Измайлов Андрей
Дело принципа
Андрей Нариманович ИЗМАЙЛОВ
ДЕЛО ПРИНЦИПА
Повесть
"Свиньи вилками хлебали из говядины уху!" - такая идиотская абракадабра пришпилена булавкой к стене. Завершающий штрих к общему кавардаку. Пепельница, пускающая зайчики медным нутром в потолок с батареи отопления. А окурки усеивают блюдце, а кофейная чашка существует вне блюдца, приклеившись к табурету, и еще на табурете машинка "Москва". И железки с буквами торчат - сразу много. Как лапы у богомола. Заклинились. Так всегда бывает, если одновременно нажать на несколько клавиш рукой. Только здесь не рукой, а головой. Сидит человек, уткнувшись носом в клавиатуру пишущей машинки. Уснул? Несмотря на банку кофе, которая валяется рядом. Нет, не уснул. Иначе бы не было звонка в наш райотдел, и нас бы здесь не было. И у меня внутри не было бы схватывающего чувства невесомости - потому, что это мой первый выезд "на труп". И убитый... Впрочем, почему убитый?! "Выбрось книжки из головы!" - так наставляет Куртов.
И я его понимаю, когда он переходит на отеческий тон, говоря со мной о моем же представлении милицейской специфики. Я его понимаю, когда он наставляет: контролируй себя. Контролирую: медное нутро пепельницы, лапки богомола - перебор, лирика! Убитый - тоже... скороспелый вывод. Просто умер человек в цветущем возрасте, на вид сорока нет. И сейчас не киношно-книжный детектив, а просто утро. И сдал бы спокойно дежурство Куртов уже прибыл на смену, и спать хочется...
Но соседка возвращается из ночной смены, и дверь к соседу открыта, и свет у него горит, а сам в одежде спит! Опять набрался! Она, соседка, знает - его уже однажды дружок притаскивал в жутком состоянии. Всякие фельетоны пишет, а сам-то хорош! И свет не гасит, хоть и спит. А за свет пополам платить, а у нее только лампочка одна, и она ее выключает сразу, когда не надо... Потом на кухню пошла чаю "скипятить" после смены, и там тоже свет "негашенный"! И тут решила, что надо ему все сказать!.. А он и не просыпается, белый какой-то, даже желтый. Вот...
Куртов тем временем уже осмотрел комнату, обнаружил магнитофон "Легенда" во включенном состоянии. Он, магнитофон, тихо шипел - всю ночь батарейки свои просаживал вхолостую. Потому что врач наш из бригады уже сказал - между одиннадцатью и часом ночи это произошло. Хотя точнее он скажет попозже.
Соседку успокаиваем, протокол оформляем. Смотрю на машинку - лист бумаги:
"ПЬЯНКИ ПРИ ДВОРЕ КОРОЛЯ АРТУРА. Древние были мудры. Если они что-то изрекали, то на века. К примеру: ин вина веритас. Вероятно. Во всяком случае, допустимо. Если не забывать, что ин вина еще и спиритус..."
Вот и все, что там было. Начало очередного фельетона, наверное. А на кассете, когда я ее перевернул, была музыка. Рояль вел себя солидно и уверенно. И вот к нему почти неслышно подкрадывается скрипка. И когда они встречаются, возмущается большой барабан, привлекая внимание общественности. И та - в лице тромбонов, фанфар, кларнетов - немедленно откликается и трубит всем, что...
Но тут Куртов смотрит на меня. Он часто на меня так смотрит, с тех пор, как мы познакомились. Я его понимаю... И снова контролирую себя (какая может быть музыка сейчас?!), переворачиваю кассету еще раз. А там:
" - ...пляться, кишки на уши намотаю! Я не прошу никого! Хочешь бери, не хочешь - не бери! Иди, дорогой, не мешай! Делом займись, делом!
- Я не настаиваю. Просто интересно...
- Интересно - в кино иди! Меня не трогай только... Красавица! Стой! Стой, говорю!.. М-м-мых-х! Самый красивый выберу!"
- Спекулянт, наверное, - роняет Куртов. - Запись на улице. Возможно, очередной герой...
Куртов стоит в дверях, загораживая выход, и постукивает пальцами по косяку - дробно, сухо, часто. Старший... Как-то у него получается выглядеть старшим. Хотя мы с ним, по существу, ровесники. И по званию тоже... Опыт, наверное. Я что? Политех, распределение, чуть больше полгода на врастание в коллектив конструкторского бюро - и по комсомольскому набору в милицию. И за плечами в погонах - несколько месяцев на курсах и еще месяц уже в нашем райотделе. Плюс детективная мешанина из прочитанного: пиф-паф, иду по следу, руки вверх!.. А Куртов сразу после армии и уже много лет. Куртов умеет себя контролировать и эмоции умеет придерживать. Главное - факты.
Факт - звонок в райотдел. Факт - обнаружен труп. Факт - банальный инфаркт. По предварительному заключению... Отсутствие события преступления. Собственно, наша с ним миссия окончена. И скорее даже моя. Все потому, что на стыке дежурств. И мне бы сейчас спать и спать. Тем более ночка была! Разбирались с пьяной дракой. Машина возвращалась с маршрута: "А я не лез, я разнимал! Витек, скажи!.. Разрешите доложить! Оказал сопротивление, хватал за воротник... Слушь, лейтенант! Будь человеком! Не трогал я вашего! Держал просто одной рукой, легонько! А другой рукой бутылку заканчивал! Так вы же все равно загребете, так хоть чтоб добро не пропадало! Ну, ты человек или кто?! Еще доставили! Нарушали ночной общественный порядок путем распевания песни "Как прекрасен этот мир" в неположенном месте..."
Спать хочется... Только "Салем" и "Шипку" одновременно не курят. Или то, или другое. Или... один курит одно, другой - другое... Значит, что? Был кто-то?.. А кто? А когда?.. До? После? Во время?.. Надо бы выяснить, кто здесь вчера гостил. Для Куртова важны факты, а разные окурки - это не факт?
Инфаркт инфарктом, но у фельетониста Гатаева врагов должно быть множество. Фельетон - не юбилейная речь. А неоказание помощи - тоже преступление. То есть Гатаев курил, скажем, "Салем" (как-никак пресса, и все такое), а второй - "Шипку". Тут удар с Гатаевым, а гость уходит. Не вызвав "скорой", никого не вызвав... А? Богатое у меня воображение! Снова детективная мешанина? Потому что первый раз сталкиваюсь с покойником? И Куртов снова смотрит на меня... Я его понимаю. Но!
Но это мы еще поглядим, так ли все просто...
Рядовой случай... Может, для людей с опытом он и рядовой, но у меня и ряда еще не выстроилось. Всего месяц с небольшим при погонах - какой тут опыт?! Да еще и в отпуск сразу - догуливать за свою бытность в КБ. Отпуск - это хорошо. И последнее дежурство. И Сашка уже свою "Яву" отладил, а я свою. И уже договорено - сроки, горючее, маршрут. Средняя полоса - лучшее место для мототуризма. Только вот отосплюсь...
Тем более Куртов говорит: "Какое дело?! Какая прокуратура?! Езжай! И без тебя тут хлопот..." Тем более Сашка говорит: "Охота тебе! Ты же все сделал - выехал на место, осмотрел, доложил! И вообще уже не в твое дежурство! Поехали, а то дожди зарядят через неделю, дороги раскиснут!" И я говорю: "Нет уж!"
Странность моего поведения - не странность даже, а... В общем, оперуполномоченный Федоров Михаил Сергеевич, то есть я, не любит, когда ему говорят "и без тебя тут хлопот...". Он, наверно, действительно еще многого не освоил и не усвоил. Он действительно мыслит категориями затрепанных детективных книжек. Но тем не менее он знает, что опыт - дело наживное. И что его надо наживать. И пусть Куртов недовольно цокает языком, но я все же забираю - по протоколу - и кассету с магнитофона, и блокнот Гатаева, и еще один листик с пола.
Пока придет заключение о смерти Гатаева из области, пока Куртов получит его после вскрытия, пока будет составлен протокол об отказе в возбуждении уголовного дела: за отсутствием события преступления... До тех пор для меня событие остается событием... Смерть газетчика, фельетониста. В районном центре - это фигура. И обстоятельства странные... Куртов снова смотрит - я его понимаю. Но понимать и принимать - разные вещи...
- Сидорова! Ты мысли читать умеешь? Нет, ты мысли читать умеешь?!
Ага! Значит, эта пожилая очаровашка - Сидорова. Читал, помню, попадалась эта фамилия в нашей районной четырехполоске. Крепко, основательно. Правда, немного с придыханиями. Но интересно... Она и сейчас с придыханиями - но уже не пишет, а говорит. Человеку за столом, который сверкает ножницами.
- Ты, старик, должен понять, старик, что это интересно и нужно, старик! И читательницы ведь ждут, старик! Ведь на субботу же, старик! У меня, старик, уже грибной суп приготовлен на восемьдесят строк, старик! И зразы, старик!
- Си-до-ро-ва! - шумит "старик". - З-з-зраза! Уйди! Я сказал - у тебя хвост?! Я сказал - обрубаю?! И обрубаю! - Он продолжает сверкать ножницами, отсекать все лишнее, поливать клеем, пририсовывать кому-то зубы на фотографии. Ответственный секретарь - так на двери написано...
Но мне нужен редактор. "Старик" полководчески указывает ножницами на дверь: "Через одну комнату".
Через эту одну комнату иду под треск пишмашинок. Сидят в два ряда слева, справа. Лицом к лицу. Дистанция два шага - перестреливаются, печатают. И вот по этой нейтральной полосе дохожу до двери со свежей табличкой "Ю. А. Дробышев".
Ю. А. Дробышев сидит в пелене дыма, курит и сокрушается в телефонную трубку:
- ...А я родился-учился здесь, женился здесь, развелся здесь... Ну, да! Еще в позапрошлом году... И умру, наверно, тоже здесь! - Вытряхнул из пачки "Салема" еще одну сигарету, прикурил от предыдущей. - А у них по плану только два сборника в год... Да нет! В порядке! Какая хандра?! Просто ною... Пройдет! Что? Хорошо, передам. Счастливо!..
Положил трубку. С тоской глянул на мою папку.
- Роман? Или записки охотоведа?
Потом он извинился, когда выяснилось, что сходство с охотоведом у меня чисто внешнее и что я об этом даже не подозревал. И он сразу понял и спросил:
- По поводу Леши?
Я сообразил, что Алексей Матвеевич Гатаев был для Дробышева просто Лешей. И еще сообразил, что иначе быть не могло. Потому что и. о. редактора Дробышев на мое "говорят, вы были с ним дружны?" грустно усмехнулся:
- Семь лет за одной партой, пять в институте и здесь...
Он заметил, что дышу я весьма экономно, швырнул окурок в окно и предложил: "А то, может быть, прогуляться по свежему воздуху?" А про то, где он, кстати, умудрился "Салем" достать, между прочим сказал, что напротив в кафеюшке выбросили неделю назад, в редакции блоками брали. Дорого, правда. Но вкусно. Он, Дробышев, в командировке был, но на его долю Митя купил. Какой такой Митя? А есть у них один...
Но в эту кафеюшку напротив он отговорил. Прошлись, нашли столики прямо в сквере. В кафеюшке "курить воспрещено", а тут Дробышев уже без угрызений совести снова задымил. И стал вспоминать:
- ...В школе наши стенгазеты, простите за нескромность, вызывали фурор. Но только у одноклассников. У педсовета они вызывали другие эмоции. Мы острили, язвили. Кому это может понравиться?.. Повод - любой. Сверстникам доставалось за коллективный побег с физики, завучу - за гонения на "мини". Нам при этом тоже доставалось. Но бояться карательных мер мы еще не умели. Потом... Я как-то остыл... А Лешка... он стал писать фельетоны. Это очень хлопотный жанр. Сейчас многие пишут "по следам". Проще некуда! Порок наказан, меру вины определил суд, все зафиксировано в протоколах. Бери, литературно обрабатывай, формулируй нехитрую мораль готово! Но газетчик не рискует, понимаете! Так вот, Алексей рисковал всегда. Лез в самую кашу. Иногда сам ее заваривал. Простите за пафос, ему было присуще чувство высокой гражданственности. Для него было делом принципа схватить мразь за заднюю лапку и выволочь наружу. Мразь лягается, пытается поглубже закопаться, царапается. А он выволакивает - вот вам конкретный головотяп, самодур, хулиган! Решайте и действуйте, товарищи! И тут ему говорят - это сор, понятно? А это наша изба, понятно? А сор оттуда, понятно?.. Ему было понятно? Ему было понятно, и он тем более считал делом принципа этот сор вымести. Не обращая внимания на препоны. Вам понятно?
Мне было понятно. И его комплекс вины перед Гатаевым, столь тщательно демонстрируемый. И его желание по-мужски поплакаться - вот ведь сидит человек, внимательно слушает и протокол не ведет. А какой, к черту, протокол, если просто лишился друга, а другу еще и сорока не было, а семь лет за одной партой... Только за тот месяц с небольшим, пока я "районку" регулярно читаю, не встречались мне что-то фельетоны Гатаева... Или месяц - это не срок для фельетона? Или Ю. А. Дробышев, как он говорит, "остыл". И научился сор из избы не выносить...
Мне-то, как только я заселился, сразу вменили - подписка на местную газету. А то, что Сашке то же самое вменили у него на комбинате еще в январе - никого не касается. Ну и что, в одной квартире живете?! Ну и что - два экземпляра ежедневно?! А вдруг поссоритесь?! Тогда каждый свою газету будет читать... Логично! Но мы пока не ссоримся. И Сашка из своей комнаты шуршит газетой и выдает: "Ну, вообще!" В адрес Дробышева, кстати. Сашка орет из своей комнаты: "Что же он пишет?! Он же был у нас! Ребята ему все как есть выложили! А он: люди шли и улыбались... и хотя еще многое предстоит сделать, настроение в бригаде было отличное!.. Я бы ему показал сейчас свое настроение!"
В общем, так Ю. А. Дробышев и пишет. Не зашелохнет, не прогремит...
Тут он снова сигарету ухватил. И я ему сказал, что нельзя же так. Он снова усмехнулся:
- Ерунда это все! Ученые утверждают - если курить с шестнадцати лет, то к восьмидесяти годам непременно разовьется рак легких. Нам бы до такого срока дожить, а там пускай!.. Вон Лешка, ни разу сигареты в рот не взял, а в сорок лет...
- Как?!
- Что - как?
- Гатаев был... некурящим?
- Что вас так удивило? О, а как он с куряками воевал! Бурилов однажды принес в редакцию пачку "Данхилла" и на летучке царским жестом предложил. Все взяли. И Лешка тоже. Я сначала не поверил глазам!.. А он смял сигарету в кулаке и экспромтом: "Сигарета ядовита для коней и для пиита..." Мы так Бурилова зовем. Пиит. Стишками балуется. У него гора писем не разобрана, а он глаза в потолок - рифму потерял. И вообще, если честно, нам от него придется избавляться. Слабенький журналист. Но цепкий. В смысле стула. Не оторвать... Редактор наш еще до пенсии сколько раз с ним беседовал - не хотели бы вы, Дмитрий Викторович, переменить место?.. Нет, действительно! У нас коллектив подобрался хороший, профессиональный. И работы - не продохнуть. Все-таки пять раз в неделю выходим, хоть и "районка". А Бурилов откровенно не тянет. Зато отзывчивы-ый!.. Вот и "Салем" - я ведь его не просил.
1 2 3 4 5 6 7