На север, через Сахьядри, к самому дворцу Подлого.Шакунтала находилась там. Ее держали в плену уже несколько месяцев, оставляя для удовольствия Венандакатры. Ожидалось скорое возвращение Подлого после выполнения задания, которое ему год назад дал император. Она не была ранена или изувечена, но ее хорошо охраняли. Пантера внимательно изучил охрану и решил: ему с ней не справиться. Шакунталу сторожили кушаны под командованием опытного и хитрого ветерана, который избегал риска и не оставлял без внимания ни одной щели.Пантера навел справки. Кроме всего прочего, он в свое время был еще и великолепным шпионом, поэтому узнал многое. Главное: личность командира кушанов нельзя недооценивать. Его звали Кунгас, и это имя Пантера слышал раньше. Нет, лучше подождать.А затем время вышло. Венандакатра вернулся и сразу же отправился в покои новой наложницы, оставив толпу охранников-йетайцев под дверьми. Подлый горел желанием насладиться телом Шакунталы, а еще больше — его осквернением.При воспоминании о том дне крепкие пальцы старого раба со всей силы сжали рукоятку кинжала. Он слышал осторожные шаги тварей перед дверью. Он еще немного подождет. Но теперь осталось недолго. Достаточно, чтобы помучить врагов.В последний день жизни девушки Пантера стоял на коленях в лесах недалеко от дворца Венандакатры и истово молился. Молился, чтобы Шакунтала вспомнила все, чему он ее учил, а не только те уроки, которые она легко усваивала.Кроме всего прочего старый раб был в свое время известным философом. И много лет назад он молился, чтобы сокровище его души вспомнило: в конце концов только душа имеет значение. А все остальное — суета сует.Но как он и опасался, она не вспомнила. Вспомнила все остальное, но не это. И поэтому, услышав первый крик Подлого, раб заплакал горькими слезами, оплакивая свою горькую жизнь.Много лет спустя он услышал о происшедшем от самого Кунгаса. Странно, как поворачивается колесо времени. Он встретил бывшего начальника охраны Шакунталы на том же рабовладельческом корабле, который вез и его на рынок Антиоха. Пантеру наконец поймали во время одной из последних отчаянных битв перед тем, как вся Индия прогнулась под когтями проклятых асуров. Но те, кто его пленил, не узнали Ветер Великой Страны в усталом пленнике, покрытом множеством шрамов, поэтому просто продали его капитану.Как он выяснил, Кунгаса уже давно продали в рабство. Теперь у кушана не было рук — их отрубили охранники-йетайцы, обвинившие его в совершенном Шакунталой. Те самые охранники, которые оттеснили его и его воинов в сторону, горя желанием посмотреть на развлечения хозяина. (И конечно надеясь, что Подлый пригласит их последовать своему примеру после того, как закончит сам.)У Кунгаса также отсутствовали глаза и нос. Палачи-махамимамсы оставили ему только уши и рот, чтобы он мог слышать насмешки детей и выть от горя.Но Кунгас всегда отличался практичностью, поэтому стал сказочником, причем превосходным. И если люди находили его внешность отталкивающей, они терпели ее ради его рассказов. Он рассказывал великолепные истории. Самой популярной считалась история падения Подлого, которую так любили бедняки — его обычные слушатели, хотя ее и запрещали власти. Сидя в трюме рабовладельческого корабля (где он оказался, весело объяснил Кунгас, потому что благодаря своему бойкому языку совратил знатную женщину, а его невидящие глаза не заметили возвращения ее мужа), он рассказал историю Пантере.В представлении Кунгаса она звучала весело, в немалой степени потому, что Кунгас считал свое наказание справедливым, а себя виновным в смерти Подлого и давно уже решил: вероятно, это — единственное благородное дело за всю его впустую растраченную жизнь.Кунгас всегда презирал Венандакатру и йетайцев, правящих всеми, кроме малва. Несмотря на свою твердость и жесткость, он привязался и к принцессе, поэтому и не предупредил их. Поэтому и держал рот на замке. Он не предупредил их, что под красивой внешностью скрываются стальные мышцы. Кунгас видел, как она танцует, и знал, наблюдая за легкостью и грациозностью движений, что танцевать ее учил наемный убийца.Кунгас в деталях описал первый удар, и Пантера увидел его, даже в трюме рабовладельческого корабля. Пяткой в пах, как он и учил ее.И увидел все остальные удары, последовавшие за первым, подобные раскату смеха. Подлый корчился на полу уже через несколько секунд.Он корчился, но пока оставался жив. Да, девушка помнила все, чему убийца научил ее, кроме того, на что он больше всего надеялся.Конечно, учитель понял, слушая рассказ Кунгаса: она не забыла главную заповедь наемного убийцы на случай уничтожения врага. Оставить жертву парализованной, но в сознании, чтобы отчаяние разума усиливало агонию тела.Слыша, как собаки-асуры наконец вошли в комнату, старый раб закрыл глаза. Еще чуть-чуть, совсем чуть-чуть, чтобы насладиться памятью. О, как он любил Черноглазый Жемчуг Сатаваханы!Он видел, как она танцевала, последний танец в своей жизни. О, как велика была ее радость! Танцевать перед Подлым, насмехаясь над ним своим девственным телом, которое никогда не будет принадлежать ему. Из горла Венандакатры, вскрытого его же собственным ножом, вытекала жизнь и его кровь омывала голые подвижные ножки его убийцы, когда они танцевали танец смерти. Ее кровь смешается с его кровью, и очень скоро, потому что она перерезала свое горло до того, как до нее добралась охрана йетайцев. Но Подлый не мог этому обрадоваться, поскольку его глаза уже ничего не видели.
Время пришло. Как раз когда один из йетайцев протянул руку, чтобы схватить его, старый раб спрыгнул с трона и вскочил на край чана, в котором бурлил расплавленный металл. Прыгнул туда, как молодая пантера.Пришло время содрать кожу с живодеров.О, он им покажет! Вначале он подразнил их горечью навсегда потерянных трофеев. Ни кожа, ни кости великих римлян не будут висеть на стенах во дворцах малва, ничто из римских сокровищ не заполнит сундуков!А затем он дразнил их собой. Ни разу за последние тридцать лет он не пользовался своим настоящим именем. Но теперь он произнес его, и оно прозвучало в соборе подобно грому.— Меня зовут Рагунат Рао. Я — Пантера из Махараштры. Я убивал ваших отцов тысячами. Я — Ветер Великой Страны. Я косил их души, как коса. Я — Щит Декана. Моя моча была их погребальным омовением.Я — Рагунат Рао. Рагунат Рао!Яд Для Лживых Врагов и Зеркало Позора Раджпутаны.Рагунат Рао! Это я!Они хорошо знали это имя, даже спустя столько лет. И они отступили назад. Вначале в неверии. Но затем, наблюдая за танцем старика на краю чана с расплавленным золотом, поняли: он говорит правду. Потому что Рагунат Рао умел многое и преуспел во всем, чем занимался, но самых больших достижений он добился, как танцор. Он был велик, танцуя смерть врагов Махараштры, и велик теперь, когда он танцевал смерть самой Великой Страны.О да, старый раб был великим танцором в свое время — кроме всего прочего. И теперь, у края растопленных римских сокровищ, в дыме растопленной римской славы он танцевал последний танец. Великий танец, ужасный, теперь запрещенный, но никогда не забытый. Танец созидания. Танец разрушения. Крутящийся, вертящийся, дьявольский танец времени.Пока он танцевал, жрецы Махаведы шипели в бессильной ярости. Бессильной, поскольку не смели приблизиться к нему — боялись ужаса в его душе; а йетайцы не приближались, поскольку боялись ужаса в его теле; а раджпуты не могли, поскольку стояли на коленях, оплакивая честь Раджпутаны.Да, он в свое время считался великим танцором. Но никогда он не был таким великим, как в этот свой последний час, и знал это. Танцуя и поворачивая колесо времени, он забыл о своих врагах. Потому что в конце концов они стали ничем. Он помнил только тех, кого любил, и удивился, поняв, скольких людей он любил за свою долгую и полную страданий жизнь.Возможно, он когда-нибудь встретится с ними вновь. Когда — не знает никто. Но он думал, что увидит их.И возможно, в какой-нибудь другой жизни он увидит, как сокровище его души танцует брачный танец, ее голые ловкие ножки мелькают для возлюбленного.И возможно, в какой-то другой жизни он увидит, как императоры предпочитают мудрость уму, а преданность — клятве.И возможно, в какой-то другой жизни он снова увидит, как Раджпутана возвращает честь, а битва с древним врагом снова завершается танцем победы.И возможно, в этой другой жизни он обнаружит, что Калкин на самом деле низошел, чтобы уничтожить асурских фаворитов и связать самого дьявола.Что может знать человек?Наконец, почувствовав, что силы покидают его, старый раб выхватил кинжал. На самом деле в нем не было необходимости, но раб считал, что такой прекрасный подарок следует использовать. Поэтому он вскрыл вены, добавил брызжущую кровь в свой танец и смотрел, как его жизнь с шипением соединяется с расплавленным золотом. Он ничего от себя не оставит собакам — ни кожи, ни костей. Он присоединится к нечистому императору и чистому полководцу и самым чистым из жен.Раб совершил последний прыжок с огромной силой. О, каким высоким был прыжок! Таким высоким, что у него хватило времени в последний раз рассмеяться перед тем, как уйти навсегда.О, мрачный Велисарий! Разве ты не видишь, что Бог — танцор, и созидание — это его танец радости? Глава 3
Открыв глаза, Велисарий понял, что стоит на коленях. Какое-то время он неотрывно смотрел на плитки, из которых выложен пол, но ничего не видел. Вещь оставалась зажатой в кулаке. Однако теперь она казалась совершенно спокойной и только слегка мерцала.— Сколько прошло времени? — прохрипел он, не поднимая головы.Александриец усмехнулся.— Кажется вечностью, не правда ли? Несколько минут, Велисарий. Всего несколько минут.Антонина наклонилась чад мужем и обняла за плечи. На ее лице было написано беспокойство.— С тобой все в порядке, любовь моя?Он медленно повернул голову и посмотрел ей прямо в глаза. Антонина поразилась, увидев там боль и злобу.— Почему ты молчала? Почему ты мне не доверяешь? — прошептал он. — Что такого я когда-либо сделал или сказал? Разве я когда-нибудь упрекал тебя хоть в чем-то?Антонина отшатнулась в удивлении.— О чем ты?— О Фотии. Твоем сыне. Моем сыне.Она так и села на пол Лицо побледнело, глаза расширились Антонина была потрясена.— Как ты?.. Когда?.. — она хватала ртом воздух, как выброшенная на берег рыба.— Где он ?Антонина потрясла головой. Рука потянулась к горлу.— Где он!— В Антиохии, — прошептала она, сделав неопределенный жест рукой.— Как ты можешь лишать меня сына? — несмотря на то что Велисарий говорил тихо, в его голосе отчетливо звучала ярость. Жена снова потрясла головой, взгляд ее блуждал по комнате. Казалось, она находится в полубессознательном состоянии.— Он не твой сын, — прошептала она. — Ты даже не знаешь, что… Как ты узнал?Прежде чем он смог ответить, александриец схватил Велисария за плечи и сильно встряхнул.— Велисарий! Остановись! Кем бы ни был этот Фотий, он из твоего видения. Очнись!Велисарий оторвал взгляд от Антонины и уставился на епископа. Примерно через две секунды наступила ясность. Боль и гнев ушли, внезапно сменившись страхом. Он снова посмотрел на Антонину.— Но он существует? Я не просто вообразил его?— Да. Да. Он существует, — Антонина кивнула. Выпрямилась. И хотя она не встречалась взглядом с мужем, напряглась словно пружина. Она решила идти до конца. — С ним все хорошо. По крайней мере было хорошо, когда я видела его в последний раз три месяца назад.По глазам Велисария все собравшиеся увидели, как быстро у него в голове пролетают мысли. Он кивнул.— Тогда ты говорила, что едешь навестить сестру. Таинственную сестру, которую я почему-то никогда не видел. — Затем он добавил — с горечью: — У тебя когда-нибудь была сестра?В словах жены тоже прозвучала горечь, но это была горечь прошлого:— Нет. Не родная. Сестра в грехе, согласившаяся позаботиться о моем мальчике, когда…— Я сделал тебе предложение, — закончил фразу Велисарий. — Черт тебя побери! — его тон резал как ножом.Но он показался слабым отблеском лунного света по сравнению с яростью в голосе монаха:— Черт тебя побери!Глаза мужа и жены мгновенно повернулись к Михаилу, словно зайцы к когтям ястреба. И на самом деле македонец, сидевший на стуле, напоминал сокола на ветке дерева.Вначале в глазах Велисария промелькнуло удивление, в глазах его жены — злость. Через мгновение они оба поняли свою ошибку. До них не сразу дошло, на кого направлено проклятие.Нечасто Велисарий отводил глаза первым, но взгляд монаха выдержать не смог.— По какому праву ты укоряешь свою жену, лицемер? По какому праву? — потребовал ответа монах.Велисарий молчал.— Поистине люди отвратительны. И отвратителен священнослужитель, продающий душу, если одновременно проклинает проститутку, торгующую телом, — заговорил Михаил. — И отвратителен судья, берущий взятки, если он же выносит приговор вору за украденное рванье.Велисарий открыл рот. И закрыл его.— Покайся, — приказал Михаил.Велисарий молчал.— Покайся! — опять приказал монах.Увидев знакомую хитрую усмешку, появляющуюся на губах мужа, Антонина вздохнула. Ее ручка протянулась к огромной ладони, подобно крошечному котенку, приближающемуся к мастиффу. Секунду спустя его рука накрыла ее и пожала. Очень нежно.— Я начинаю понимать, почему они идут к нему в пустыню, подобно стаду, — признался Велисарий.Его голос слегка дрожал.— Это нечто, не правда ли? — весело согласился епископ. — И ты понимаешь, почему верхушка церкви желает, чтобы он там и оставался. И, как я подозреваю, никто из судей в последнее время не возражал против его затянувшейся ссылки.Епископ посмотрел на македонца.— Надеюсь, Михаил, твое замечание насчет священнослужителей не относилось ни к кому из присутствующих?Михаил презрительно фыркнул.— Не надо со мной играть, — он взглянул на поношенную рясу епископа. — Если ты после нашей последней встречи решил заняться симонией Симония — продажа и покупка церковных должностей или духовного сана.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57