил он. - Ну как
вообще можно так жить? С утра до вечера пальба, убийства, насилие,
перестрелки...
- Ночью еще хуже, - флегматично вставил я.
- ...полиция преступников покрывает, убитый лежит прямо на улице и
все проходят мимо...
- Приедут из морга, заберут. Это их забота.
- Но я же не смогу здесь жить! - воскликнул он и закрыл лицо
ладонями. Я не стал его разубеждать. Он был совершенно прав. Он здесь жить
не сможет, это совершенно точно.
А ведь сперва он показался мне стоящим человеком.
Когда рано утром я вышел на него у заброшенных складов, то поначалу
даже подумал, что он и сам, без моей помощи способен выкрутиться. Его
белый плащ был вымазан в грязи, руки покрыты ссадинами, он сильно хромал
на правую ногу, но в глазах его я не заметил ни малейшего следа паники.
Это меня и обмануло. И только полчаса назад, когда, сидя напротив меня в
этом погребке, он снова попытался сглотнуть таблетку, я понял, в чем дело.
Хуже нет, когда человек переходит на такие средства. Значит, он не верит в
себя и готов на любой поступок, чтобы только избавиться от давящего
чувства страха. Нет, он конечно не сможет здесь жить. Просто потому, что
такие люди здесь не нужны.
В склады его загнали ребята Яглафа. Я поставил свой кар у ворот и,
приоткрыв одну створку - они там с незапамятных времен не запирались -
вошел во двор. Солнце еще не встало, но уже совсем рассвело, и я сразу
заметил его в проходе между строениями, что идут параллельно Шестой улице.
Но вида не подал. В таких делах никогда не следует проявлять инициативу -
у него могло быть оружие.
Я пересек двор, достал из кучи старых досок, что лежала у стены,
отделявшей двор от пустыря, лопату и банку для червей и начал копать.
Земля там жирная, потому что раньше у стены был разбит цветник, и даже
сейчас среди зарослей лебеды и иван-чая можно наткнуться на чахлый тюльпан
или нарцисс - но только по весне, пока сорняки еще не пошли в рост. А
червям что цветы, что лебеда - все едино, и довольно быстро я накопал их
изрядное количество. А этот тип в плаще все не выходил.
Наконец, мне это надоело. Я спрятал лопату, взял банку в правую руку
- если надо, я и с левой стреляю неплохо, но обычно этот народ чувствует
себя спокойнее, когда правая рука чем-то занята - и насвистывая двинулся к
воротам. Бедные червяки, сколько я вас накопал под этой стеной, и все
недосуг выпустить вас обратно, когда минует надобность.
По сторонам я не смотрел. Если он не выйдет сейчас, значит вообще не
выйдет, и придется действовать другими методами. Но он своего шанса не
упустил.
- Извините, - услышал я сзади неуверенный голос. - Я, кажется,
заблудился.
Я медленно повернулся и впервые как следует разглядел его. Он был
среднего роста, на вид довольно щуплый, и, к счастью, ничего не держал в
руках. Не люблю я, когда они что-то держат. И белый плащ его не показался
мне таким уж чудным, хотя здесь, конечно, так не одеваются. А акцент - что
ж, смешно было бы, если бы он говорил без акцента.
- Эт-то точно, - сказал я. - Как вы сюда попали?
- Я... я перелез через ту стену, - он говорил неуверенно, но
спокойно. Это и ввело меня в заблуждение. Если бы он разговаривал, как
сейчас, дрожащим от страха голосом, я не стал бы терять на него времени. -
Видите ли, в меня стреляли... некоторым образом, - добавил он несуразную
фразу.
- По-моему, в вас стреляли самым натуральным образом. Я слышал
выстрелы со стороны Патинки.
- Это там? - спросил он, кивнув в сторону дальнего угла двора.
- Ну конечно. Как вы там оказались?
- Это довольно трудно объяснить. Я не понимаю, почему в меня
стреляли.
- Ваш плащ, - сказал я флегматично.
- Что?
- У вас плащ белого цвета. А вы забрели на рассвете на землю Яглафа -
чего же удивляться? Сами виноваты.
- Но я же не знал... Послушайте, если я нарушил какой-то закон, я
готов понести наказание или уплатить штраф. Зачем же меня убивать?
Очень нужен здесь его штраф. А наказание - если всех их наказывать,
то работать некому будет.
- Вы приезжий? - спросил я.
- Да.
- По говору чувствуется. У нас так не говорят, - и я повернулся,
чтобы уйти.
- Н-но послушайте, - сказал он мне в спину. - Что же мне делать? Я не
знаю, куда мне идти, чтобы... чтобы в меня хотя бы не стреляли.
Я снова повернулся, медленно оглядел его с головы до ног.
- Прежде всего, снимите этот плащ. В нем вы все равно далеко не
уйдете.
Он стал быстро расстегивать пуговицы. Под плащом оказался свитер и
нечто вроде брюк. В сумерках можно было пройти мимо и не заметить ничего
странного. Но не днем. Поймав мой взгляд, он неуверенно опустил глаза.
- А другой одежды у вас нет? - спросил я.
- Н-нет.
- Н-да, вам не позавидуешь. В городе в этом не покажешься, а здесь
ребята Яглафа вас скоро найдут.
Он начинал мне нравиться. Немногие способны выслушать такое и
остаться спокойными. Он был озабочен - но не испуган, нет. Кто ж знал, что
это из-за таблеток?
- Что же мне делать? - снова спросил он.
- Слушайте, а как вообще вас сюда занесло?
- Это долгая история. Может, вы мне поможете?
- Вообще-то я собирался на рыбалку...
- Я заплачу, - быстро сказал он.
- Дело не в деньгах. Мне не хотелось бы портить отношения с Яглафом.
А вас я не знаю.
- Я не сделал этому Яглафу ничего плохого.
- Но вы ходили по его земле, - как о чем-то само собой разумеющемся
сказал я. Но уже решил помочь ему. Ведь бывает, что среди таких
оказываются стоящие люди.
- Спасибо. Я не останусь в долгу.
- Надеюсь, - сказал я флегматично. Тут как раз очень кстати со
стороны Патинки раздался выстрел. - Не будем терять времени. Мой кар стоит
у ворот. Сейчас я выйду, раскрою дверь. Как только я свистну, прыгайте
внутрь и ложитесь на пол. Дверь я закрою сам.
Он молча кивнул, и я протиснулся в щель между створками ворот.
Солнце, выкатившись из-за Монта, уже жарило вовсю, и страшно было
подумать, что ждет нас днем. И это на такой высоте... Представляю, каково
сейчас внизу, в долине.
Вокруг не было ни души, но я не спешил. Обошел кар, пнул ногой по
левому переднему колесу, потом открыл дверь и забрался внутрь. Банку с
червями поставил под сиденье и конечно сразу забыл о ней. Потом раскрыл
заднюю дверь и еще раз огляделся по сторонам. Было по-прежнему пусто, и я
негромко свистнул.
Только по тому, как мой кар качнулся и слегка осел на задние колеса,
я понял, что пассажир уже внутри - разглядеть его прыжок я не успел. Я
закрыл дверь и завел мотор. Еще не поздно было от него избавиться -
высадить его у поворота на Стрейт, а ребята Яглафа погнали бы его в нужном
направлении. Никто не осудил бы меня за это. Но что-то меня удержало. И
вот результат - усталый и злой я сидел в погребке у Клемпа, сосал кружка
за кружкой казенное пиво и смотрел, как этот таблеточник все больше
раскисает от страха. Эх, знать бы утром, чем все это кончится.
- Можете подниматься, - сказал я, проехав километра два.
В зеркало я увидел, как он осторожно сел и, стараясь особенно не
высовываться, огляделся по сторонам.
Он не выглядел испуганным, и это заставило меня решиться
окончательно. Поворот на Стрейт я проехал не останавливаясь, свернул
вскоре налево и выехал через мост на Третью. Здесь было уже довольно
людно, открылись маленькие кафе, взад и вперед сновали кары самых
последних моделей. Он осмелел, вовсю смотрел по сторонам, пытался,
наверное, разобрать вывески - скорее всего, безуспешно. Напротив Пинг-Понг
Холла я свернул направо и чертыхнулся, едва не переехав покойника,
лежащего в луже крови у самого тротуара. Мой пассажир побледнел, но не
сказал ни слова, и я, объехав труп по противоположной полосе, спросил:
- Как вас зовут?
- Лиммель. Ян Лиммель, - ответил он, как мне показалось, упавшим
голосом.
- Странное имя. Вы издалека?
- Да.
Он не счел нужным пояснять, а я не стал выспрашивать. Пусть лучше
молчит, чем врет.
- Вы мне чем-то нравитесь, Лиммель, - сказал я. - И я хотел бы вам
помочь. Но город наш невелик, а вас, как я понял, ищут.
- Я не хотел бы, чтобы у вас были из-за меня неприятности, - сказал
он после паузы. - Я благодарен вам уже за то, что вы для меня сделали.
Можете высадить меня, где вам удобнее.
Свою партию он разыгрывал очень точно, и это мне все больше
нравилось.
- Высаживать вас в таком виде? Сначала нужно добыть хотя бы
нормальную одежду. Денег у вас, конечно, нет?
- Н-нет. Но у меня есть вот это, - он протянул руку, и я увидел на
ладони горсть сверкающих разноцветных камешков. Обычная история, все они
тащат с собой эти камешки.
- Ого, - сказал я. - Однако, приятель, сбыть их будет нелегко.
Спрячьте их пока что подальше.
Интересно, за каких идиотов они нас там держат? Камешки, конечно,
красивые, и от настоящих мало чем отличаются. Только вот стоят по шесть
монет за горсть. Того, что он показал, хватило бы от силы на пару кружек
пива. Но говорить ему это я не стал. Дело не в камешках и не в деньгах.
Дело в человеке.
Одежду ему мы добыли в трущобах на Холме. Там Лиммель держался
неплохо и даже съездил по челюсти какому-то типу, который наставил на меня
пушку в переулке, так что обошлось без стрельбы. В каре он переоделся и
стал совсем похож на человека. Но отпускать его я, конечно, не собирался,
да он и не стремился меня покинуть. Мы двинулись с ним на Полигон в
поисках подходящего убежища и людей, которые могли бы приобрести его
камешки. Ничего у нас, конечно, не вышло, да и не в том была моя цель, но
держался он неплохо, и ближе к полудню я привез его в кабачок Клемпа,
чтобы перекусить и решить окончательно, что с ним делать дальше. И вот тут
я увидел, как он достал из кармана трубку с таблетками, и едва успел
поймать его за руку. И стало мне совсем тошно, и в душе уютно устроилось
ощущение гадливой жалости, которое - я знал это по опыту - нелегко будет
потом прогнать оттуда. Я сидел, потягивая помаленьку казенное пиво, и
наблюдал, как Лиммель прямо на глазах превращается в трусливого червяка.
Полдня было потрачено понапрасну, а впереди было еще черт знает сколько
работы, чтобы от него избавиться, и от одной мысли об этом я готов был
завыть. Наверное, еще полчаса, и я бы не выдержал и натворил каких-нибудь
глупостей. Но этого не случилось, потому что Лиммель вдруг начал говорить
- торопясь, сбиваясь, понимая, что мое к нему отношение вдруг резко
переменилось, чувствуя, видимо, что вот-вот готов я бросить его на
произвол судьбы. И этот его рассказ - нелепый и жалкий, как нелеп и жалок
был сам Лиммель - вдруг породил в моей душе самому мне непонятное
сострадание к этому человеку, сострадание, которого он, конечно же, не
заслуживал.
- Я должен сказать вам правду, - начал он. - Только не считайте меня
сумасшедшим. А впрочем, как вам угодно, и пусть меня даже отправят туда,
где вы держите своих сумасшедших.
- Вы это серьезно, приятель? - спросил я его. - У нас туда возят
вперед ногами.
Он съежился, услышав это, а мне самому стало противно от собственной
мелочной жестокости.
1 2 3