«Cовременный кенийский детектив»: Радуга; Москва; 1987
Дэвид Дучи
Смертельное сафари
1
Янос поджидал меня у справочной вместе с коренастым бледнолицым мужчиной в очках с металлической оправой.
– Познакомьтесь, это Ганс Мюллер.
Мы пожали друг другу руки. У Мюллера кожа была белее, чем у Яноса, без желтоватого оттенка скисшего молока, ладонь крепкая, загрубелая. Карие глаза не выразили ничего, кроме холодного безразличия, когда он, обнажив прокуренные зубы, буркнул, что очень рад со мной познакомиться.
– Ганс прилетел раньше, чем должен был, – объяснил мне Янос, – другим рейсом.
Я не стал задавать вопросов, хотя многое меня настораживало: все равно правды не скажут.
– Извините, что доставил столько хлопот, – добавил Ганс, хотя по всему было видно, что ему на меня плевать.
– Ничего, – ответил я. – Фон Шелленберг мне за это платит.
Последовала неловкая пауза, затем Янос, кашлянув, сказал:
– Ну что ж, господа, поедем?
Мы пересекли подъездную аллею и направились к стоянке для машин между залами прилета и отлета. Янос оставил серую двухдверную "тойоту" в дальнем неосвещенном конце площадки. Сначала он отпер дверцу пассажира, потом обошел машину и сел за баранку.
Ганс Мюллер распахнул дверцу и, наклонив вперед спинку кресла, сказал:
– Прошу вас, сэр.
Я полез назад, и в тот же миг мне заехали чем-то тяжелым по затылку. Потеряв сознание, я окунулся во мрак.
Когда я пришел в себя, машина неслась куда-то в кромешной тьме. Я валялся, как куль, на заднем сиденье, голова точно поджаривалась на углях. Рубашка, пропитавшись кровью, прилипла к спине. Я услышал едва различимые голоса – казалось, говорили где-то далеко-далеко:
– Его пушка у тебя?
– Ага.
Я попытался сесть, при этом в голове будто что-то взорвалось, и я застонал от резкой боли.
– Очухался вроде, – сказал тот, что сидел рядом со мной.
– Не имеет значения, – отозвался второй.
Машина свернула с асфальта на ухабистый проселок, запахло пылью, проникавшей сквозь щели в кабине. Я старался понять, за что они едва не прикончили меня, но боль в голове мешала думать.
Наконец машина остановилась, дверцы распахнулись, и меня выволокли наружу. Ганс Мюллер прислонил меня к капоту, гул в ушах все усиливался. Мы были совершенно одни на темной лесной поляне.
Янос обошел машину и остановился, изучая меня.
Наконец решив, как поступить, он что есть силы заехал мне кулаком в живот. Я ждал чего-нибудь в этом роде, однако удар оказался чудовищным, меня точно вывернули наизнанку, а из глаз посыпались плавящиеся осколки. Шмякнувшись о капот, я стал падать в бездну, на самое дно ночи. Пыль набилась в рот. Мне двинули ботинком в грудь – так, что я перевернулся на живот; следующий удар пришелся по голове.
Должно быть, на какое-то время я снова отключился, потому что с трудом понимал, где я и как сюда попал. До меня, как сквозь туман, доносились голоса:
– Ты едва его не прибил.
– Туда ему и дорога!
Я зашелся судорожным кашлем.
– Живучий, ублюдок. Помоги мне, оттащим его в кусты.
Они взяли меня за руки и поволокли с проселка в заросли. Голова шла кругом, будто я заблудился в тумане. Огромным усилием воли я приоткрыл глаза и увидел мерцающие звезды. Когда же наступит конец мучениям? Глаза слипались, но я снова их открыл, мозг отказывался умирать. Словно бы издалека доносилось шарканье подошв и голоса.
– Пристрелим его, и дело с концом, – предложил один.
– Без тебя знаю! – огрызнулся другой.
– Тяжелый, скотина!
– Трупы все неподъемные.
Мои ноги цеплялись за корни и кочки.
– Никогда раньше не кончал черномазого.
– И у меня он первый.
Голоса отодвинулись, зазвучали еще более бесстрастно:
– Он мне не нравится.
– Что-нибудь сейчас придумаю.
Я напряг мускулы – руки, как ни странно, слушались меня.
– Что у него за пушка?
– Тридцать восьмой калибр. Он ведь раньше в полиции служил.
Итак, меня волокут на убой. Убийц своих я практически не знаю, их мотивы мне неизвестны – не могу даже ничего предположить. Скорее всего, меня с кем-то перепутали, приняли за другого. Ведь я просто-напросто безмозглый наемный телохранитель!
Хорош телохранитель, другого такого поискать! Если выберусь живым из этой переделки, впредь не то что чужим людям – родной матери не стану верить!
Они швырнули меня на влажную от росы траву. Я увидел две нависшие тени и впервые в жизни осознал, что такое смертельный страх.
– У меня есть нож, – сказал один.
– Давай сюда!
– Обожаю теплую кровь, так приятно обмакнуть в нее пальцы.
Мне снова заехали ботинком в живот, от жуткой боли я, казалось, переломился пополам. Темень снова обступила меня, готовясь поглотить в своей пучине, и тогда моя левая рука скользнула вниз, за отворот штанины, а сам я вознес страстную молитву господу – никогда ни о чем его так не просил...
Один из бандитов склонился надо мной, нащупывая яремную вену на шее. Он никогда еще не убивал черномазого, но мне вовсе не хотелось стать первым на его счету.
Вскинув левую руку, я выстрелил. Его голова откинулась, пробитая в упор пулей двадцать второго калибра. Он рухнул на меня как подкошенный, не успев даже выказать удивления. Тем временем я снова выстрелил из своей крошечной "кобры".
Второй убийца бросился наутек через кустарник. Скинув с себя мертвеца, я кое-как поднялся на ноги и, превозмогая боль и дурноту, двинулся в погоню. Но не успел я сделать и нескольких шагов, как услышал рев автомобильного мотора.
Прислонясь к дереву, я перевел дух. Где я, что со мной происходит, почему эти белые хотели меня убить? Несколько раз я глубоко вздохнул. Мое израненное тело била мелкая дрожь, но от свежего воздуха в голове прояснилось. Я застрелил человека! Он мертв, а мне необходима врачебная помощь. Надо во что бы то ни стало добраться до телефона!
Вот и проселок. Я снова остановился передохнуть.
Шоссе где-то поблизости, но я не помнил, с какой стороны мы приехали. Была не была – сверну налево! В лесу было темно и тихо. И очень холодно, внезапно я ощутил это. Асфальта все не было. Но в конце концов я добрался до выезда на шоссе и различил рекламный плакат пепси-колы с указателем: "Лагерь бойскаутов "Роваллан"".
У меня сразу отлегло от сердца, появилась надежда: я прекрасно знал эту местность. Свернув направо, я двинулся к железнодорожной станции Кибера. Было около одиннадцати часов, и станционный поселок уже спал. Я пересек железнодорожное полотно и по территории фермы Джамхури направился в сторону Нгонг-роуд. Время было позднее, никто не попался мне навстречу, только за заборами лаяли собаки.
Бензоколонка фирмы "Аджип" на Нгонг-роуд еще не закрылась. От нее, заправившись горючим, отъехала машина. Я вошел в круг яркого света. На колонке дежурили двое молодых людей. Увидев меня, они оторопели. Я объяснил им, что подвергся нападению и хочу позвонить в полицию. Но все равно они побоялись ко мне приблизиться и лишь издали показали на телефонную кабинку. Тут только я сообразил, что все еще сжимаю в руке "кобру", и вернул ее в потайное гнездышко в штанине.
В кармане брюк я нащупал несколько монет, вместе со мной переживших покушение. Я опустил пятьдесят центов в прорезь автомата, и мой указательный палец застыл в воздухе на полпути к диску. До сих пор я думал лишь о том, как бы добраться до телефона. Теперь необходимо решить, кому я позвоню. Если обратиться в полицию, как объяснить, что со мной приключилось? Меня наверняка привлекут к ответственности за незаконное хранение оружия. Более того, ничего не стоит обвинить меня в убийстве. Кенийские полисмены никогда не поверят, что белые способны ни с того ни с сего пристрелить в лесу черного. Это в нашей-то свободной африканской стране? Я и сам был того же мнения – вплоть до сегодняшнего вечера.
Что же делать? Я не могу тратить время на высиживание в полицейском участке – во всяком случае, сегодня. Слишком много возникло вопросов, на которые надо найти ответ. К примеру, зачем это, по сути, незнакомым людям понадобилось меня угробить?..
Я набрал домашний номер Сэма, трубку сняли после первого гудка.
– Да? – сурово спросила его жена.
Я заколебался.
– Будьте добры, можно Сэма?
– Его нет дома.
– Послушайте, – вкрадчиво заговорил я. – Я знаю, час уже поздний. Извините, если потревожил...
– Я не спала, – перебила она меня.
Сэм, видать, провинился: уж и не припомню, когда она была в таком дурном настроении.
– Мне необходимо переговорить с вашим мужем, – настаивал я. – Это очень важно, дело весьма срочное.
– Его нет дома.
Я выругался про себя.
– Бога ради, поймите же наконец! Случай особый – меня чуть не укокошили!
Я испугался, что она повесит трубку, как частенько делает ее супруг. Но в трубке молчали, потом донесся тяжелый вздох.
– Кто говорит? – спросила она.
Я назвался.
– Снова вы! Сэм звонил, чтобы я не ждала его к ужину. Он задерживается на службе.
– Так бы сразу и сказали! – гаркнул я и нажал на рычажок, потом набрал служебный номер Сэма. Телефон долго трезвонил, но никто не снимал трубки. Что за черт, нашел Сэм время валять дурака! Если он отправился к другой женщине, мог бы придумать для своей благоверной более убедительное объяснение. Судя по ее тону, она ему не поверила. Однако, насколько мне известно, Сэм образцовый семьянин.
Ничего не оставалось, как связаться с офисом комиссара Омари, главы ведомства национальной безопасности. Трубку снял сам Омари, впервые за время нашего знакомства я обрадовался, услышав его скучный тягучий голос.
– Я давно жду твоего звонка, – сказал он.
Ну и конспиратор этот Омари! Будто мне не известно, что он отрядил целую ораву секретных агентов на мою поимку.
– Раньше не было ни малейшей возможности, – солгал я, и он, конечно, не поверил.
– Мог бы ты ко мне приехать? – спросил комиссар.
– Прямо сейчас?
– Желательно.
Я лихорадочно размышлял. Рано или поздно все равно пришлось бы идти к нему с повинной и каяться, как напроказившему мальчишке, а теперь он протягивает мне оливковую ветвь.
– Где ты находишься?
Я сообщил свои координаты.
– Сейчас пришлю кого-нибудь, – пообещал он и повесил трубку.
Через три минуты его служебный "мерседес" с синей мигалкой на крыше промчался по пустынной Нгонг-роуд, взвыла сирена. Юнцы, дежурившие на бензоколонке, только рты разинули, когда шофер в форме выскочил из лимузина и услужливо распахнул передо мной заднюю дверцу. Мне оставалось уповать лишь на то, что я сделал верный шаг...
Управление полиции на Харамбе-авеню гудело как потревоженный улей. У входа меня ждал офицер. Мы поехали в лифте на самый верх шестиэтажного здания. Офицер проводил меня до кабинета Омари и плотно затворил дверь.
Кабинет ничуть не изменился со времени моего предыдущего визита: просторно, много воздуха, стерильная чистота. Даже намека на табачный дым нет, вообще никаких запахов. Одна стена сплошь увешана картами и схемами, полицейскими плакатами с приметами и фотографиями разыскиваемых преступников. У другой – забитый до отказа книжный шкаф. Две оставшиеся стены представляли собой не что иное, как огромные зашторенные окна. Одно из них выходило на Харамбе-авеню. На большом письменном столе из дерева мвули, стоявшем посредине, горела лампа под абажуром.
Комиссар Омари со своего места внимательно разглядывал меня. Мягкий свет настольной лампы падал на его невозмутимое лицо. Вид у меня, наверно, был аховый: одежда разорвана, в крови и пыли. Однако он ничего на этот счет не сказал – лишь предложил мне сесть.
Ступая по пушистому ковру, я подошел к столу и опустился в кресло напротив Омари. Он продолжал разглядывать меня.
– Сэм мне передал, что вы хотите меня видеть, – сказал я, преодолевая неловкость.
Комиссар кивнул.
– Я собирался позвонить вам завтра, – продолжал я, – но сегодня вечером меня едва не убили. Вот я и подумал, что не стоит откладывать до завтрашнего дня.
– Разумно, – заметил Омари. – Когда ты позвонил, я сразу понял, что на то есть веские причины.
И верно, не стал бы я к нему обращаться без крайней нужды.
– Кто же пытался тебя убить? – спросил он.
– Двое белых.
Он снова кивнул, словно одобряя их намерение, а затем спросил:
– За что?
Я затряс головой и честно ответил:
– Не знаю.
С минуту он молчал, уставясь на меня.
– И у тебя нет никаких предположений?
– Нет! – выпалил я, снова не погрешив против истины.
Омари терпеливо вздохнул. Я знал, что он попытается выудить из меня все: упорства ему не занимать. Нам с ним уже случалось играть в эту игру. Тот, кто первым выходил из себя, терял сразу несколько очков.
– Кто эти белые? – спросил он.
– Точно не знаю.
– Точно не знаешь? – переспросил он.
– Нет.
Он кивнул и тут же спросил:
– Где они?
Но я к этому вопросу был готов.
– Один валяется в лесу Нгонг с пулевым отверстием в переносице. – Никакой реакции. – Насчет второго ничего не знаю, – негромко добавил я.
Омари задумался, потом потянулся вперед и нажал кнопку звонка, вмонтированную в стол.
– Начнем с самого начала, – произнес он. – Прежде всего вещественные доказательства. Отправим группу на розыски тела, а ты тем временем доскажешь остальное.
Его предложение было разумным, и я испытал облегчение. Дверь распахнулась, вошел дежурный инспектор и взял под козырек. Комиссар отдал ему необходимые распоряжения, а я объяснил, где искать.
– Там должен быть и мой револьвер. Заметьте, из него не сделано ни единого выстрела.
Взгляд инспектора на миг задержался на моей окровавленной одежде, потом он решительно направился к двери.
– Инспектор! – окликнул его комиссар. – Не наследите там. Не исключено, что придется передать это дело ребятам из криминалки.
– Слушаю, сэр.
После его ухода в кабинете воцарилась томительная тишина. Криминальная полиция! Ничего себе! Тут только я смекнул, что мое положение гораздо хуже, чем я предполагал.
Комиссар Омари кивнул, приготовясь слушать.
– Итак, с самого начала, – напомнил он, – и не части!
Впервые с тех пор, как заварилась вся эта каша, я был абсолютно свободен от каких-либо предубеждений относительно Омари.
1 2 3