Честно сказать, я и сам поражаюсь, как после такого ранения он сумел до корабля доплыть… — Поняв, что сказал лишнее, Лацкарт замолчал и, глубоко затянувшись, пристально посмотрел на Наташу. — Ты комсомолка?
— Да, а какое это имеет значение?
— Такое! Я надеюсь, ты согласишься присматривать за Карташовым.
Наташа пожала плечами, почти не удивившись подобному предложению:
— Я согласна, но только мне месяц до конца каникул остался.
— За месяц мы тебе замену подыщем, а может, еше и не понадобится.
— Как — не понадобится? — испугалась Наташа. — Вы считаете его безнадежным?
Лацкарт засмеялся:
— Похоже, вы друг на друга успели произвести неизгладимое впечатление. Ты-то в здравом уме, но он без памяти, но туда же! Только глаза открыл — уже твердит, где, мол, эта девочка с косой? Ты у нас месяц работаешь, а я и не удосужился заметить, что у тебя коса до пояса…
— И чем конкретно я буду заниматься? — посмела перебить своего начальника Наташа. — Вы думаете, я справлюсь?
— Вполне, вполне. — Лацкарт, кряхтя, поднялся со стула и похлопал ее по плечу, потом посмотрел на часы. — Через полчаса тут один товарищ появится. Он тебе обстоятельно доложит все, что касается их дел. С нашей же стороны от тебя всего-навсего и требуется неотлучно находиться в палате, наблюдать за его состоянием, поить, кормить, помогать умываться и так далее. На первых порах тебе будут помогать матросы-санитары. Перевязку ему тоже будут делать прямо в палате. Все вопросы, если возникнут, будешь решать только с Ниной Ивановной. — И, скривившись, точно так же, как несколько часов назад Герасимов, сказал: — Ради Бога, сними этот чудовищный халат! Нина Ивановна должна подобрать тебе что-нибудь более подходящее. Да, чуть не забыл. — Яков Самойлович подошел к столу, заглянул в какую-то бумагу. — Я тут уже приказ набросал. Переводим тебя медсестрой по уходу за тяжелобольным. Оплата в расчете полутора ставок тебя устроит?
— Конечно. — Девушка радостно улыбнулась, моментально подсчитав в уме, что сумеет заработать на зимние сапоги. И только за дверью она поняла, что в принципе никто сильно не интересовался ее желаниями. Приказ известный хитрец заготовил заранее, и ее просто поставили перед свершившимся фактом.
Глава 3
Наташа прошла в кабинет к Нине Ивановне, немного побаиваясь ее реакции на происходящие события. Но та встретила ее спокойно. Еще раз проинструктировала по поводу ее обязанностей, добавив, что первое время, пока больной будет находиться на постельном режиме, она будет ночевать в его палате.
— Поставим там еще одну кровать, за ширмочкой. Как ухаживать за больным, не мне тебя учить. Следи, чтобы сух да сыт был, а остальное — по ходу дела. Пока вон переоденься. — Она подала Наташе новый белый халат и шапочку. — Сейчас звонили, кто-то из его командиров с тобой беседовать желает. Я выйду, пока вы будете разговаривать. — Нина Ивановна внимательно посмотрела на Наташу. — Об одном тебя умоляю, помни, о чем я всегда тебе говорила. Парень он не простой, не нашего поля ягода и, по всей видимости, из той породы, кто головы девкам кружит без особых на то усилий. Не забивай мозги всякими глупостями, тебе еще институт закончить надо. Ну а если приставать надумает, сразу мне сообщай, — она нахмурилась, — я не посмотрю, что герой и в адмиральских любимчиках ходит, живо все вывихи вправлю!
— Нина Ивановна, — рассмеялась Наташа, — он еще в себя как следует не пришел, а вы уже такие мрачные прогнозы строите!
— Прийти не пришел, а уже успел углядеть. — Нина Ивановна с досадой махнула рукой. — Говорила же Лацкарту, чтобы вместо тебя Лидию Яковлевну или кого из девок постарше к лейтенанту приставил. Нет, руками машет, ругается, дескать, где им замену сыскать в самый разгар отпусков! А ты, значит, лучший вариант. — Она вздохнула и будто маленькую погладила Наташу по голове. — Ладно, переодевайся, а я пойду проверю, что на посту делается.
Нина Ивановна вышла из кабинета. И только-только Наташа успела переодеться, как в дверь вежливо постучали.
— Войдите. — Наташа перекинула косу за спину, пожалев, что не успела уложить ее в более солидный узел.
— Здравствуйте. — На пороге возник высокий, плотный мужчина лет сорока, в форме морского офицера и, приложив руку к козырьку фуражки, представился: — Капитан второго ранга Сивцов.
Потом, окинув Наташу быстрым пристальным взглядом, не дожидаясь приглашения, по-хозяйски прошел в глубь кабинета и устроился за столом старшей медсестры.
— Садитесь, — сказал он, заметив, что девушка нерешительно держится за спинку стула. Затем достал тоненькую картонную папку, заглянул в нее, поднял на Наташу глаза и приветливо улыбнулся. — Надеюсь, это вы — Наталья Константиновна Ливанова, шестидесятого года рождения, русская, член ВЛКСМ, студентка третьего курса хирургического факультета Ленинградского медицинского института. Все верно?
— Верно. — Наташа села на стул, сложила руки на коленях и почувствовала, что пальцы слегка подрагивают от волнения. — Зачем вам это?
Мужчина в недоумении посмотрел на нее:
— Вы что, не в курсе, по какому ведомству теперь проходите?
Наташа пожала плечами:
— Честно сказать, меня это не особо волнует. Я знаю свои обязанности и думаю, что смогу с ними справиться.
Офицер осуждающе покачал головой:
— К сожалению, вы слишком молоды и, наверное, не до конца осознали важность полученного задания. Старший лейтенант Карташов выполнял специальное задание, и поэтому мы не можем позволить, чтобы он находился в общей палате вплоть до выздоровления. Кроме того, весьма желательно, чтобы он скорее встал на ноги. А это возможно только при индивидуальном уходе.
— Но тогда лучше пригласить кого-то из близких. Тут еще важен психологический настрой.
— Я с вами вполне согласен, но Карташов категорически запретил сообщать матери о его ранении, а других близких людей у него пока нет. Кроме друзей, разумеется. Но, увы, у них свои должностные обязанности. — Кавторанг придвинулся ближе, положил широкую ладонь поверх ее руки. — Девочка, поймите правильно. От вас очень многое зависит. Ранение он получил тяжелое. Положение усугубило и то, что он долгое время пробыл в воде, потерял много крови… Вполне возможны осложнения, если не повторная операция, не одно переливание крови… Человек он физически крепкий, и ваш Лацкарт надеется, что все сложится самым лучшим образом. Но может всякое случиться, поэтому я прошу вас находиться при нем неотлучно, ухаживать так, как вы ухаживали бы за собственным братом или любимым человеком. Да он и сам этого хочет, говорит, что ваши руки снимают боль…
Наташа покраснела:
— Да я всего-то раз до его щеки дотронулась…
Офицер опять улыбнулся, и девушка успокоилась. Улыбка преобразила ее собеседника, утратившего прежнюю строгость и сухость. Даже глаза, невыразительные и поначалу глядевшие сквозь нее, потеплели, а взгляд смягчился.
— Вы вспомнили про психологический настрой. Думаю, при постоянном общении с такой красивой девушкой он и сам не пожелает слишком долго валяться в постели.
— Но я смогу ухаживать за ним только до середины августа. С первого сентября начинаются занятия в институте.
— Если понадобится, мы все вопросы, конечно, уладим. Пока же не будем загадывать, согласны?
Наташа кивнула, а Сивцов открыл папку и достал листок бумаги с машинописным текстом.
— Ознакомьтесь, пожалуйста, с этим документом. Это подписка о неразглашении всего того, чему вы будете свидетелем и что вам доведется услышать.
Наташа, прочитав, подписала бумагу и молча отдала ее кавторангу. Он аккуратно вложил ее в папочку и вдруг хитро подмигнул ей:
— Ну вот и нормалек! Можете заступать на службу, Наталья Константиновна!
— Простите, — Наташа встала со стула, — но мне нужно съездить домой, предупредить бабушку, кое-что взять из одежды.
— Сколько времени на это понадобится?
— Завтра в восемь утра я буду здесь.
— Хорошо, только сейчас нужно будет решить вопрос о вашей временной замене…
— Не беспокойтесь, я сейчас переговорю с Ниной Ивановной, она сумеет найти кого-нибудь.
Но, как ни странно, Нина Ивановна решила в ее отсутствие сама присмотреть за Игорем Карташовым.
— Езжай, езжай, пригляжу, наверно, не хуже тебя! Чему-то и нас учили в свое время!..
До электрички оставалось еще более часа времени, и Наташа решила напоследок забежать в первую палату. Лейтенанта все-таки побрили, и девушка отметила, что без щетины он выглядел намного моложе, но по-прежнему лежал с закрытыми глазами. Правая рука раненого была притянута бинтами к раме кровати, а процедурная медсестра копошилась рядом, устанавливая капельницу.
— Как он, Катя? — спросила ее Наташа.
Женщина неопределенно пожала плечами:
— Только что плановый обход прошел. Опять его смотрели.
Больной вдруг открыл глаза, и Наташа прикусила губу. Против ее ожиданий, они оказались не карими, а глубокого серого цвета. На фоне загорелого лица, обрамленного черными волосами, они напомнили ей льдинки, стягивающие осенью поверхность небольших лужиц. Они так же резко контрастируют с темной поверхностью земли и так же притягивают к себе: хочется всмотреться в то, что скрывается за их серебристо-голубой поверхностью, прикоснуться к ним, ощутить холодок, почувствовать хрупкость и недолговечность их существования. Увидев эти глаза, Наташа поняла, насколько беззащитен сейчас перед болью этот сильный и мужественный человек. Ее сердце сжалось: неужели он не перенесет страданий?
Раненый с трудом повернул голову, глянул на медсестру, потом перевел взгляд на Наташу. Губы его шевельнулись, едва слышно он произнес:
— Вы кто?
— Наташа, ваша сиделка. С завтрашнего дня начну ухаживать за вами…
Карташов слабо шевельнул рукой, словно подзывал ее поближе. Наташа подошла и склонилась над ним.
— Обычно я ухаживаю за девушками. — Каждое слово давалось ему с трудом.
Наташа успокаивающе погладила его по руке:
— За этим дело не станет, и я думаю, что совсем скоро. А пока придется слушаться меня.
— Есть, товарищ адмирал! — Раненый попытался поднести руку к виску, но сил не хватило, и рука обессиленно упала на одеяло. — О, черт! — Он виновато глянул на девушку. — Не думал, что мне понадобится нянька…
Отрегулировав поступление лекарства из капельницы, Екатерина ушла, а Игорь показал Наташе глазами на стул:
— Посидите чуток! Сивцов сказал, вы только завтра приступаете к работе?
— Да, мне нужно съездить домой. Я живу недалеко от Владивостока…
Она не успела закончить фразу. В палату влетела Нина Ивановна.
— Давай, Наталья, бегом отсюда! — Она расправила одеяло на Игоре, раздвинула шторы на окне, развернула цветочный горшок на подоконнике и, заметив, что Наташа в нерешительности застыла на пороге, взяла ее под руку. — Пойдем, пойдем! С минуты на минуту тут высокое начальство будет. Сейчас они с Лацкартом в его кабинете беседуют, и нам лучше им на глаза не показываться…
…За окном прогрохотал товарняк, и, тряхнув головой, Наташа отогнала воспоминания. В окне показались первые домишки станции, и она прошла в тамбур, приготовилась выходить.
Глава 4
Анастасия Семеновна Гончар варила варенье. Все пространство летней кухни занимали эмалированные тазы с ягодой, сахаром, разнокалиберные стеклянные банки, полиэтиленовые и жестяные крышки, и внучка знала: самое последнее дело лезть в это время к бабушке с расспросами, рассказами и просьбами.
Наташа бочком протиснулась к небольшому холодильнику, налила себе молока в большую глиняную кружку, отрезала кусок хлеба и направилась в дом.
— Наташа, ты опять всухомятку ешь? — окликнула ее бабушка. — Вернись, поешь нормально!
— Да я не голодна, в больнице позавтракала.
— Да какой теперь завтрак! — рассердилась Анастасия Семеновна. — Уже обедать пора! — Она посмотрела на часы и обеспокоенно спросила: — Почему задержалась? На работе что-то случилось?
— Случилось, но ничего страшного, — Наташа, прихлебывая молоко из кружки, прислонилась к косяку. — Повышение по службе получила, но об этом потом, — торопливо закончила она. — Сейчас часок посплю, после на сопку с козами прогуляюсь, а вечером подробно все изложу. Договорились?
— Договорились, — вздохнула бабушка, — дождешься тебя, как же! Ты что забыла? У Петра сегодня день рождения. С утра прибегал, еще раз напомнил, что ждет тебя к семи.
Наташа с досадой хлопнула себя по лбу:
— Надо же, вот бестолковая! Хотела в городе забежать в универмаг, подарок ему купить, и все из головы вылетело. Придется теперь тащиться в наш военторг, а что купить — не знаю. — Наташа потянулась, сладко зевнула и с досадой добавила: — Придется отставить послеобеденный сон и идти выбирать подарок.
Бабушка поверх очков пристально глянула на внучку:
— Возможно, я ошибаюсь, но ты, кажется, не слишком жалуешь Петра. И чем он плох? Дом — полная чаша, и сам при деле. Из себя тоже видный и складный. Про таких раньше говорили: «Первый парень на деревне». Я ведь не вечная, давление скачет, сердце шалит… Вот-вот одна на всем белом свете останешься. За ним была бы как за каменной стеной. Даже то, что он тебя на десять лет старше, о многом говорит.
— О чем же, бабуля? — Наташа присела на порожек летней кухни и подставила лицо солнечным лучам.
— Да хотя бы о том, что он человек взрослый, способный трезво рассуждать о жизни, о семье. Одно не пойму, как при таком уме и рассудительности он мог в тебя влюбиться? Ты ж совсем еще дите, неразумное и порой даже безмозглое в некоторых вопросах.
Наташа засмеялась, вскочила на ноги и повисла у нее на шее.
— Обижаешь, бабуля, собственную внучку! А за Петьку, каким бы он ни был расчудесным и прекрасным, я замуж не пойду! Не люблю я его и ничегошеньки с этим поделать не могу. — Она отстранилась и заглянула бабушке в глаза. — Какие мои годы? Успею еще и замуж выйти, и правнуков тебе нарожать, но только уволь, не от твоего драгоценного Петра Васильевича Романова.
— Не хочешь выходить замуж, так ему и скажи. Он же не ребенок, чтобы ему мозги пудрить.
1 2 3 4 5 6 7 8