То, что в кишлаке находились не мирные жители, а вооруженные бандиты, было ясно, их отметины появились почти на всех вертолетах.
Их было много и, судя по ярости ответного огня, их застали врасплох.
Афганец уверял Анатолия, что его информация точна, здесь находится большой склад оружия, которое будет в самое ближайшее время пущено в ход против шурави, то есть против нас.
На складе, кроме стрелкового оружия, находилось большое количество мин, фугасов. Все это — будущая смерть для русских солдат.
Анатолий верил своему другу и понимал, что до конца они свою задачу не выполнили. Но самолеты, отбомбившись, уже вернулись на базу, боезапас вертолетов был израсходован.
Нужно было возвращаться.
И они повернули назад.
И Анатолий, и афганец были в подавленном настроении — им не удалось уничтожить склад — основную цель операции.
В Кабуле Зотов, поблагодарив своего друга, высадил его из вертолета, а сам вновь сел в машину. Заверения летчиков в том, что во второй раз они сами легко найдут цель и успешно отбомбятся, не поколебали решения Анатолия.
Он уверял, что только он сможет точно указать место расположения склада.
Его довод, что он не привык бросать начатое дело на полпути, подействовал на летчиков.
Загрузившись боекомплектом, вертолеты и самолеты вновь вернулись к цели. На этот раз вертолет, в котором находился Зотов, не поднимался выше других машин, а остался в боевом строю.
Трассирующие очереди Анатолия на сей раз попали точно в цель, туда же угодили ракеты и бомбы с самолетов и вертолетов.
И взрыв огромной силы сотряс землю, разметав все вокруг, включая успокоившихся было душманов, которые, видимо, решили, что шурави отстали от них. Они еще не успели познать силу истинно русского характера: взялся за дело — доведи все до конца.
Но одна из последних очередей крупнокалиберного пулемета сбила вертолет, в котором находился Анатолий Зотов, и он рухнул в море огня.
Так геройски погибли три отважных сына нашего Отечества, до конца выполнив свой воинский долг — два летчика и наш разведчик.
На следующий день боевые товарищи на вертолетах сели на место гибели этого вертолета, извлекли из обломков машины тела павших героев и доставили их в Кабул.
В тот же день они — участники боя и этой трагически завершившейся операции прибыли к нам, в распоряжение отряда «Каскад».
Офицеры рассказали нам все, как было, особо отметив выдержку и характер Анатолия. Вместе мы молча выпили по чарке за светлую память наших павших товарищей.
На следующий день я и несколько офицеров из «Каскада» поехали на кабульский аэродром, где находился военный морг.
Совместными усилиями мы опознали тело Анатолия (по росту, комплекции, другим приметам).
Это были самые тяжелые для меня минуты за все время пребывания в Афганистане. Тело при нас упаковали в цинковый ящик, затем в деревянный ящик, а через несколько дней в сопровождении нашего офицера этот груз-200 был отправлен на Родину.
Ценой своей собственной жизни Анатолий Зотов подтвердил достоверность информации, передаваемой военному руководству Советской Армии в Кабуле «Каскадом-3».
Я доложил Ахромееву обо всех обстоятельствах гибели Анатолия Зотова.
Генерал, подумав какое-то время, спросил меня, может ли военное руководство, в частности, он, ходатайствовать перед правительством Советского Союза о награждении погибшего разведчика боевым советским орденом.
Понимая, что это вне моей компетенции, я ответил Ахромееву, что проконсультируюсь со своим руководством.
Тут же я связался с представителем КГБ СССР в Кабуле генералом Спольненко и попросил его выяснить мнение Юрия Ивановича Дроздова по этому вопросу.
Через некоторое время Спольненко ответил мне, что КГБ сам сможет решить этот вопрос.
После этих военных операций отношение Ахромеева к получаемой от нас информации изменилось.
Теперь на совещаниях наши данные о противнике рассматривались в первую очередь, по конкретным вопросам тут же принимались необходимые решения.
Я воспользовался доверием генерала Ахромеева к работе отряда «Каскад», чтобы обсудить с ним волнующую меня проблему.
Некоторые наши команды в провинции были расположены вместе с армейскими частями, у них на вооружении, кроме стрелкового оружия — наших знаменитых «Калашниковых», были машины — БТРы с крупнокалиберными пулеметами и автомашины «Нива».
Командиры армейских подразделений стремились втягивать наши команды в повседневные боевые операции, ночные патрулирования и другие действия на своих контролируемых территориях.
Их также привлекал и наш автотранспорт. Командиры наших команд, конечно, не уклонялись от боевых действий, если душманы нападали на расположения воинских частей, всегда были готовы помочь и в сложных ситуациях, в которые нередко попадали наши военные друзья.
Но если бы мы превратились в обычные подчиненные местным военным руководителям части, у наших разведчиков-офицеров не оставалось бы времени и сил, чтобы заниматься своим основным делом — сбором информации.
Юрий Дроздов в своих инструкциях «Каскаду» постоянно требовал усиления агентурной работы, улучшения качества добываемой информации, предупреждал против втягивания команд в повседневные армейские будни.
Доложив Ахромееву оперативную обстановку в ряде провинций страны, я сообщил ему, что некоторые командиры частей на местах требуют от наших команд более активной поддержки их военных действий, участия вместе с ними в операциях по прочесыванию местности, в патрулировании и т. д.
Конечно, подчеркнул я, наши офицеры готовы наряду с солдатами бить бандитов, участвовать ив рукопашных боях, особенно, если те напали на наши части.
Но у них тогда не будет времени на сбор информации.
Ахромеев, не раздумывая, заявил, что он удовлетворен уровнем получаемой от нас информации и считает, что нам необходимо заниматься своей непосредственной работой в сложившейся ситуации.
В тот же день был отдан приказ по всем нашим воинским частям на территории Афганистана оказывать всяческое содействие работе команд «Каскада», запрещалось использовать их в повседневных военных действиях.
Однажды Ахромеев предупредил меня, что он намерен представить меня маршалу Соколову, он хотел бы, чтобы я лично доложил маршалу о деятельности отряда «Каскад», о его составе, задачах и проблемах.
Конкретный срок такой встречи мне сообщат дополнительно.
Я доложил Спольненко об этом разговоре с Ахромеевым и попросил его совета.
Представитель КГБ в Кабуле заметил, что маршал Соколов, возглавляющий боевые действия Советского Союза в Афганистане, имеет право беседовать с любым нашим офицером и предложил мне хорошо подготовиться к этой встрече.
Все наши командиры в провинциях и кабульский центр работали напряженно, результативно, и по разным направлениям.
У кого-то хорошо шла информационная работа, было больше источников информации.
Кто-то более успешно создавал так называемые «лжебанды» и работал с ними.
У кого-то лучше завязывались контакты с местными властями, с представителями наших политических и военных организаций.
Как в Кабуле, так и в провинциях были организованы советнические группы из представителей Советского Союза. Наряду с военными советниками, сюда входили партийные работники, представители различных министерств, по линии которых развивалось наше сотрудничество с Афганистаном.
Естественно, что уровень подготовки, личные и деловые качества у наших многочисленных советников были разными.
Да и как везде, кто-то работал с максимальной отдачей, а кто-то с прохладцей.
И работа складывалась по-разному.
Несколько слов о «лжебандитах».
Мы стремились установить личные контакты с некоторыми главарями банд душманов, действующих на местах. Эти люди шли на такие встречи с нами, преследуя различные цели. Большинство из них, особенно на начальном этапе, категорически отказывались от контактов с представителями местных властей.
Зато многие охотно встречались с шурави.
Они видели, что советские люди несут добро в Афганистан, из Советского Союза поступает помощь, строятся различные объекты, дехкане получают работу.
Идя на контакты с главарями банд, мы главным образом ориентировались на тех из них, о которых удавалось собрать какую-то положительную информацию.
Например, выходец из местных жителей, который имел родственников в районах, контролируемых нашими совместными силами, и не проявлял жестокости к афганским и советским гражданам, потенциально мог стать нашим союзником.
Главарь банды, соглашаясь на контакт с советским представителем, рассчитывал выяснить, могут ли получить работу его люди на предприятиях этого района, если банда сложит оружие. Ведь им нужно было кормить чем-то своих родных.
Иногда нам удавалось уговорить главаря банды прекратить вооруженную борьбу против шурави и местной власти, сложить оружие и перейти к мирной жизни.
В этом случае они требовали от нас гарантий, что не будут преследоваться за прошлые дела. И мы, согласовав все вопросы с правительственными чиновниками и службой безопасности Афганистана, давали им такие гарантии.
Часто главарь не соглашался замириться с местной властью, но прекращал террористические акции против советских представителей, против наших военных.
В некоторых случаях главарь соглашался действовать под нашим руководством.
И мы тщательно проверяли искренность его намерений, стремились закрепить его связь с нами на конкретных делах, с помощью афганской службы безопасности контролировали его родственников в местах их проживания.
Вот такие группы и назывались «лжебандами».
Мы направляли их на борьбу с наиболее активными и жестокими группировками, информируя их о местонахождении бандитов, путях поступления к ним оружия и снаряжения.
В некоторых случаях мы обеспечивали их боеприпасами и даже оказывали огневую поддержку с воздуха при проведении военных операций.
Естественно, мы очень рисковали, ведь далеко не всегда удавалось обеспечить надежное прикрытие при этих встречах.
Они нам диктовали свои условия и требовали, чтобы наши представители приходили без оружия и одни.
Но нужно было идти на этот риск, чтобы находить какие-то неординарные решения в борьбе с бандами.
Мы надеялись и рассчитывали только на то, что сможем силой убеждения заставить бандитов прислушаться к голосу разума и сложить оружие.
Конечно, у нас случались и неудачи.
Бандиты иногда отказывались от уже запланированных встреч или разрешали «парламентеру» вернуться обратно ни с чем, но живым.
Бывало и так, что мы проводили долгую и кропотливую предварительную работу, но все наши усилия сводили на нет незапланированные или неизвестные нам заранее бомбовые удары нашей авиации по месту расположения банды.
Я как следует все продумал и подготовился.
И в назначенный день прибыл в резиденцию маршала Советского Союза Соколова. Это был красивый особняк в лесистой местности прямо под горой, недалеко от бывшего дворца Амина, а ныне штаба 40-й армии.
Меня встретил Ахромеев, отечески подбодрил и провел в кабинет.
Соколов встретил меня доброжелательно, внимательно выслушал мой короткий доклад, задал несколько вопросов, поинтересовался, какие проблемы волнуют наших офицеров.
Я ответил, что все возникающие проблемы я решаю быстро и без проволочек в рабочем порядке с генералом армии товарищем Ахромеевым, который, кстати, тоже присутствовал на этой беседе.
Соколов одобрил это сотрудничество и пожелал «Каскаду» дальнейших успехов в деле обеспечения нашей армии необходимой информацией о противнике.
На этом беседа закончилась. Она носила протокольный, ознакомительный характер, видимо, маршал хотел из первых уст узнать, что же это такое отряд «Каскад» и чем он живет.
Сергей Федорович Ахромеев поздравил меня с успешным знакомством с маршалом.
Напряженная жизнь и работа штаба и команд отряда продолжалась.
Мы имели постоянную связь со своими командами, ежедневно в штаб поступали информационные сообщения, отчеты о проведенных мероприятиях, встречах с источниками, положении дел и оперативной обстановке в провинциях.
На основании этих сообщений готовилась информация для совещаний у Ахромеева.
Москва, естественно, была в курсе всех событий.
Периодически в Кабуле проводились встречи с командирами команд, другими офицерами. Они информировались об общей обстановке в стране, новых задачах и проблемах, которые нужно было решать и преодолевать.
Все «каскадеры» работали самоотверженно, на совесть.
Наши солдаты, присланные из погранвойск, отличались дисциплинированностью и исполнительностью, оказывали офицерам огромную помощь, охраняя команды, управляя машинами и боевой техникой при выполнении оперативных задач.
Много хлопот нам доставляли местные афганские болячки — желудочные растройства и особенно гепатит. Эта афганская желтуха была серьезной угрозой для здоровья всех советских людей.
Подхватить ее было проще простого, а излечивалась она долго и с большим трудом. А каковы последствия этой болезни, мы узнали уже позже, вернувшись домой.
Иногда гепатит поражал целые воинские подразделения, особенно свирепствовал он в Шиндаде. Этому способствовало неправильное расположение нашего военного госпиталя.
Разносится гепатит обычными мухами.
На равнинных степных просторах провинции Шиндад ветры в летнее время дуют в одном направлении. И надо же было так разместить полевой госпиталь, что ветры, подхватив зараженных мух из госпиталя, несли их в расположение воинских частей.
И наша команда «Карпаты-1» располагалась на маршруте этих болезнетворных ветров.
Именно здесь гепатит свирепствовал вовсю.
Мне пришлось обратиться за помощью к Ахромееву.
Он вник в эту проблему, но даже его настойчивости и энергии не хватало для того, чтобы передислоцировать госпиталь.
Шиндад продолжал страдать от гепатита больше всего.
Болели офицеры, болели и солдаты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39