На это указывало то, что, когда я показал ему на его магнитофон (это якорение с помощью отвлечения), он несколько неловко манипулировал кнопками. У него еще немножко преобладало правое полушарие, а это означает, что я сделал плохое окончание. Но теперь я могу сказать, что сделал это специально. Мы обсуждали работу, а еще недостаточно много времени прошло после окончания транса. И часть Володи могла бы испытывать неловкость, слыша то, что мы говорили тогда, но теперь уже не смущается.
Когда мы завершаем наш транс с пациентом, нужно, чтобы у пациента несколько доминировало левое полушарие. Не следует обсуждать с ним проделанную работу. Можно сказать лишь несколько слов, но не более. Во время транса пациент имел доступ к ресурсам, исходящим от бессознательного. А ресурсы бессознательного – это некая абстракция. Скажем так, в трансе мы соприкоснулись с чем-то, глубоко расположенным в сознании пациента. Мы что-то там сдвинули, что-то переместили. Мы полагаем, что это сделали мы. А на самом деле именно сам пациент что-то изменяет в своем сознании, если мы добротно выполняем свою работу с помощью нового гипноза. И все то, что разложено по полочкам, расставлено по своим местам, подобно свежевыложенной стене из кирпичей и цемента, по которой сразу лучше ногой не стучать, иначе есть риск разрушить. Найдется немало других, которые постараются ее разломать.
Если у нас есть впечатление, что пациент чуть-чуть перестраивает мышление, не нужно трогать эти новые построения в первые минуты после окончания работы с ней. В случае же, если пациент хочет поделиться своими переживаниями в трансе и обнаруживает заинтересованность, следует постараться его отговорить. Например, можно сказать ему, что поговорите об этом на следующем сеансе, потому что все, что он рассказывает вам, настолько интересно, что вам нужно подумать. Или что он дал вам достаточно сведений для того, чтобы подготовить работу для следующего сеанса. Можно также сказать пациенту, что если он сообщит слишком много сведений, то вы уже не будете знать, как ему помочь. Услышав это, пациент, как правило, останавливается.
А теперь поговорим о самогипнозе. На каждом сеансе я обязательно даю упражнение для обучения самогипнозу. Я считаю, что самостоятельная домашняя работа чрезвычайно важна для пациента. Она отсылает его к собственным возможностям исцеления. Я техник. У меня есть определенные знания и умения, «хитрости», и я их продаю, потому что он платит. И дома он может ими воспользоваться, чтобы, потренировавшись, приобрести опыт и научиться помогать себе самому. Он может тренироваться дома, а может не тренироваться.
Пациент может прийти ко мне на следующий сеанс, а может не прийти. И если он больше ко мне не приходит, то я очень доволен. Я оптимист и считаю, что пациенту хватило одного сеанса, чтобы справиться со своей проблемой. И должен сказать, что так случается достаточно часто. И теперь, когда у меня большая практика, некоторые пациенты появляются и исчезают. Зачастую я вижу их всего один раз. Но есть и другие пациенты, которые больше не приходят, потому что им что-то не понравилось: или мои гонорары, или обстановка моего кабинета, или улыбка секретарши… или что-то другое. Всегда есть что-то, чего мы не знаем.
Но нас интересуют те, кто возвращается. Я могу разделить их на три категории. Первую категорию составляют пациенты, у которых не получилось упражнение на самогипноз. «Я пытался делать ваше упражнение, но оно трудное, глупое, и потому я не смог выполнить его», – говорят они. Я чувствую себя совсем маленьким. Я прошу извинения, говорю: да, действительно, я ошибся. Я дал вам что-то чересчур трудное. И теперь мы сделаем немножко иначе. И я прошу его повторить практически то же самое упражнение, включив в него несколько новых деталей. Вам следует заранее приготовить небольшие дополнения к упражнению.
Например, вчера в работе с Наташей в первом воспоминании я попросил ее выбрать цвет, который она любит. На самом деле я сделал это для того, чтобы использовать предпочитаемый цвет, если появляются трудности в работе по самогипнозу. И если бы через 10 лет Наташа пришла и сказала, что не смогла сделать упражнение, я бы ей посоветовал: «Перед тем, как найти первое воспоминание, до того, как начать слушать шумы вокруг себя, прежде чем убедиться в своем положении на стуле и обрести… физические ощущения, прежде чем увидеть „обстановку“ воспоминания… прежде чем делать все это, сосредоточьтесь на том цвете, который вы любите, и вы увидите, что этот цвет быстро принесет вам приятное воспоминание».
И, действительно, совет срабатывает, так как фактически я делаю наведение рекапитуляцией. А она не отдает себе в этом отчета. Это хорошее упражнение само по себе.
Вторую категорию составляют пациенты, у которых упражнение по самогипнозу получилось, но это не изменило их состояния. И опять я становлюсь совсем маленьким. Я прошу у пациента извинения. «Это моя ошибка, моя вина, – говорю я. – Но я покажу вам способ, который, может быть, облегчит выполнение упражнения. По-видимому, я недостаточно объяснил вам все в прошлый раз». Я делаю то же самое, что с пациентами предыдущей категории, но кое-что еще прибавлю. Я говорю: «Видите, вы все-таки сделали это упражнение. Это доказывает, что метод безопасен. Вы его хорошо перенесли, упражнение не ухудшило вашего состояния. И теперь с небольшими дополнениями, которые я дам вам, вы его прекрасно сделаете. И, может быть, после включения этих дополнений произойдет небольшое изменение вашего состояния».
И, наконец, третья категория. Сюда относятся те, у кого после первого сеанса наступило великолепное улучшение состояния. В таких случаях я говорю: «Удивительно, что ваше состояние улучшилось после одного сеанса. Это не часто бывает. Обычно с помощью этой техники я получаю незначительные улучшения, такого, как у вас, прежде в моей практике не было. Ну, это очень хорошо, это очень здорово». Иными словами, я показываю, что произошло то, что вообще превосходит мои возможности. Это означает, что у него есть ресурсы и он сам способен выйти из затруднительного положения. И очень часто после этого я его больше не вижу. Вот с чем связан интерес к упражнению на самогипноз. Вот почему мы прибегаем к кратким формам психотерапии. И если пациент не приходит к вам во второй раз, то таково его решение: значит, что того немногого, что вы ему дали, оказалось достаточно, чтобы разрешить часть проблем. А со всем остальным он сам справляется в своей повседневной жизни. Вот и все, что я хотел сказать о самогипнозе.
Вопрос: Вы узнали что-нибудь новое о Володе, когда наблюдали за ним во время просмотра видеозаписи?
Жан: Конечно, узнал. Именно поэтому мы и делаем видеозапись сеанса. Я снимаю на пленку всех своих пациентов и обычно просматриваю запись один раз. Это позволяет мне лучше подготовиться к следующему сеансу.
Вопрос: Левитацию рассматривают как признак прогрессирования пациента?
Жан: Я думаю, да. Хотя все зависит от типа левитации. Когда я смотрел пленку, то особенно внимательно наблюдал за тем, как он выполняет левитацию, так как знал, что именно это важно для него. И в это время действительно происходило многое. В общем-то надо было бы приостанавливать просмотр записи для комментариев каждые 15 секунд. Потому что очень хорошо была видна работа его сознания и бессознательного – поиск, который он осуществлял, становясь на путь прогрессирования.
И было видно, в частности, как он колебался, делая свои первые шаги на этом пути: примерно 30 секунд происходила очень интересная работа. А потом, во время левитации, опять приблизительно 30 секунд он был в растерянности, поскольку его рука оказалась выше уровня, привычного для левитации. До сих пор в упражнении по левитации его рука не поднималась выше 30 см, а теперь открылась неизвестная территория. Он не знал, как ее исследовать, и потому был сбит с толку. Здесь Володя выполнял особую работу. И это заставило меня адаптироваться. Мне хотелось остановить его, потому что подъем руки на 30 см для левитации вполне достаточен. Однако я решил позволить ему продолжить работу. И для этого использовал определенные слова – активирующие глаголы. Они не относились к левитации как таковой. Они адресовались к личности человека, который идет по пути совершенствования. И тогда он открыл территорию, о существовании которой даже не подозревал. И он осознал также, что ее приятно было посетить и что знакомство с ней дало ему новое видение жизни, то есть позволило обогатить свой опыт.
Вопрос: Работаете ли Вы с психотиками?
Жан: Мое образование позволяет мне работать с психотиками. Я врач, прошел специализацию по психиатрии, имею опыт работы в психиатрическом стационаре, и потому я беру на себя смелость лечить психотических больных гипнозом. Но я бы не делал этого.
Вопрос: Выделяете ли Вы какие-либо противопоказания к трансовым состояниям при работе с психически больными?
Жан: Никаких. Раньше говорили, что можно лечить всех нормальных пациентов – невротиков и нельзя лечить психотиков. И это справедливо в отношении традиционного гипноза, поскольку речь шла о гипнозе с очень жесткими рамками, который адресовался ригидным больным. А когда две твердые, но хрупкие вазы ударяешь одну о другую, они разбиваются. Поэтому лечение гипнозом было опасно и для пациента, и для терапевта. Но Эриксон показал, что если терапевт обладает опытом работы с психотическими пациентами, то он может использовать и новый гипноз.
Если будет возможность познакомиться с трудами Эриксона, обязательно сделайте это. И тогда вы узнаете историю об одном молодом человеке, очень глубоком психотике, из числа тех, которые обычно почти всю жизнь проводят в психиатрической больнице. И когда в очередной раз родители этого больного оказались перед выбором, положить ли его в психиатрическую больницу или попробовать какую-либо другую терапию, они услышали о необычном терапевте, Эриксоне, и решили поехать к нему. Он поселил парня у себя на 6 месяцев, и на протяжении этого времени работал с ним. Он поступил таким образом, так как в ту пору и сам не был уверен, имеет ли право лечить гипнозом психотика. Он знал, что психотиков традиционным гипнозом не лечат. Но, работая с этим юношей, Эриксон видел: несмотря на то, что он страдает шизофренией, которая, как известно, является диссоциативным заболеванием, все идет хорошо. Эриксон заметил также, что, как это ни парадоксально, именно использование диссоциации с последующей интеграцией приводит к положительным результатам в терапии. Ему удалось реадаптировать пациента: тот смог выполнять работу садовника и на своем уровне вел почти нормальную жизнь. Этот опыт многому научил Эриксона. С этого времени он начал лечить психотиков в больнице. И у него были очень хорошие результаты. Дальнейшая практика показала, что без всякой опасности как для пациента, так и для себя он может лечить психотиков и во внебольничных условиях. Иными словами, он убедился, что существовавшее ранее представление об опасности лечения психотиков гипнозом относится только к классическому гипнозу. Но я хотел бы дать вам совет: не лечить психотиков гипнозом, если у вас нет опыта их лечения. Вы можете лечить их гипнозом только под контролем опытного коллеги психиатра.
Вопрос: Когда Вы лечите психотиков с помощью нового гипноза, принимают ли они параллельно психотропные средства?
Жан: Конечно, так же, как больные с непсихотическими расстройствами. Пациенты зачастую приходят к нам со своими лекарствами. И вам не следует касаться медикаментозного лечения. Нужно делать свое дело. Ведь когда у них наступит улучшение, они будут принимать меньше лекарств. Так бывает и без гипноза. Ведь прежде чем снять снотворное, врачу нужно наладить человеку сон.


Идеомоторный феномен

Я начал рассказывать одному пациенту об идеомоторном феномене, желая, чтобы он сделал левитацию. Прежде он никогда не видел этого феномена и не знал, что это такое. Я хотел немного удивить его с помощью левитации. Говоря о том, что бессознательное может открыть ему возможности, о которых он не подозревает, я начал двигать рукой, так как знал, что он внимательно смотрит на меня. Тогда и пациент начал двигать рукой. Поскольку он хорошо гармонизировался со мной, то, не отдавая себе отчета в этом, повторял за мной мои движения.
Если вы делаете левитацию с пациентом первый раз, гармонизируйтесь с ним как следует, особенно тогда, когда рассказываете об идеомоторном феномене. Делайте движения так же, как я, и пациент тоже будет их делать – скорее бессознательно, чем сознательно. Обычно я просто прошу пациента представить себе сочный лимон, взять нож, отрезать ломтик, пососать и обратить внимание на то, что при этом происходит. А затем я говорю ему: «Лимона на самом деле нет. Он существует лишь в вашем воображении. Но тем не менее очевидно, что ваши слюнные железы функционируют. Это и есть идеомоторный феномен. Вы знали это?» А пациент отвечает, что не знал.
Теперь о второй части работы. Я сказал ему, что сама мысль о легкости руки делает ее чуть легче. Я попросил его оставить глаза открытыми, чтобы он имел возможность наблюдать за своей рукой. Он выбрал руку, которая уже приподнималась. Тогда я побудил его осознать легкие, едва заметные движения в руке, которые есть практически у всех. Чтобы увидеть их, достаточно внимательно смотреть на свою руку 2-3 минуты, не более. Как правило, это происходит уже через 10-15 секунд. И вскоре после того, как пациент их заметил, он постепенно начал ощущать движения и то, что рука его стала легче. Затем я сказал, что его рука отделилась от колена, несмотря на то, что он ничего не делал, и что уже можно проложить листок бумаги между брюками и его рукой. Он засмеялся в ответ и сказал: «Это забавно». Тогда я показал ему шарик и сказал, что пока он развлекается опытами, его бессознательное осуществляет свою работу, которая позволяет ему сделать руку более легкой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42