Рассказы –

Александр Колпаков
Великая река
Двойное океанское каноэ с черно-красным корпусом вошло в бухту западным проливом – и песнь гребцов стихла. Лишь за бортом с шипением проносилась вода.
Рослый, плечистый островитянин с отрешенным взглядом странно удлиненных глаз, скрестив на груди руки, стоял на корме. Он следил за маяком – башней из коралловых блоков. Башня плавно поворачивалась на фоне диска восходящего солнца и казалась черной, как ночь. Маяк этот замыкал дугу мола, тянущегося в глубину бухты.
Морехода, сидевшего на корме, звали Тангол.
Каноэ сделало поворот, и сердце Тангола забилось учащенно: он увидел Те-Пито-Те-Хенуа. Вот эти рощи кокосовых пальм, где он в детстве играл со своим братом Тумунуи!… А вон Жилище Солнца, белой горой стоит оно над зелеными холмами. Прикрыв веки, Тангол вспоминал далекую, почти забытую пору детства, и ему чудилось, будто нежные, добрые пальцы матери касаются его лица.
Да, он снова видит Город десяти тысяч статуй, впервые после того, как четверть века назад погиб его отец, вечно хмурый, недоверчивый вождь. Тогда ходили упорные слухи: его отравили, по наущению Тумунуи, высшие жрецы.
«Великий вождь просто объелся мясной пищи», – так впоследствии объяснили народу.
А пятнадцатилетний Тангол, уже признанный мореход, вынужден был скрыться в океанских просторах. Ведь он тоже имел права на власть, как и Тумунуи, однако хорошо понимал, что тот без колебаний отравит и его. «Ты глуп, братец Тумунуи! – думал Тангол. Словно бронзовое изваяние, высился он у мачты и смотрел на Те-Пито-Те-Хенуа. – Мне ли, кого учил таинственный Голос, добиваться власти над простыми островитянами? Высшее счастье не в этом, а в познании красоты Зеленой Планеты…».
Никто, даже тот, кто многие годы бороздил вместе с Танголом океан, не подозревал о его тайне – частице инопланетянина Орза, живущей в нем. Вот и сейчас Тангол снова воспринял глубокий, проникающий в мозг Голос. Он звучит в его сознании со времен далекого детства: «Всегда помни обо мне, исследователе миров Орзе. Пусть я мертв, растворился в вашей природе, но частица моего сознания живет в тебе. Слушай и верь мне! Ибо пришел я из глубин неба. В третьем рукаве Хадсо – галактики, что белой рекой рассекает ваш ночной небосвод, – плывет среди звезд моя родина – планета света и разума Сибра. Запомни ее название!… Кое-чему я научил тебя и завещаю, о Тангол, достичь Бездонной трясины в излучине Великой реки. Она далеко на востоке от Те-Пито-Те-Хенуа, но ты обязан ее достичь, чтобы найти место падения капсулы. И только тогда Сибра сможет узнать о моей судьбе.
Заклинаю тебя именем могучего и светлого Теллуроводородного океана! Ты должен любить его так же, как родной тебе Кива – вечно изменчивый, прекрасный…».
Всю жизнь ломает Тангол голову над загадкой Орза и не может понять ее до конца.
«Зачем плыву я по зову Тумунуи? Он же с детства ненавидит меня! – размышлял мореход. – Что ему нужно?». И ему хотелось немедленно повернуть назад, в Южное море. Он плыл туда, повинуясь голосу Орза, чтобы Гремящим проливом пройти в другой океан (о котором упорно твердил Голос). Затем, поднявшись на север вдоль побережья, отыскать Великую реку, где в Трясине ждет пробуждения «Ки-борг»… И Тангол почти достиг Гремящего пролива, но тут каноэ нагнал посланец Тумунуи на дельфине. Лишь дельфин, обученный жрецами, мог отыскать в океане пылинку в его просторах – каноэ. Измученного многодневной гонкой, вконец обессилевшего гонца с трудом втащили на палубу. Он молча протянул Танголу письмо-дощечку со знаками кохау-ронго-ронго и впал в забытье.
«Ты совсем забыл узы кровного родства, брат, – писал Тумунуи. – Возвращайся в Те-Пито-Те-Хенуа. Мой жрец Ваахоа говорит: путь через Гремящий пролив опасен. Там тебя ждет гибель. Ваахоа знает иной путь к Великой реке. Плыви назад».
Пока каноэ пересекало бухту, Тангол мучительно гадал:
«Можно ли верить Тумунуи? И кто такой Ваахоа, знающий о Великой реке?». Снова и снова прислушивался к Голосу. Но тот молчал. Значит ли это, что он одобряет решение?.. Да. Частица мозга, которая зовется Орз, никогда не одобрит того, что противоречит цели – отысканию пути к Бездонной трясине, где ждет «Ки-борг».
Каноэ пришвартовалось к причалу. Тангола встречала большая толпа островитян – простых рыбаков, мореходов, тех, кто всю жизнь бороздит проливы и лагуны, ловит рыбу. И теплая волна омыла душу Тангола: его встречали как собрата и вождя, а не как надменного сына правителя или господина из Жилища Солнца.
Он схватил рог и приветственно затрубил. В ответ разнесся крик, сопровождаемый посвистыванием:
– Хааааннннаах!…
На трап ступил кормчий-палу Момо, старый товарищ с львиной гривой седых волос. Глядя на Тангола преданным взглядом, он низким голосом исполнил песнь о вожде, уехавшем на далекий атолл. В монотонном, простом мотиве были, однако, неожиданные сила, печаль и красота. Тангол вдруг понурил голову, глубоко задумался. Какая-то тяжесть легла на сердце, великая тоска разрывала душу. Смутно понимал он, что это не его тоска. Ну конечно, то грустит Орз о родной планете Сибре. И тут в подсознании морехода раздался еле слышный Голос:
«Смотри, как прекрасна Сибра и ее океан…». Яркие картины возникли перед глазами Тангола. Ослепительно сияло в странном фиолетовом небе мглистое солнце… Медленно обрушивался на берега неведомой страны гигантский прибой, и воды Теллуроводородного океана были прозрачно-синими…
Чьи-то властные распоряжения вернули Тангола к реальности. Поспешно расступались рыбаки, образуя широкий проход. Шли телохранители, размахивая увесистыми палицами. Тангол сразу узнал их по фиолетовым набедренным повязкам и ярко-красным линиям, проведенным вдоль скул. За воинами шагал жрец. Он остановился у трапа и отрывисто бросил:
– Тебя ждет Тумунуи!
Дом правителя стоял на вершине горы, самые острые выступы которой были выровнены. Задние склоны, наоборот, стесали, чтобы увеличить их крутизну. Дом окружали глубокие рвы. Внизу поднимались террасы, облицованные белыми плитами.
Кряжистый, толстый, сплошь покрытый татуировкой, Тумунуи сидел на низкой скамье и исподлобья смотрел на Тангола. Мореход едва узнал знакомые с детства черты, смутно проступавшие в нынешнем облике правителя. Прошло ведь столько лет!…
– Хааннах! Я рад тебе… – в низком хриплом голосе правителя прорвались нотки неискренности. Видимо, поняв это, Тумунуи медленно встал, шагнул навстречу.
– Кена! – произнес он теплее.
Они потерлись носами, и Тангол ощутил густой запах пальмового вина.
– Садись, – кивнул Тумунуи на скамью. Но Тангол остался стоять. На террасах истуканами застыли телохранители. А Тумунуи, пожав плечами, вернулся на скамью.
– Ты чем-то недоволен? – искоса поглядел он на морехода.
Тангола коробил этот лицемерный тон. Нет, нисколько не изменился его братец.
– Где твой жрец, знающий лучший путь к Великой реке? – спросил мореход напрямик. Тумунуи загадочно хмыкнул.
– Увидишь его позже. А теперь буду спрашивать я… Что ты знаешь о Нан-Мадоле?
Тангол пытался прочесть в прищуренных глазах Тумунуи истинный смысл вопроса, но не прочел ничего. К чему это заговорил он о городе, лежащем далеко за Поясом Мауи? Мало кто слышал о нем…
– Совсем немного знаю. Почти ничего, – сказал Тангол.
– Но дорогу-то найдешь?
– Зачем? – Тангол весь напрягся.
– Чтобы я мог доплыть туда с флотом каноэ.
«Хочет завоевать? Напрасно я поверил Тумунуи».
– Мне незнакомо море выше Пояса Мауи, – сказал мореход.
– Лжешь!… – Тумунуи ударил кулаком в маленький барабан, висевший у края скамьи, на которой он сидел.
Откинулась яркая циновка, закрывавшая вход, и телохранители втащили Момо. Тангол плавал с кормчим десять лет – до похода к Гремящему проливу. Встретив вопросительный взгляд Тангола, Момо бессильно опустил голову. «Что ж, значит, он не смог вынести пыток и сказал все».
– Мой, брат жалуется на память, – насмешливо пояснил кормчему Тумунуи. – Может ты, палу, знаешь о Нан-Мадоле?
Кормчий потерянно молчал.
– Говори о северном чуде! – крикнул Тумунуи. – Или пойдешь на ужин акулам.
– Оставь Момо… – процедил с ненавистью Тангол. – Меня спрашивай.
Тумунуи обнажил в улыбке крепкие белые зубы, знаком велел увести Момо.
«Да, меня ловко провели. Заманили в ловушку… Как я мог поверить братцу, которого знаю с детства?», – с горечью думал Тангол.
– Почему я странствую по океану?.. – медленно, осторожно начал он.
– Потому что очень умен!… – насмешливо перебил Тумунуи. – Меня не это интересует! Я признаю лишь радость сражения. И улыбаюсь, когда моя нога давит шею поверженного врага. Каждый делает то, что нравится ему.
– Мне жаль тебя.
Тумунуи метнул острый взгляд и нахмурился.
– …На землях Кива живут народы, о которых ты никогда не слышал! А ведь они тоже существуют – с тех пор, как светит солнце. Я видел их и побывал за Поясом Мауи.
– Так я и предполагал, – издевательски протянул Тумунуи.
– А на закат от полосы ураганов обитают еще более таинственные племена. У них желтая кожа и раскосые глаза! К югу от них, на море-реке Синд, лежит великий город Мохенджо-Даро…
– Говори о Нан-Мадоле! – прервал его Тумунуи.
Тангол вздохнул. Ну зачем он пытается мышь превратить в слона? И он медленно извлек из складок плаща заостренную раковину.
– Вот, смотри… – он начертил на полу подобие карты. – Это кавеинга, дыры в горизонте, откуда дуют ветры. Против кавеинги заката в океане есть остров Матоленим. Как найти его, не знаю. Меня не пустили к нему кауна – великаны, поедающие людей. – Тангол дорисовал несколько атоллов. – По слухам, там много больших портов. Каттигара, Нан-Мадол, Тахаа.
– Кто построил их? – недоверчиво спросил Тумунуи.
– Легенда гласит: карлики манахуне, приплывшие из Гавайиды. Они были искусными мастерами.
Тихо потрескивал фитиль в каменной чаше с кокосовым маслом. Метались блики света. Внизу глухо, тяжко ревел океан. Тумунуи словно заснул. Но вот он открыл глаза и навел на брата неподвижные зрачки:
– Теперь ты говоришь правду, и я начинаю любить тебя. Потому и поручаю отыскать Нан-Мадол.
– Я должен искать Великую реку! – крикнул Тангол. – Где же твой жрец?
Зачем лгал?..
Лицо Тумунуи исказил гнев. Он с трудом сдержался и почти ласково ответил:
– За непочтение могу отправить тебя в «яму покоя».
Мощное, гибкое тело Тангола пришло в движение: сжимались и разжимались кулаки, бурно вздымалась грудь, глаза пронзали брата. Вдруг он отшвырнул раковину и бросился на правителя. Скатившись со скамьи, тот схватил тяжелую палицу.
– Хочешь и меня убить? – процедил Тангол. – Как отца?
Тумунуи холодно усмехнулся:
– Ты еще нужен. Но я повторяю: выбирай – отыщешь Нан-Мадол или…
Оба молчали, сверля друг друга глазами.
– У меня нет выбора… – процедил Тангол.
Тумунуи отшвырнул палицу.
– Юкс, дорогой!… Но не вздумай хитрить! Я пошлю с тобой сорок воинов и младшего вождя Туои. Не возражаешь?
Светило солнце. Дул ровный попутный ветер. Океанское каноэ резало длинные пологие волны, и плавная качка убаюкала даже старого палу Момо. Храпели и воины Туои. Лишь сам он не спал. Это был угрюмый, неразговорчивый человек. Его выпученные глаза подозрительно следили за Танголом, если тот, глянув на солнце, резко менял курс.
– Верен ли наш путь? – хмуро спрашивал Туои. – Покажи, где Пояс Мауи! Что там за крючки на рулевом весле? – Туои показывал на навигационные зарубки.
– Иди поспи. Я знаю, что делаю, – насмешливо отвечал Тангол.
Младшего вождя он не принимал всерьез, хотя и не осуждал. «В сущности Туои неплохой малый, но он страшится правителя. Правильно ли идет судно, плывет ли оно к Нан-Мадолу или Гавайиде – все равно Туои не поймет. Я полжизни провел на Кива, – думал Тангол, – а ты служил Тумунуи, сладко ел и много спал. Я не желаю тебе зла, даже позволю взглянуть на сказку океана – Нан-Мадол. А назад плыви как знаешь. Я-то не вернусь к Тумунуи!». Впрочем, Тангол и сам не знал, что ожидает его в далеком краю.
Каноэ все дальше уходило на север – сначала по Темному морю с зелеными атоллами, где стояли храмы в честь бога Солнца. Затем – по многоцветному океану Кане, среди коралловых мелей и лагун. Часто попадались безлюдные атоллы, поросшие кокосовыми пальмами.
Ночные бризы доносили зовущие запахи земли, рокот разбивающихся на рифах волн. Тангол уверенно вел каноэ. Звездное небо было для него, ученика Орза, открытой книгой. Он хотел бы плыть без остановок, но захваченные с собой вода и орехи быстро кончались, и Тангол вынужден был причаливать к безлюдным островам. Воины Туои копали в пальмовых рощах неглубокие ямы, где скапливалась чуть солоноватая, но годная для питья вода. Самые ловкие взбирались на пальмы, чтобы сбивать орехи.
…Ночами Тангол сидел на нижнем брусе каноэ и мечтательно смотрел на звезды. Гребни волн касались его ног, теплый ветер ласкал кожу. Словно медуза в океане неба, плыла Луна, окруженная светилами. Он впитывал ее холодное очарование, а сам думал о родине Орза. «Сибра… Мир света и знаний! Где ты? О, как далеко ты от нас. Ищешь ли своего сына Орза? Помоги же и мне, подскажи!..». Тангол напряженно слушал и ничего не улавливал в своем сознании. «Может, придет сигнал для Орза?». «Если и придет, это бесполезно, – вдруг прозвучал Голос. – Возможно, телепатемы Сибры и пронизывают в эту минуту эфир Зеленой планеты. Биоволны плещутся у твоих ушей, Тангол. Но их не воспринять без Датчика, он покоится в капсуле. Ищи Великую реку…». И Тангол услышал отчаяние в Голосе, вернее, в кванте мозга давно умершего инопланетянина. С тяжелым вздохом Тангол возвратился к реальности настоящего.
На корме старый кормчий Момо тянул древнюю песнь мореходов: «Палу открытых морей, я был застигнут бурей далеко от берега…». И после паузы – монотонный, грустный рефрен: «Волны ревут за внешним рифом. И свирепые ветры вторят им. Они плачут и стонут о тебе, о Тупоу, мой король».
Кто-то неслышно встал за спиной Тангола. Он медленно обернулся. Да это жрец Ваахоа!
1 2 3 4 5