один раз Вонни со всего размаху налетела во тьме на оказавшийся на ее пути камень и растянулась бы во весь рост, не удержи ее Жюль за руку.Затененные участки, впрочем, встречались сравнительно редко на этой плоской равнине. Большей частью агентам пришлось шагать по жаре, под лучами яростно полыхавшего солнца. За ними тянулся след медленно оседавшей пыли, и под их толстыми, с отличной изоляцией подошвами хрустели комья сухой, легко рассыпавшейся земли. И земля, и скалы излучали убийственный жар; казалось, они находятся в фокусе зеркала телескопа. Хотя внутри скафандров температура оставалась приемлемой, они легко могли себе представить жару, царившую снаружи.Чтобы как-то убить время и избавиться от этого неприятного ощущения, они говорили о своем задании, анализировали ситуацию и обсуждали возможные планы действий по прибытии на базу. Жюля, впрочем, в основном интересовали более общие аспекты проблемы.— Чактан не может возглавлять эту организацию, — рассуждал он. — У него нет и никогда не было достаточной власти для того, чтобы основать базу здесь, на планете, входящей в совершенно иную систему и достаточно удаленной от его родного мира.— Да разве для этого нужна власть? Это ведь планета, права на которую никто не заявлял, в развитие которой никто денег не вкладывал. Хотя она и принадлежит Императору в силу того, что находится внутри границ Империи, но формально никто ею не владеет.— В нашей Галактике формальности достаточно часто летят за борт. В этой системе есть обитаемая планета Трегания. Если б ты была здешней герцогиней, разве не стала бы ты приглядывать за всеми планетами своей системы хотя бы спокойствия ради? Когда террористические группы вырастают повсюду как грибы, планета вроде Окалины вполне может оказаться подходящим пристанищем для змеи, которая пригреется почти на твоей груди, n'est-ce pas? (не так ли?) И однако на этой планете создают базу, не таясь, на открытой местности, нисколько не беспокоясь о том, что ее могут заметить с какого-нибудь из герцогских патрульных кораблей. Мне это кажется, мягко выражаясь, странным.— Так ты думаешь, что герцог Треганийский тоже участвует в заговоре? — Вонни приходилось в жизни встречать пару герцогов, один из них даже приходился ей свекром, и абсолютная благонадежность этих людей никогда не подвергалась сомнению. Хотя она понимала, что исключения бывают из всех правил, ей все-таки с трудом верилось в то, что аристократ такого ранга захочет предать собственный класс.Уловив в голосе жены нотку недоверия, Жюль решил уйти от прямого ответа:— Не обязательно он сам, но кто-то из его администрации, причем непременно занимающий высокий пост. Кто-то ведь отдал местной полиции приказ игнорировать происходящее на Окалине; и этот кто-то — человек, обладающий достаточной властью, чтобы суметь замять дело в случае внезапного обнаружения базы. Это может быть только полицейский чиновник высшего эшелона или член Совета герцога. Но нельзя же исключить самого герцога из числа подозреваемых только на том основании, что он является носителем титула. Не забывай, что герцог Федор Колоковский являлся самым настоящим участником заговора, а в деле Баньона участвовало около сорока герцогов и герцогинь. У некоторых людей обладание властью вызывает только жажду власти еще большей; и если они не могут получить эту власть от Императора законным образом, они всегда обращаются к тому, кто пообещает им больший куш, хотя бы ценой этого куша стала измена.После двух часов быстрой ходьбы они оказались у подножия холмов, отделявших их от рудокопной станции. Гряда тянулась в обе стороны насколько хватало глаз, исключая возможность обойти преграду. На это просто не хватило бы времени. Но если судить по внешнему виду, гряда в самой высокой своей точке не превышала тысячи метров, а д'Аламберы находились в хорошей физической форме. Судя по всему, непреодолимых трудностей восхождение не обещало.Но на Окалине ничто не оказывалось таким простым, как казалось с первого взгляда. Деплейниане очень быстро обнаружили это. Хотя перчатки скафандров тоже имели изолирующие прокладки, но, само собой разумеется, не такие толстые, как в подошвах, иначе бы пальцы и запястья потеряли подвижность и руки ни на что не годились бы. Так что каждый раз, как только им приходилось держаться за выступ скалы долее десяти секунд, жар проникал сквозь прокладки и начинал обжигать руки.Подъем оказался крутым и куда трудней, нежели они предполагали. На Окалине не было ни дождей, ни ветра, так что скальные породы не выветривались и не вымывались, и поверхность их не сглаживалась и не становилась доступней для скалолазов. На каждом шагу перед ними, подобно эскарпам, вздымались зазубренные крутые склоны, иногда столь отвесные, что не за что было и уцепиться. В некоторых случаях выступы скал оказывались столь острыми, что грозили своими краями разрезать материал скафандра, а это означало неизбежную смерть. Д'Аламберам пришлось очень быстро усвоить, что здесь нельзя всем своим весом опираться на один уступ и нельзя слишком подолгу задерживаться в одном положении, иначе можно получить серьезный ожог. Несколько раз оказывалось, что прямой путь наверх невозможен, тогда им приходилось снова спускаться вниз и обходить трудное место.Перед ними стояли две противоречивые задачи: нельзя терять скорости и вместе с тем необходимо соблюдать осторожность. Каждая секунда стоила бесценного кислорода, и они старались не тратить время на излишние предосторожности. В то же время они не имели абсолютно никакого альпинистского снаряжения — веревок, костылей и так далее, — и любой ложный шаг мог закончиться стремительным падением вниз, прямо на зазубренные скалы, о которые наверняка разрежутся их скафандры, и наступит смерть. Физической усталости они пока не испытывали, но простое нервное напряжение сильно изнуряло.Они поднялись только до середины склона, когда кислород в их баллонах начал иссякать. Они нашли уступ побольше и понадежнее, чтобы передохнуть и сменить баллоны на новые. Пустые баллоны навечно остались на этом уступе как памятник двум человеческим существам, некогда прошедшим здесь. На поверхности Окалины баллоны могли пролежать целую вечность, пока здешнее солнце не взорвется и не поглотит планету, которую оно же некогда породило.Наконец они добрались до гребня. Здесь они сделали еще один привал, осмотрели представившийся перед ними склон и прикинули, где лучше спускаться вниз. С этой стороны склон выглядел менее крутым, но его через неровные промежутки прорезали зловещего вида ущелья. Жюль и Иветта принялись обсуждать маршрут, который помог бы им избежать этих ущелий.— Смотри! — показала пальцем Вонни. Далеко впереди, на другой стороне равнины, у подножия другой гряды холмов виднелась маленькая точка. — Это рудокопная станция, я уверена.— Надеюсь, это она и есть, — ответил Жюль. Голос его казался спокойным, но Ивонна уловила напряжение, таившееся за этим спокойствием. — У нас не хватит кислорода на то, чтобы перебраться еще через одну гряду.Спускаться оказалось даже опаснее, чем подниматься, потому что теперь сила тяжести влекла их в том же направлении, в котором они двигались сами. Если упор для руки или ноги не выдержит и они полетят вниз, их ожидают самые трагические последствия.В какой-то момент Жюль вдруг увидел, что ноги его опускаются в серебристую лужу. Лужа выглядела обманчиво невинной, но едва сапоги его погрузились в жидкость, как он ощутил нестерпимое жжение, проникшее даже сквозь изоляцию скафандра. Он выругался и быстро вытащил ноги из лужи. Результаты предстали самые горестные — оба его сапога до самых щиколоток оказались покрыты пузырящейся серой жидкостью. Он завопил от боли, и Ивонна, находившаяся сбоку от него и чуть выше, обратила на него свое внимание:— Что случилось?— Я наступил в лужу, лужу чего-то расплавленного. Не знаю точно, что это такое.Жена его склонилась, стараясь разглядеть вещество получше.— По самой грубой оценке, я бы сказала, это свинец. И он уже начинает застывать.И верно, расплавленный свинец, находившийся теперь в контакте с поверхностью скафандра, которая была сравнительно холоднее, быстро застывал. Жар через материал скафандра передался ногам Жюля. Если бы не скафандр, ноги его полностью сгорели бы; а так он только получил ожог и испытывал боль, как человек, очень сильно обгоревший на солнце.— Ты сможешь идти дальше? — спросила Вонни.— Придется, — ответил Жюль. Но тело его не подчинялось мужеству, прозвучавшему в его словах. Едва он попытался сам встать на ноги, как закричал от боли.— Ну-ка, милый, обопрись рукой о мое плечо, — сказала его жена. — Мы уже почти добрались до равнины. Придется просто в дальнейшем поаккуратнее выбирать место, куда ставить ногу, вот и все.Но, как выяснилось, в Ивонниной оценке предстоящего им еще пути присутствовало больше оптимизма, чем истинности; прошло два часа, прежде чем они добрались до ровного места, и к этому времени им пришлось снова поменять баллоны. Теперь в их распоряжении оставалось менее шести часов, необходимых, чтобы добраться до базы и возобновить там запасы воздуха.Жюль посмотрел через равнину на крошечную точку, которая, как они надеялись, окажется рудокопной станцией.— Слишком длинный путь для меня, чтобы про-хромать его за шесть часов, — тоскливо сказал он.— Чудак человек, да с чего ты взял, что я позволю тебе хромать? — сказала Ивонна, склонив перед ним спину. — Забирайся. Мой муж должен ехать не иначе как первым классом.— Вонни, но не могу же я…— Чепуха. Ты»никогда раньше не возражал против прогулки на мне верхом. Кроме того, сила тяжести здесь столь невелика, что ты и оба скафандра покажутся мне меньшей тяжестью, чем вес моего собственного тела на ДеПлейне, к которому я привыкла. Ничего страшного. А теперь забирайся.Жюль сделал так, как ему велели, и обхватил тело жены руками и ногами, чтобы лучше держаться. Распределение веса несколько отличалось от привычного, но Ивонна приспособилась. Из-за лишней массы возникли неожиданные проблемы с инерцией, но когда она разошлась, ей стало казаться, что она просто шагает дома по Bois Mercredi с рюкзаком за плечами.Расплавленный свинец на ногах Жюля затвердел и превратился в жесткое металлическое покрытие; жара он больше не чувствовал, так как восстановился температурный баланс, но боль от ожога не давала о себе забыть.— С ногами, покрытыми свинцом, ты теперь не сможешь бегать быстро, как раньше, — легко заметила Ивонна, не замедляя шага. — Думаю, тебе следует дать новое прозвище: Жюль Свинцовая Нога.Ответ Жюля прозвучал неприлично.Земля, по которой шагала Ивонна, была запекшейся и потрескавшейся — неровная, казавшаяся бесконечной поверхность, одолеть ее могло только неукротимое мужество д'Аламберов. Жюль, примостившийся у жены на закорках, оказался нетяжелой ношей — как она совершенно верно заметила, суммированный вес обоих супругов был меньше, чем вес Ивонны на родной планете, — но беда заключалась в том, что вес его распределялся неравномерно. Ей приходилось идти все время наклонившись вперед, стараясь сохранить равновесие, и это явилось серьезной нагрузкой на спину и плечи. Они оба заметили, что дышит она тяжелее, чем раньше, а значит, и быстрее расходует свою долю драгоценного кислорода.Казалось, прошли века, прежде чем цель их путешествия перестала казаться просто точкой на горизонте. Наконец зоркие глаза Жюля разглядели там блик, казавшийся определенно ярче естественного цвета окружающих скал — это играл отблеск солнца на полированном металле автоматической рудокопной станции. Мгновение спустя и Вонни увидела блик, и ноги ее сами зашагали быстрее — необходимо как можно быстрее добраться до станции, пока еще не израсходовано слишком много кислорода.Вскоре они могли различить уже не только один блик, а общие очертания станции. Станция напоминала собой множество длинных, похожих на паучьи ног, равномерно расположенных по обе стороны центральной оси. Многочисленные ноги обеспечивали устойчивость станции, в то время как буры и черпаки работали непрерывно над грунтом под осью машины, дробя его и затем загружая на ленту конвейера, тянувшегося вдоль всей центральной оси. Лента конвейера сбрасывала руду в большой бункер, находившийся на заднем конце станции. Бункер был съемный. Когда он наполнялся, руда из него высыпалась в беспилотную ракету, отвозившую ее на базу для переработки. На заднем конце станции торчала, затеняя почти весь участок, огромная зонтичная антенна солнечной батареи, поверхность которой полностью покрывали фоточувствительные ячейки. Рудокопная станция могла функционировать столько времени, сколько будет светить здешнее солнце. Когда в этом месте руда иссякнет, ноги просто перенесут машину на несколько десятков метров в сторону, и процесс начнется сначала. По количеству глубоких траншей, прорезавших повсюду грунт вокруг станции, можно было судить о том, сколько времени станция работает.Разумеется, Жюля и Ивонну больше всего интересовала беспилотная ракета. Добираться до нее пришлось дольше, чем они рассчитывали, так как их путь перекрывал целый ряд траншей, ранее выкопанных машиной. Вонни теперь страшно потела, и скафандр ее едва справлялся с дополнительной нагрузкой. Стекло шлема по краям уже начало запотевать из-за избытка влаги внутри скафандра.Наконец они выбрались из последней траншеи и перед ними, всего-то в пятнадцати метрах, оказалась ракета. С Ивонны усталость как рукой сняло, и она зашагала вперед с новой энергией.Ракета, горизонтально лежавшая позади рудокопной станции, представляла собой очень простой механизм: просто открытая труба с ракетными соплами сзади и системой наведения впереди. Она имела примерно двенадцать метров в длину и четыре метра в диаметре; откинутая крышка грузового люка лежала в ожидании того момента, когда из полного бункера насыпется руда. Жюль, сидевший на плечах Ивонны, без труда залез на край ракеты и заглянул внутрь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25