Впереди шли сплошные заросли кедровника, откуда и слышался вой. Взяв карабин, он медленно направился в кусты. "Не к добру она воет", - раздвигая рукой ветки кедровника, думал Долган. Снег здесь был рыхлый, глубокий. "Вороньи лапки" утопали, цепляясь за кусты, и он еле-еле пробирался вперед.
Охотник не ошибся: выйдя из зарослей, он увидел собак. Они были в застегнутых ремнях - алыках, которыми зацепились за куст и теперь так запутались, что представляли живой клубок. Долган остановился в трех шагах, думал, как подойти и освободить их. Бедные животные притихли, уставились настороженными глазами на охотника. Бока их опали, и было видно, что собаки давно не кормлены.
- Кто же ваш хозяин? - Долган припоминал все знакомые упряжки в округе. - Бедненькие, куда же вы дели своего хозяина? А может, вы убежали от него? - Он говорил ласково, наблюдая за собаками. Огромный пес дружелюбно заколотил хвостом по снегу.
"Не могли они убежать от хозяина. Тем более в застегнутых алыках. А где же нарта? Не знаю, чьи вы. - Охотник обошел вокруг, боясь подойти ближе. - Мало ли что на уме у голодных чужих псов? Чего доброго, и канайты снять могут".
Однако собаки были спокойны, они поворачивали к нему морды, дружелюбно виляли хвостами - ждали помощи.
- Ух вы, мои собачки, ух вы, мои бедненькие... Что же с вами случилось? - Приговаривая, Долган, приблизился к огромному крайнему псу. Этот кобель был самый сильный и, как показалось охотнику, добрый. - Ну, иди ко мне, иди.
Пес от радости даже ухитрился подхалимски лизнуть охотника в нос.
- Ну, молодец, молодец. - Долган, поглаживая голову собаки, дотянулся до ремня и расстегнул его. А через несколько минут таким же образом освободил всех собак. Их было девять. Потом аккуратно распутал всю упряжь.
- А теперь идемте ко мне, я вас покормлю, - сматывая потяг и алыки на руку, сказал охотник.
Собаки успокоились и теперь внимательно глядели на него, ожидая корма.
- Накормлю, накормлю, сварю вам лисицу. - Долган стал подниматься к своей избушке. Но собаки не пошли за ним. А вожак поднял морду вверх и снова завыл. Долган оглянулся, пес смолк и бросился в кусты.
- Э-э, тут что-то не так, - смекнул охотник. - Куда же он меня зовет? Надо пойти за ним.
Как всегда, бригадир оленеводов Аккет проснулся в то утро рано. Минуту полежал в теплом кукуле. Было тихо и свежо. Только временами налетал ветерок, пружинил стенки палатки, хлопал ими и умолкал, словно обессиленный. Вокруг головы Аккета бело от инея, будто творога мерзлого набросал кто-то.
Вылез из палатки, потянулся сладко, огляделся. Оранжевое негреющее солнце выкатилось на линию горизонта и теперь золотило все вокруг. Сугробы снега в лучах его пылали красным пламенем. Справа, за палаткой, зеленели островки вечнозеленого стланика кедрача.
Солнечный зайчик от корки снега попал в глаза, но Аккет взгляда не отвел. Стоял и любовался оживающей природой. Любил пастух солнце встречать. Встанет обычно на пригорок или какую-либо возвышенность и смотрит, как в лучах меняется тундра. Вначале загораются все бугорки, а впадины еще серые, угрюмые, поднимается солнце, движется светлая полоса, и тундра за ней преображается. Красота!
Неладное он почувствовал, когда увидел собак. К нему они бежали всей гурьбой, как обычно, но почему-то поджав свои косматые хвосты и виновато повизгивая. Не добежав нескольких шагов, они попадали на спины и катались, словно перед пургой, ласкаясь к нему, будто выпрашивая прощения. Недоумевая, смотрел он на них, а приглядевшись, заметил, как сильно раздуты их бока.
"Что бы это значило?" - удивился Аккет.
Раньше не было случая, чтобы собаки нападали на оленей. Наоборот, собаки всегда помогали пастуху. Странно было и то, что не видно было стада. Даже ездовых оленей поблизости не находил. Медленно обошел кусты, поляну. Все вокруг было истоптано, выбито оленьими копытами, занавожено их мелкими шариками. Но оленей не было.
В кедраче наконец он увидел ездовых оленей, но они при его приближении вдруг испуганно шарахнулись в сторону.
"Может, Нельвид куда угнал", - подумал Аккет, возвращаясь к палаткам. Нельвид, его помощник, должен был пасти стадо ночью.
Женщины уже разжигали печурки, готовили завтрак. Пастухи спали. Встревоженный случившимся, Аккет разбудил всех мужчин. Вылез из палатки заспанный Нельвид.
- Где олени? Где стадо? - закричал Аккет.
Нельвид щурил от солнца узкие глаза и виновато пожимал плечами.
- Проспал оленей, лахтак?
Часто выводила из себя Аккета медлительность и беспечность помощника, но он обычно молчал, теперь не вытерпел, обругал.
Долго ходили по густым кустам стланика. Молча ходили. Аккет впереди, Нельвид следом. В километре от палаток попадаться стали олени. Они бродили одиночками, небольшими табунками. Животные так были напуганы, что при виде пастухов вмиг убегали.
- Найдутся олешки, - нарушил молчание Нельвид, озираясь по сторонам. Аккет ничего не ответил. Не мог он простить Нельвиду беспечность. Беспокоило его поведение животных. Кто их мог так перепугать? Волки, собаки?
В густых зарослях кедрача у самого берега небольшой речушки увидели стаю сорок. Птицы своей трескотней оглушали всю округу. Исчезли вмиг собаки, и через минуту взмыли встревоженные сороки над кустами.
Достаточно было одного взгляда, чтобы понять всю трагедию, происшедшую здесь ночью. Всюду огромные кровавые пятна, глубокий снег вспахан, истоптан копытами животных. Здесь же слегка запорошенный снегом и травой олений костяк.
По рогам узнал любимого нямлука, со злостью пнул вожака, который накинулся на мясо. Собака заскулила и отбежала прочь.
- Хозяин был. Большой, однако, хозяин, - сказал Нельвид, рассматривая следы.
- Лахтак ты большой, - передразнил его Аккет и смачно сплюнул в окровавленный снег. - Проспал оленей.
Медвежьи следы действительно большие. На снежном насте отчетливо отпечатались его длинные когти. На ветках сухого кедрача клочок шерсти. Шерсть длинная, светло-коричневого цвета.
- Всех оленей разогнал, - в глазах Аккета загорелся недобрый огонь. Шкуру возьму у него за оленя.
В голосе Аккета Нельвид слышал решительность и, зная характер бригадира, молча кивал головой в знак согласия.
Когда вернулись на стан за ружьями, женщины уже приготовили мясо, вскипятили чай. Выпили, обжигаясь, по кружке крепкого чая. Мясо не стали есть - с пустыми желудками легче преследовать зверя. Только запасливый Нельвид бросил несколько кусков мяса в калаус - кожаный мешок и закинул его за плечи. Аккет велел пастухам и женщинам собрать оленей, и охотники налегке скорым шагом направились к месту ночного разбоя.
У Аккета за плечом пятизарядная мелкокалиберная винтовка, в руках Нельвида одностволка. Аккет шел легким размеренным шагом, Нельвид больше семенил. Бросившихся за ними собак отогнали. Ездовые собаки - не охотничьи, только охоту испортят.
Медвежьи следы вели охотников по тундре прямо к сопкам. Зверь шел напрямик, видимо, к излюбленному месту. Не чувствуя погони, он шел не торопясь, иногда отдыхая.
- Тяжело ему, далеко не уйдет, - говорил Аккет, рассматривая следы и увеличивая шаг. Ничто не оставалось незамеченным. Даже медвежья кучка привлекла внимание Аккета. Он взял ее в руки, принюхался.
- Совсем недавно прошел, - сказал он подошедшему Нельвиду. - Хороша будет шкура, и мяса много, - радовался Аккет.
Нельвид молчал.
Прошли еще километров пять, а следы уводили их все дальше и дальше. Ходьба по кочкам и по сыпучему снегу выматывала силы. Нельвид уже тяжело дышал, малахай его сбился на затылок. Он старше Аккета, грузный. Аккет устал меньше. Ему было под тридцать. Бригадир выделялся среди коряков своим высоким ростом, силой и ловкостью. На ярмарках в Палане он уже дважды брал первые призы по национальной борьбе, несколько раз получал грамоты за победы на оленьих упряжках. Одет Аккет был, как и все оленеводы, в кухлянку, канайты, на ногах - легкие оленьи торбаса, на поясе традиционный корякский нож в деревянных ножнах. Лицом он мало походил на своих земляков. Правда, оно у него такое же широкое, скуластое, но менее округлое, глаза не корякские, а большие и круглые. Видно, в жилах у него текла кровь и белого человека.
Медведь лежал в зарослях кедровника. Слабый ветерок дул со стороны зверя, поэтому они подошли к нему почти вплотную. Шатун встрепенулся, заревел сердито и сразу же пустился наутек.
Несмотря на огромный рост и видимую неуклюжесть, он с такой прытью мчался через кустарник, что только потрескивали ветки. Первым выстрелил Нельвид. Одностволка его треснула слабо, будто щелкнул сломанный сучок. Медведь, на одно мгновение повернув к ним голову, словно удивившись непонятному звуку, кинулся в кусты. Еще минуту в кустах мелькали его лохматые штаны.
Аккет выстрелил сразу за Нельвидом. Потом полностью разрядил магазин, стреляя зверю вдогонку. Медведь скрылся в кустах.
- Пло-хо-о. Идти назад надо-о! - начал Нельвид своим мягким, тянущим голосом. - Хозяина гонять нельзя. Обидится.
Аккет оборвал его:
- Теперь далеко не уйдет. Сколько стреляли - и чтобы не попасть! Идем! - И он бегом побежал к тому месту, где скрылся зверь.
Долган шел по следам собак и думал: что же могло случиться? Почему собаки запутались в кустах? Где же хозяин? Если он ехал на нарте, то почему нет ни его, ни нарты? И тут снова услышал собачий вой. Охотник вышел из кустов и увидел их. Собаки бегали по высокому снежному бугру и скулили. Вожак же, задрав морду вверх, выл.
Подойдя ближе, Долган остановился. На снегу тут и там валялись клочья оленьей и собачьей шерсти. Недалеко виднелась полузанесенная снегом нарта. Чуть в стороне, у кустов, из-под снега торчала собачья морда с оскаленными зубами. Замерзшая.
Долган стоял и оторопело соображал, что же произошло здесь несколько дней назад. Наконец вожак перестал выть, бросился к нарте и лапами стал разрывать слежавшуюся корку снега. Снег кусками летел в стороны.
Охотник срубил крепкую палку и стал помогать собаке. Долган не обладал сильным воображением, но, вывернув большой окровавленный ком снега, увидев на бугре отпечатки огромной когтистой лапы, представил всю разыгравшуюся здесь несколько дней назад трагедию.
Путник был опытный каюр, это сразу заметил Долган. Собак он привязал за самую верхушку кедровника, которая теперь оказалась сломленной. Так всегда делают каюры, чтобы во время пурги собак не занесло снегом. Сам же путник, видно, устроился в кукуле возле нарты. Сколько дней он здесь прожил, неизвестно.
Из-за рева пурги, снежной круговерти ни путешественник, ни собаки не могли услышать приближения медведя-шатуна. Схватка была короткой. Сильному зверю ничего не стоило разделаться с человеком. Крепкие же ремни, которыми были привязаны к верхушке кедровника собаки, сыграли свою роковую роль они не могли помочь хозяину и четыре из них были убиты. Потом отломилась ветка...
Долган вытащил нарту. Ни юколы, ни мяса, ни других продуктов, с какими путники отправляются в дорогу, не было. Рядом валялись порванные в клочья теплые вещи: меховые брюки-канайты, кухлянка, кукуль. Тут же охотник нашел маленький походный топорик, чайник и кастрюлю. Потом вытащил из-под снега ружье. Путнику не удалось использовать его. В обоих стволах заряжены патроны.
Больше часа Долган ковырял снег. Странно было то, что он не обнаружил следов самого человека. Кровавые куски снега еще ничего не говорили. Кровь могла быть и убитых собак.
"Словно сквозь землю провалился, - размышлял охотник, - не мог же медведь съесть его без остатка. А может, унес?" Надежда на то, что найдутся хотя бы останки путника, удерживала Долгана. Он по-прежнему разгребал палкой и руками снег. Однако, не найдя больше ничего, решил возвращаться домой. Сложив найденные вещи на нарту, он привязал к ней ремень и, перекинув через плечо, хотел было идти, но неожиданно остановился. В десяти шагах от куста из-под снега, еле заметный, торчал кусок брезента. Долган подошел, потянул за край, но брезент пристыл, не поддавался. "Палатка! - Дернул сильнее и вытащил мешок. - Мясо или юкола, - подумал, - все пригодится. Кормить собак же надо", - бросил его на нарту.
Сделал еще один круг, внимательно осматривая все подозрительное. Когда стал возвращаться к нарте, нога его неожиданно провалилась в снег. И тут он увидел валенок. Подцепил его ногой и вскрикнул от боли. Валенок был тяжелый, будто камень. Из него торчала человеческая нога.
Надо было быстрее уходить от этого страшного места. Где-то поблизости мог быть "хозяин" тундры, а коряк совсем не хотел с ним встречаться.
К вечеру стало холодно, и Сергеев чаще вскакивал с нарты и бежал следом - грелся. Солнце, огромное и холодное, наполовину зависло за сопку и слепило ярко-оранжевым светом путникам глаза. Аретагин все чаще взмахивал остолом на уставших собак, которые все чаще стали переходить на шаг, хватать зубами снег, уже хрипели, а не лаяли. "Устали бедняжки, думал лейтенант, глядя на собак, - но ничего, уже скоро приедем, тогда отдохнем".
Но избушки Долгана не было.
- А ты мимо не проехал? - спросил он нетерпеливо у каюра. - Смотри, вон следы нарты. Может, Долган или Самсонов проехал?
- У Долгана нет нарты, - сказал Аретагин, притормаживая собак и разглядывая следы. - Скорее всего охотник ездил, Опарин. Видите, в обратную сторону поехал. А избушка Долгана вот-вот покажется.
Они ехали еще часа полтора, когда Сергеев увидел слабый дымок, поднимающийся из-за зеленых кустов кедрача.
- Наконец-то, - лейтенант толкнул Аретагина. - Дома Вася. Ух как напьемся чаю!
- Хорошо чайку с дороги выпить, - оживился каюр. Весело крикнул на собак, и те, почуяв запах дыма и уловив в голосе хозяина радость, ускорили бег.
Но едва нарта выехала из-за кустов, как Сергеев увидел курящееся пятно пожарища. Снег вокруг растаял и осел, и пепелище было видно издали. Несколько головней все еще дымили, источая едкий запах гари. Аретагин остановил нарту, и Сергеев первым спрыгнул на снег. Он в задумчивости глядел на дымящиеся головни, что остались от избушки охотника.
1 2 3 4 5 6 7