водонагреватель 150 литров
Но как знать, что у него в голове? Он и в прошлый раз петлял, как заяц, пока окончательно не запутал погоню.
Когда они приблизились к лощине, где было место ночлега бандитов, отряд уже собрался. Салыка с его милиционерами привел Шанау. Все с интересом разглядывали многочисленные следы. Не было никакого сомнения, что тут побывало несколько человек — весь песок был истоптан.
Лощину со всех сторон окружали довольно высокие барханы, она поросла густым караганником. Там, где кусты, чуть отступив, образовали небольшую полянку, легко угадывались остатки костра, тут же валялись обглоданные бараньи кости. Все было засыпано песком, но довольно небрежно. То ли бандит торопился, то ли посчитал, что и этого хватит: в густых зарослях и так ничего не обнаружат. На дальнем конце лощины преследователи нашли и колодец. Он тоже был наскоро завален песком.
На выходе из лощины следов оказалось меньше. Теперь уже нетрудно было определить: в банде четверо.
— Что ж, час испытания настал, — задумчиво сказал Салык. — Несомненно, это бандиты.
— Я тоже уверен! — поддержал его Шанау. — Третий понятно кто — Раис! А вот кто четвертый, хотелось бы знать?
Когда на окраине Аккумов отряд обнаружил следы лишь двух всадников, стало ясно, что Кулбатыр уходит вместе с женой. Появление же сейчас новых следов озадачивало.
— Наверно, Шанау прав, — поддержал председателя аулсовета Баймагамбет. — Двое нам известны. Третий наверняка Раис, который взялся сопровождать зятя и сестру, четвертый — пока ничего невозможно предположить. Но понятно: встретились они где-то в условленном месте.
Положение усложнялось. Сражаться против одного, хотя бы и умелого Кулбатыра, было все-таки не так опасно, но подставлять отряд под дула сразу трех винтовок, да еще если они направлены из засады, — дело очень рискованное. Могут положить всех. А потому Салык распорядился, чтобы в авангарде шли Киикбай и Баймагамбет. В случае нападения отряд тут же подоспеет к ним на помощь.
Держа оружие на изготовку, Киикбай и Баймагамбет двинулись мелкой рысью вперед. Хотелось двигаться быстрее, но пошли опять заросли и трава, и след можно было легко потерять. Выручали песчаные проплешины, где следы проступали явственно. Иногда один из следов отрывался и, подобно волосяному аркану, тянулся на вершину какого-нибудь бархана. Наверняка это Кулбатыр уточнял направление, а может, просто оглядывал округу, чтоб ненароком не нарваться на преследователей.
По следам легко было определить: бандиты уходили не очень спешно. Может, Кулбатыр надеялся, что пока погоня наткнется на его следы, ей изрядно придется помыкаться по пустыне, а значит, выдохнутся и лошади, и люди. А может, он жалел Аккагаз, которой, конечно же, в седле трудно: все-таки женщина, не очень-то привыкла к коню.
Следы постепенно уводили на юг, и стало ясно, что Кулбатыр избрал свою излюбленную тактику — снова начал петлять.
Приближалась ночь, а отряд не только не настиг беглецов, но никто даже предположить не мог, где они теперь могут находиться. Оставалось одно: готовить себе ночлег. Выбрали место поудобнее и расположились своим небольшим лагерем.
Продукты кончались. Сегодня вечером Салык намеревался достичь речки Кзылшан и послать оттуда гонца к находившимся неподалеку чабанам. Но теперь река осталась далеко за спиной, о встрече с чабанами и помыслить было невозможно. А потому он посоветовал собрать оставшиеся припасы в один мешочек и сложить в коржун Баймагамбета. Теперь нужно строго экономить: мало ли еще куда уведет их Кулбатыр, могут оказаться так далеко от жилья, что ни о какой помощи продуктами и мечтать не придется.
Скудно перекусив, преследователи прилегли. Тела ныли от усталости. Лишь один Шанау не мог не поговорить.
— Вот и в прошлый раз Кулбатыр так же мотал нас по лощинам и оврагам. Покидал пески, возвращался, пока не наделал столько следов, что уже невозможно было разобрать, какие свежие, а какие давние. Так и удалось улизнуть. Видно, и теперь он собирается проделать тот же трюк.
Баймагамбет, заложивший за губу насвай, и Салык, дымивший самокруткой, промолчали. В разговор неожиданно вступили молодые, да так рьяно, что успевай только выслушивать.
— След нашелся, теперь торопиться надо. Появится луна — ночью его преследовать.
— От луны проку мало. Видал, какое небо облачное? В два счета заблудимся.
— Как бы там ни было, а упустить его и на этот раз мы просто права не имеем. И так без толку промотались столько дней!
Салык с усмешкой оглядел разгоряченных парней, сказал рассудительно:
— За кем бы другим гнаться — тогда и ночь не помеха. Но не забывайте, кто перед нами. Промаху он не знает. И терять ему нечего. Если он вдруг обнаружит, что мы и ночью идем, сумеет устроить такую засаду, что ни один живым не уйдет. А ночью засаду не обнаружишь, если и днем-то ее обнаружить трудно.
Теперь заговорили наперебой. И Баймагамбет, и Шанау, и милиционеры, и юнцы.
— Просто пораньше вставать надо и преследовать, пока светло.
— Этому негодяю ничего не стоит напасть на нас прямо сейчас.
— Да, такое бывало. В прошлый раз, когда удирал от погони, столько народу перебил — не сосчитаешь. Троих беспечных агитаторов, подкравшись, ночью прямо в юрте прирезал. Никто и не пикнул. Правда, за точность этого не ручаюсь, но так говорят.
— Да, так оно и было, — вмешался Шанау. — Это были председатель Косагачского аулсовета Айдынгали и двое большевиков-агитаторов с ним. Прекрасные парни были, да вот оплошали. Как раз после Айдынгали меня и избрали председателем.
— Его бы самого прирезать!
— Мне одно не дает покоя, — задумчиво сказал Баймагамбет. — Кто же с ним четвертый? Если с Кулбатыром пришел, значит, тоже бандит отпетый. Но может, кто-то из местных присоединился? Кто?
— Вряд ли кто-то из местных поддержит его.
— Действительно, трудно предположить, чтобы кто-то из наших рискнул. Вернее всего, с собою кого-то привел Кулбатыр.
— Говорят, у него кровных родственников из мужчин никого не осталось. Отец убит, младший брат — в тюрьме. Лишь Раис может стать ему подручным, а кто четвертый?
— Интересно, где он столько лет пропадал? Может, за кордон уходил?
— Да нет. Одни говорят, у туркмен, другие — в Бухаре. А про то, что за кордон тогда ушел, — никто.
Проговорили до полуночи, пока не сморил сон.
9
Ночь выдалась беспокойная. Незадолго до рассвета выпала роса, и все продрогли. И лишь только забрезжил свет, двинулись в путь.
На этот раз в авангарде шли Шанау и Абдулла. Остальные, как вчера, держались в отдалении.
Погода стояла пасмурная. По небу ползли тяжелые, серые облака, и солнце редко-редко появлялось в просветах.
Шагом и рысью продвигались вперед, проходили одну гряду барханов за другой, но конца следам пока видно не было.
Люди могли бы продолжать преследование, но лошади требовали отдыха. К полудню пришлось сделать небольшой привал.
Баймагамбет открыл коржун, выдал понемногу еды. Правда, оттого, что съели по кусочку курта да сжевали по пригоршне жареного проса, в желудках сытнее не стало, но никто не роптал — приходилось довольствоваться малым.
В момент покончив с едой, Киикбай отошел чуть в сторону и улегся немного подремать. Вскоре к нему присоединился Куспан. Он вытащил из ножен свою саблю, тщательно осмотрел лезвие и, что-то обнаружив на нем, принялся натирать песком.
— Чего ты возишься с этой саблей? Ложись-ка лучше, поспи маленько, — проворчал Киикбай.
— А мне не спится, — откликнулся Куспан.
Но только Киикбай опять стал задремывать, как над ухом раздался заговорщицкий голос Куспана:
— Слушай, Киикбай, если окажется, что Раис и правда вместе с Кулбатыром, примем мы его потом в комсомол или нет?
— А разве он собирался в комсомол?
— Да однажды при встрече говорил мне: ты вступил, и мне надо.
— Черта с два! — ругнулся Киикбай и отвернулся от друга.
Сагынгали, услышав их разговор, тоже подал голос:
— У нас в милиции про вашего Раиса не очень-то хорошо рассказывают. Упорно ходят слухи, что он лошадей ворует, а потом продает в Кокжаре.
— Что-то непохоже. У нас бы давно уже знали, — с сомнением покачал головой Куспан, но щеки его зарделись румянцем, будто это его уличили в воровстве.
— Не хочу утверждать, — откликнулся Сагынгали, — мы еще не убедились, но слишком многие люди говорят, а дыма без огня, как известно, не бывает...
Куспан промолчал, да и что тут скажешь!
А между тем небо над головой все больше и больше темнело. Еще недавно просто серые облака превратились в чернобрюхие тучи. Они ползли так низко, что казалось, задевали вершины барханов, а если смотреть вдаль, то уже невозможно было отличить неба от земли — сплошной мрак.
Отряд опять сел на коней: надо было торопиться — как бы не нагрянула гроза. Часа через два преследователи наткнулись на другой след. Он пересекал тот, по которому они шли: два всадника удалялись куда-то на север. Некоторое время стояли в раздумье, пока Баймагамбет внезапно не догадался:
— Да это же наш собственный след! Позавчера с Киикбаем мы проходили именно здесь!
— Тем хуже для нас, — хмуро сказал Салык. — Если у Кулбатыра и были какие-то сомнения, то теперь он наверняка поймет, что за ним идут. Видите, они останавливались, рассматривали следы, вертелись тут.
Через некоторое время преследователи обнаружили второе место ночлега беглецов. Все было как вчера: многочисленные следы, остатки костра, свежевыкопанный колодец, обглоданные кости. Но по всем приметам чувствовалось, что теперь бандиты спешили. Даже колодец закапывать не стали и в кустах забыли свиток аркана. Тут они ночевали, видимо, в прошлую ночь, но обнаруженное преследование заставило их поторапливаться. Если до этого беглецы ехали в основном шагом, лишь изредка пуская коней в рысь, то теперь уходили довольно быстро.
Из-за приближавшегося дождя вечер наступил раньше обычного. Правда, пока еще и не капало, но так стемнело, что продолжать погоню было бессмысленно, и отряд стал устраиваться на ночлег. Баймагамбет вынул из коржуна совсем отощавший мешок, оделил всех несколькими кусочками курта — на этом запасы исчерпались.
Ночь выдалась холодная. Да и днем особенной жары не было. А потом упал такой знобящий холод, что пробирал до самых костей. Поднялись голодными и неотдохнувшими.
Ветер гнал по небу черные, низкие тучи — до самого горизонта ни единого просвета, и было такое впечатление, что день никогда не наступит: по всей пустыне разливался туманный сумеречный свет. Лица преследователей были мрачными — под стать небу. Салык поглядывал на своих подчиненных, покусывая свесившиеся на губы кончики усов.
— Джигиты, — заговорил он, — я знаю, что вам трудно. Трудно и мне. Но человек потому и человек, что умеет пересиливать себя. Помню, в гражданскую мы как-то трое суток пробивались к своим. Ни одного сухаря не осталось. И все-таки выжили. Все выжили. И дело сделали... Может быть, уже сегодня мы встретимся с бандитами. Так что выше головы! Мы знали, что идем на трудное и опасное дело, и те лишения, которые выпадают на нашу долю, — это еще не самое страшное!
Конечно, Салык понимал, что его слов для настоящего воодушевления мало, но ведь и эти люди не из байских баловней. Наверняка каждому из них не раз приходилось терпеть и голод, и холод, и другие невзгоды. И ему нравилось, что никто не высказывал жалоб, не выдавливал из себя вздохов, не показывал раздражения.
Он сам поехал в авангарде вместе с Сагынгали. Кони отдохнули лучше, чем люди, и шли хорошей рысью, но верховые все равно поторапливали их.
Каждый раз, встречая более или менее высокий бархан, Салык направлял своенравного скакуна на вершину, надеясь обнаружить где-нибудь вдалеке беглецов. Но оставались за спиной километр за километром, а окрестности были такими же пустыми, как и прежде.
Кулбатыр наверняка понял — погоня за ним серьезная, — а потому без нужды не будет нигде задерживаться. Это ясно как день. Беспокоило Салыка другое: не приведи бог, если поднимется сильный ветер или польет дождь — засыплет следы, размоет их, тогда попробуй поищи! Все придется начинать сначала, а Кулбатыр может уйти так далеко, что его уже не достанешь.
«Только бы не разгулялась злая погода, только бы опять засветило солнце!» — чуть ли не молился Салык. В этих краях нередко бывает: небо погрозит-погрозит дождем и бурей и утихомирится.
Однако на этот раз надежды его не оправдались.
10
Из-за сплошняком затянутого неба ночь падала стремительно, и вместе с ней, будто кто скомандовал, начал дуть с каждой минутой набирающий силу ветер. Начиналась песчаная буря. Мелкие песчинки, еще недавно так плотно покоившиеся в барханах, внезапно поднялись в воздух, секли лица и руки, скрипели на зубах, перебивали дыхание. А еще через какое-то время на землю упали первые капли дождя.
Надо было торопиться, и бойцы Салыка принялись сооружать нечто вроде шалаша. Сгибали вершинами друг к другу высокие кусты ивняка, связывали их и накидывали сверху попоны.
Убежище получилось тесным, и все-таки, если вплотную прижаться друг к другу, можно было уместиться всем семерым. Только-только они успели залезть в свое скромное убежище, как ветер донес запах приближающегося дождя. Вскоре капли, будто для пробы, выбили первый перестук, а потом забарабанили с такой силой, что казалось, вот-вот пробьют плотные попоны.
Ярким росчерком расписалась на небе молния. Несколько секунд звенела ливневая тишина, и наконец гром встряхнул землю. И пошло, и пошло!.. Полыхание слепящего огня и удары адовых рокочущих барабанов. Ливень был такой плотный, что совершенно нельзя ничего различить в двух шагах. Кони, привязанные тут же, рядом с входом в шалаш, появлялись только при вспышках молний и снова тонули во мраке. Они прядали ушами и приседали от страха, старались держаться вплотную друг к другу. Наскоро сооруженный шалаш продувало со всех сторон. Попоны, накинутые поверху, сдерживали основные потоки, но спереди и сзади сыпало так, что вскоре те, кто находился в этом убогом укрытии, промокли до нитки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19
Когда они приблизились к лощине, где было место ночлега бандитов, отряд уже собрался. Салыка с его милиционерами привел Шанау. Все с интересом разглядывали многочисленные следы. Не было никакого сомнения, что тут побывало несколько человек — весь песок был истоптан.
Лощину со всех сторон окружали довольно высокие барханы, она поросла густым караганником. Там, где кусты, чуть отступив, образовали небольшую полянку, легко угадывались остатки костра, тут же валялись обглоданные бараньи кости. Все было засыпано песком, но довольно небрежно. То ли бандит торопился, то ли посчитал, что и этого хватит: в густых зарослях и так ничего не обнаружат. На дальнем конце лощины преследователи нашли и колодец. Он тоже был наскоро завален песком.
На выходе из лощины следов оказалось меньше. Теперь уже нетрудно было определить: в банде четверо.
— Что ж, час испытания настал, — задумчиво сказал Салык. — Несомненно, это бандиты.
— Я тоже уверен! — поддержал его Шанау. — Третий понятно кто — Раис! А вот кто четвертый, хотелось бы знать?
Когда на окраине Аккумов отряд обнаружил следы лишь двух всадников, стало ясно, что Кулбатыр уходит вместе с женой. Появление же сейчас новых следов озадачивало.
— Наверно, Шанау прав, — поддержал председателя аулсовета Баймагамбет. — Двое нам известны. Третий наверняка Раис, который взялся сопровождать зятя и сестру, четвертый — пока ничего невозможно предположить. Но понятно: встретились они где-то в условленном месте.
Положение усложнялось. Сражаться против одного, хотя бы и умелого Кулбатыра, было все-таки не так опасно, но подставлять отряд под дула сразу трех винтовок, да еще если они направлены из засады, — дело очень рискованное. Могут положить всех. А потому Салык распорядился, чтобы в авангарде шли Киикбай и Баймагамбет. В случае нападения отряд тут же подоспеет к ним на помощь.
Держа оружие на изготовку, Киикбай и Баймагамбет двинулись мелкой рысью вперед. Хотелось двигаться быстрее, но пошли опять заросли и трава, и след можно было легко потерять. Выручали песчаные проплешины, где следы проступали явственно. Иногда один из следов отрывался и, подобно волосяному аркану, тянулся на вершину какого-нибудь бархана. Наверняка это Кулбатыр уточнял направление, а может, просто оглядывал округу, чтоб ненароком не нарваться на преследователей.
По следам легко было определить: бандиты уходили не очень спешно. Может, Кулбатыр надеялся, что пока погоня наткнется на его следы, ей изрядно придется помыкаться по пустыне, а значит, выдохнутся и лошади, и люди. А может, он жалел Аккагаз, которой, конечно же, в седле трудно: все-таки женщина, не очень-то привыкла к коню.
Следы постепенно уводили на юг, и стало ясно, что Кулбатыр избрал свою излюбленную тактику — снова начал петлять.
Приближалась ночь, а отряд не только не настиг беглецов, но никто даже предположить не мог, где они теперь могут находиться. Оставалось одно: готовить себе ночлег. Выбрали место поудобнее и расположились своим небольшим лагерем.
Продукты кончались. Сегодня вечером Салык намеревался достичь речки Кзылшан и послать оттуда гонца к находившимся неподалеку чабанам. Но теперь река осталась далеко за спиной, о встрече с чабанами и помыслить было невозможно. А потому он посоветовал собрать оставшиеся припасы в один мешочек и сложить в коржун Баймагамбета. Теперь нужно строго экономить: мало ли еще куда уведет их Кулбатыр, могут оказаться так далеко от жилья, что ни о какой помощи продуктами и мечтать не придется.
Скудно перекусив, преследователи прилегли. Тела ныли от усталости. Лишь один Шанау не мог не поговорить.
— Вот и в прошлый раз Кулбатыр так же мотал нас по лощинам и оврагам. Покидал пески, возвращался, пока не наделал столько следов, что уже невозможно было разобрать, какие свежие, а какие давние. Так и удалось улизнуть. Видно, и теперь он собирается проделать тот же трюк.
Баймагамбет, заложивший за губу насвай, и Салык, дымивший самокруткой, промолчали. В разговор неожиданно вступили молодые, да так рьяно, что успевай только выслушивать.
— След нашелся, теперь торопиться надо. Появится луна — ночью его преследовать.
— От луны проку мало. Видал, какое небо облачное? В два счета заблудимся.
— Как бы там ни было, а упустить его и на этот раз мы просто права не имеем. И так без толку промотались столько дней!
Салык с усмешкой оглядел разгоряченных парней, сказал рассудительно:
— За кем бы другим гнаться — тогда и ночь не помеха. Но не забывайте, кто перед нами. Промаху он не знает. И терять ему нечего. Если он вдруг обнаружит, что мы и ночью идем, сумеет устроить такую засаду, что ни один живым не уйдет. А ночью засаду не обнаружишь, если и днем-то ее обнаружить трудно.
Теперь заговорили наперебой. И Баймагамбет, и Шанау, и милиционеры, и юнцы.
— Просто пораньше вставать надо и преследовать, пока светло.
— Этому негодяю ничего не стоит напасть на нас прямо сейчас.
— Да, такое бывало. В прошлый раз, когда удирал от погони, столько народу перебил — не сосчитаешь. Троих беспечных агитаторов, подкравшись, ночью прямо в юрте прирезал. Никто и не пикнул. Правда, за точность этого не ручаюсь, но так говорят.
— Да, так оно и было, — вмешался Шанау. — Это были председатель Косагачского аулсовета Айдынгали и двое большевиков-агитаторов с ним. Прекрасные парни были, да вот оплошали. Как раз после Айдынгали меня и избрали председателем.
— Его бы самого прирезать!
— Мне одно не дает покоя, — задумчиво сказал Баймагамбет. — Кто же с ним четвертый? Если с Кулбатыром пришел, значит, тоже бандит отпетый. Но может, кто-то из местных присоединился? Кто?
— Вряд ли кто-то из местных поддержит его.
— Действительно, трудно предположить, чтобы кто-то из наших рискнул. Вернее всего, с собою кого-то привел Кулбатыр.
— Говорят, у него кровных родственников из мужчин никого не осталось. Отец убит, младший брат — в тюрьме. Лишь Раис может стать ему подручным, а кто четвертый?
— Интересно, где он столько лет пропадал? Может, за кордон уходил?
— Да нет. Одни говорят, у туркмен, другие — в Бухаре. А про то, что за кордон тогда ушел, — никто.
Проговорили до полуночи, пока не сморил сон.
9
Ночь выдалась беспокойная. Незадолго до рассвета выпала роса, и все продрогли. И лишь только забрезжил свет, двинулись в путь.
На этот раз в авангарде шли Шанау и Абдулла. Остальные, как вчера, держались в отдалении.
Погода стояла пасмурная. По небу ползли тяжелые, серые облака, и солнце редко-редко появлялось в просветах.
Шагом и рысью продвигались вперед, проходили одну гряду барханов за другой, но конца следам пока видно не было.
Люди могли бы продолжать преследование, но лошади требовали отдыха. К полудню пришлось сделать небольшой привал.
Баймагамбет открыл коржун, выдал понемногу еды. Правда, оттого, что съели по кусочку курта да сжевали по пригоршне жареного проса, в желудках сытнее не стало, но никто не роптал — приходилось довольствоваться малым.
В момент покончив с едой, Киикбай отошел чуть в сторону и улегся немного подремать. Вскоре к нему присоединился Куспан. Он вытащил из ножен свою саблю, тщательно осмотрел лезвие и, что-то обнаружив на нем, принялся натирать песком.
— Чего ты возишься с этой саблей? Ложись-ка лучше, поспи маленько, — проворчал Киикбай.
— А мне не спится, — откликнулся Куспан.
Но только Киикбай опять стал задремывать, как над ухом раздался заговорщицкий голос Куспана:
— Слушай, Киикбай, если окажется, что Раис и правда вместе с Кулбатыром, примем мы его потом в комсомол или нет?
— А разве он собирался в комсомол?
— Да однажды при встрече говорил мне: ты вступил, и мне надо.
— Черта с два! — ругнулся Киикбай и отвернулся от друга.
Сагынгали, услышав их разговор, тоже подал голос:
— У нас в милиции про вашего Раиса не очень-то хорошо рассказывают. Упорно ходят слухи, что он лошадей ворует, а потом продает в Кокжаре.
— Что-то непохоже. У нас бы давно уже знали, — с сомнением покачал головой Куспан, но щеки его зарделись румянцем, будто это его уличили в воровстве.
— Не хочу утверждать, — откликнулся Сагынгали, — мы еще не убедились, но слишком многие люди говорят, а дыма без огня, как известно, не бывает...
Куспан промолчал, да и что тут скажешь!
А между тем небо над головой все больше и больше темнело. Еще недавно просто серые облака превратились в чернобрюхие тучи. Они ползли так низко, что казалось, задевали вершины барханов, а если смотреть вдаль, то уже невозможно было отличить неба от земли — сплошной мрак.
Отряд опять сел на коней: надо было торопиться — как бы не нагрянула гроза. Часа через два преследователи наткнулись на другой след. Он пересекал тот, по которому они шли: два всадника удалялись куда-то на север. Некоторое время стояли в раздумье, пока Баймагамбет внезапно не догадался:
— Да это же наш собственный след! Позавчера с Киикбаем мы проходили именно здесь!
— Тем хуже для нас, — хмуро сказал Салык. — Если у Кулбатыра и были какие-то сомнения, то теперь он наверняка поймет, что за ним идут. Видите, они останавливались, рассматривали следы, вертелись тут.
Через некоторое время преследователи обнаружили второе место ночлега беглецов. Все было как вчера: многочисленные следы, остатки костра, свежевыкопанный колодец, обглоданные кости. Но по всем приметам чувствовалось, что теперь бандиты спешили. Даже колодец закапывать не стали и в кустах забыли свиток аркана. Тут они ночевали, видимо, в прошлую ночь, но обнаруженное преследование заставило их поторапливаться. Если до этого беглецы ехали в основном шагом, лишь изредка пуская коней в рысь, то теперь уходили довольно быстро.
Из-за приближавшегося дождя вечер наступил раньше обычного. Правда, пока еще и не капало, но так стемнело, что продолжать погоню было бессмысленно, и отряд стал устраиваться на ночлег. Баймагамбет вынул из коржуна совсем отощавший мешок, оделил всех несколькими кусочками курта — на этом запасы исчерпались.
Ночь выдалась холодная. Да и днем особенной жары не было. А потом упал такой знобящий холод, что пробирал до самых костей. Поднялись голодными и неотдохнувшими.
Ветер гнал по небу черные, низкие тучи — до самого горизонта ни единого просвета, и было такое впечатление, что день никогда не наступит: по всей пустыне разливался туманный сумеречный свет. Лица преследователей были мрачными — под стать небу. Салык поглядывал на своих подчиненных, покусывая свесившиеся на губы кончики усов.
— Джигиты, — заговорил он, — я знаю, что вам трудно. Трудно и мне. Но человек потому и человек, что умеет пересиливать себя. Помню, в гражданскую мы как-то трое суток пробивались к своим. Ни одного сухаря не осталось. И все-таки выжили. Все выжили. И дело сделали... Может быть, уже сегодня мы встретимся с бандитами. Так что выше головы! Мы знали, что идем на трудное и опасное дело, и те лишения, которые выпадают на нашу долю, — это еще не самое страшное!
Конечно, Салык понимал, что его слов для настоящего воодушевления мало, но ведь и эти люди не из байских баловней. Наверняка каждому из них не раз приходилось терпеть и голод, и холод, и другие невзгоды. И ему нравилось, что никто не высказывал жалоб, не выдавливал из себя вздохов, не показывал раздражения.
Он сам поехал в авангарде вместе с Сагынгали. Кони отдохнули лучше, чем люди, и шли хорошей рысью, но верховые все равно поторапливали их.
Каждый раз, встречая более или менее высокий бархан, Салык направлял своенравного скакуна на вершину, надеясь обнаружить где-нибудь вдалеке беглецов. Но оставались за спиной километр за километром, а окрестности были такими же пустыми, как и прежде.
Кулбатыр наверняка понял — погоня за ним серьезная, — а потому без нужды не будет нигде задерживаться. Это ясно как день. Беспокоило Салыка другое: не приведи бог, если поднимется сильный ветер или польет дождь — засыплет следы, размоет их, тогда попробуй поищи! Все придется начинать сначала, а Кулбатыр может уйти так далеко, что его уже не достанешь.
«Только бы не разгулялась злая погода, только бы опять засветило солнце!» — чуть ли не молился Салык. В этих краях нередко бывает: небо погрозит-погрозит дождем и бурей и утихомирится.
Однако на этот раз надежды его не оправдались.
10
Из-за сплошняком затянутого неба ночь падала стремительно, и вместе с ней, будто кто скомандовал, начал дуть с каждой минутой набирающий силу ветер. Начиналась песчаная буря. Мелкие песчинки, еще недавно так плотно покоившиеся в барханах, внезапно поднялись в воздух, секли лица и руки, скрипели на зубах, перебивали дыхание. А еще через какое-то время на землю упали первые капли дождя.
Надо было торопиться, и бойцы Салыка принялись сооружать нечто вроде шалаша. Сгибали вершинами друг к другу высокие кусты ивняка, связывали их и накидывали сверху попоны.
Убежище получилось тесным, и все-таки, если вплотную прижаться друг к другу, можно было уместиться всем семерым. Только-только они успели залезть в свое скромное убежище, как ветер донес запах приближающегося дождя. Вскоре капли, будто для пробы, выбили первый перестук, а потом забарабанили с такой силой, что казалось, вот-вот пробьют плотные попоны.
Ярким росчерком расписалась на небе молния. Несколько секунд звенела ливневая тишина, и наконец гром встряхнул землю. И пошло, и пошло!.. Полыхание слепящего огня и удары адовых рокочущих барабанов. Ливень был такой плотный, что совершенно нельзя ничего различить в двух шагах. Кони, привязанные тут же, рядом с входом в шалаш, появлялись только при вспышках молний и снова тонули во мраке. Они прядали ушами и приседали от страха, старались держаться вплотную друг к другу. Наскоро сооруженный шалаш продувало со всех сторон. Попоны, накинутые поверху, сдерживали основные потоки, но спереди и сзади сыпало так, что вскоре те, кто находился в этом убогом укрытии, промокли до нитки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19