Ракета с каждой секундой снижала скорость. Автомат вел машину к цели, непрерывно контролируя и корректируя ее движение. График пути почти идеально совпадал с указанным в инструкции.
Тин снова включила телевизор и, нажимая кнопки, "путешествовала" по кораблю, проверяя кабину за кабиной. Пассажиры, сидя в креслах, дремали или смотрели телевизионные передачи. Человека два-три разглядывали в окне вырастающий на глазах австралийский континент.
В баре она увидела только Гана и светловолосую девушку. Молодые люди, стоя у буфета, продолжали оживленно болтать. При виде их Тин вновь почувствовала неясное беспокойство. Почти инстинктивно она включила стереозвук.
- На кого не подействовало бы ваше красноречие? - услышала она смех девушки.
Этот комплимент явно доставил Гану удовольствие.
- Небольшой опыт у меня есть, - сказал он с притворной скромностью. Но эта женщина была невероятно дисциплинированной особой. Как, впрочем, все сотрудники Алла. Она не хотела мне ни в чем помочь, отказывалась отвечать на вопросы о самых элементарных вещах. Не удалась даже попытка сыграть на ее самолюбии. О своей работе она не сказала ни слова.
- Может быть, ей нечем было похвастаться?
- Сомневаюсь. На Желтом Якубе коллектив научных сотрудников подобран весьма тщательно. Эта молодая девушка была выдающимся специалистом в области нейрофизиологии.
- Но в конце концов вам удалось хотя бы что-то из нее вытянуть?
- Немногое, но и это кое-что значит. Язык у нее развязался только тогда, когда я, чтобы ее спровоцировать, подверг сомнению необходимость экспериментов Алла.
- Это интересно...
- Я бил наугад. Сказал, что Алл своими экспериментами делает людей несчастными. Моя собеседница возмутилась до глубины души и заявила, что как раз наоборот - Желтый Якуб является первой в мире "фабрикой счастья"... Я назвал это необоснованным хвастовством - ведь нет никаких доказательств того, что люди покидают Желтый Якуб более счастливыми, чем они были перед тем, как прилетели на этот искусственный спутник. Тогда-то она в первый и последний раз разговорилась и поведала мне одну очень интересную историю.
- Может быть, вы мне ее расскажете? Я умею хранить секреты.
Ган взглянул на часы.
- У нас есть еще шесть минут. История эта короткая. Я не знаю ни фамилий, ни каких-либо подробностей. Так вот, один из сотрудников Алла как-то раз случайно познакомился с женщиной, находившейся в состоянии глубокого душевного кризиса. Оказалось, что причиной этого был довольно типичный не только для нашего времени семейный конфликт. Вначале ее замужество было счастливым. Но потом что-то изменилось. Все чаще дело доходило до размолвок, вызываемых ее ревностью. Ревность эта была, как оказалось, небезосновательной, поскольку в конце концов выяснилось, что "другая" действительно существует. Однако оба они были людьми чуткими. Муж понимал, что жена страдает, будет очень тяжело переживать разрыв, и... не мог на него решиться. Она же испытывала угрызения совести от того, что он мучается, не решаясь уйти к той, которую любит. И так далее, и так далее... Мелодраматическая дилемма.
- Смешные люди...
- Возможно, но это свидетельствует одновременно о весьма утонченных чувствах. Во всяком случае, она была уже близка к тому, чтобы покончить с собой, что в наше время случается редко. Удержало ее только одно - боязнь, что ее смерть отравит ему жизнь, что он будет постоянно терзаться. Видите, что значит настоящая любовь? И тогда как избавление появился этот сотрудник Алла. Не знаю, откуда он узнал об этой истории. Призналась ли она ему сама? - Наверное, нет. Может быть, через какого-нибудь знакомого?.. Впрочем, это не важно. Достаточно того, что этот случай отвечал экспериментальным требованиям Алла, поскольку речь шла не об обычном изменении чувств и о каком-то обезразличивающем лечении. Женщина хотела забыть о своем неверном супруге. К счастью, у них не было детей, что облегчало дело. В институте Алла из ее памяти удалили не только то, что было связано с личностью ее мужа и их семейной жизнью, но и - чтобы предотвратить возможность новых встреч и случайных конфликтов конкретизированные личные воспоминания всей ее жизни. Одновременно с помощью пластической хирургии черты ее лица были изменены так, что после перемены фамилии эту женщину не мог бы узнать никто из ее старых знакомых. Последним этапом лечения был ускоренный четырехмесячный курс переобучения пациентки для подготовки к новой жизни. Эта женщина стала прямо-таки новым человеком, совершив как бы "психическое самоубийство".
- Значит, все-таки в слухах есть немалая доля правды? И вы предполагаете, что наш капитан тоже перенесла подобную операцию?
- Да, об этом говорит все. Но это еще не конец истории, которую мне рассказала сотрудница Алла. Это, собственно, только первый акт трагикомедии, - продолжал Ган. - Представьте себе, что неверный муж через некоторое время также прилетел на Желтый Якуб! Бедняге не повезло... Новая жена бросила его через несколько недель, и он решил последовать примеру своей первой жены. Не знаю, был ли он в отчаянии, потеряв вторую жену, или просто ему надоела жизнь, которую он вел до сих пор, но он тоже решил совершить "психическое самоубийство". Алл знал, кто он, и у него родилась идея поистине дьявольского эксперимента. После операции незадачливого супруга направили в то же самое отделение для выздоравливающих, где находилась его прежняя жена. Конечно, они ничего не знали друг о друге и встретились как совершенно чужие люди. Неизвестно, в какой степени Алл организовал дальнейший ход событий. Факт остается фактом - они быстро сблизились, стали неразлучны, а после возвращения с Желтого Якуба, кажется, поселились вместе как новая супружеская пара.
- Но они знают о том, что...
- Конечно, не знают. Откуда же? Им ведь никто не может об этом сказать. Разве что только сам Алл или его сотрудники. В этот период на Желтом Якубе было соединено несколько пар...
- И они счастливы?
- Говорят, что очень. Так по крайней мере утверждала сотрудница Алла.
- А разве вы не узнали хотя бы, кем они были раньше? Какова была его или ее профессия?
Продолжительное гудение прервало разговор - автопилот сигнализировал посадку.
- Займите, пожалуйста, места в креслах! - прозвучал из громкоговорителей приказ. Одновременно на пульте перед Тин загорелась лампочка сигнализатора.
- Станция ТКР-322! Полоса АВ-3. Безаварийная?
- Безаварийная! - подтвердила Тин.
- Сойдите с линии!
- Выключаю!
Ракета заколебалась в воздухе и мягко села на высунувшиеся из корпуса амортизаторы.
Тин нажала кнопку автомата, открывающего главный люк, и встала с кресла. Несколько мгновений она задумчиво смотрела на мертвое табло гиперконтроля, потом встряхнула головой, как бы отгоняя неприятные мысли.
Машинально вынув из ящика автомата кассету бортжурнала, она медленно направилась к двери.
2
Белая вилла утопала в сочной зелени. Уже издалека сквозь ветви деревьев Тин заметила серебристый корпус ионтера, стоящего на небольшой площадке перед домом.
Она поспешно взбежала по лестнице. Еще у двери ее оглушили резкие звуки какой-то старой джазовой симфонии.
В расположенной в мезонине мастерской среди разбросанных на полу больших листов бумаги сидел на корточках Джор. Он был в одних брюках, его загорелая спина казалась еще темнее на фоне разноцветных пятен красочной композиции.
- Джор! - голос Тин потонул в оглушительных звуках музыки.
Она подошла к стене и выключила приемник.
Джор поднял голову и посмотрел на Тин отсутствующим взглядом. Потом быстро вскочил с пола и подбежал к ней.
- Уже приехала? - воскликнул он радостно. - Ты приземлилась раньше? Почему ты мне ничего не сказала?
- Приземлилась по расписанию.
- Как? - удивился он и торопливо взглянул на часы. - Уже 15:16?
- Я думала, что ты прилетишь за мной.
- Ох, где моя голова? - сказал он искренне расстроенный. - И ты меня ждала?
- Ждала...
- А я так увлекся, что... совершенно позабыл обо всем на свете... Видишь? - показал он рукой на яркие эскизы. - Новая трактовка! Совершенно новое решение!
- Вижу. Очень интересный замысел, - несколько сухо ответила она и сразу же попыталась это исправить: - Действительно прекрасная идея!
Однако Джор почувствовал нотку неискренности в ее голосе.
- Тебе не нравится? - спросил он обиженно.
- Нет, нет... - возразила она поспешно. - Хеб был прав - прежняя композиция была слабее. Эта мне нравится больше. Конечно, над ней следует еще поработать. Но в ней уже что-то есть. Особенно вот этот фрагмент...
- Это будет "Утро".
- Оригинально ты вписал в композицию это женское лицо. Необычный профиль. Пожалуй, только слишком деформирован...
- Это еще только эскиз... Но мне показалось, - снова заговорил он, что вначале у тебя были какие-то сомнения...
- Н-нет... Нет. Просто мне было неприятно, что ты не прилетел за мной.
- Какой же я глупец! Но ты не обижаешься на меня? - он обнял Тин за плечи так, чтобы не запачкать ладонями ее платья, и поцеловал в шею. Она прижалась головой к его груди, тихо сказала:
- Разве я могу на тебя обижаться? Нам так хорошо вместе. Мы ведь никогда но расстанемся, правда? Скажи!
Он удивленно посмотрел на нее.
- Что это вдруг тебе пришло в голову?
- Ничего. Ничего... Все же очень много значит иметь на свете близкого человека, очень близкого, которого ты любишь и который любит тебя...
- Это и есть счастье, - сказал он, целуя ее в губы.
- Скажи мне, как ты нашел новое решение? - снова заговорила она через минуту уже о работе Джора. - Ты говорил, что на пляже...
- Да, да... Утром позвонил Хеб и сказал, что комиссия отклонила проект. Я очень расстроился. Чтобы как-то успокоиться, пошел искупаться. И вдруг, сам не знаю почему, меня осенило сместить основной аспект композиции в левый нижний угол северной стены. Потом ужо мысли рождались одна за другой...
- А это лицо?
- Именно лицо... Я встретил на пляже девушку. Необычный профиль. Посмотри в этюднике, он там, на столике, а я пока вымою руки.
Он пошел в ванную. Тин села в кресло, рассматривая рисунки.
Из двадцати с лишним эскизов, сделанных в это утро, более чем две трети изображали одну и ту же молодую женщину. В основном это были рисунки головы, хотя встречались наброски и в полный рост. Девушка была очень стройной, но особенно привлекали ее сияющие радостью глаза. Она не отличалась классической красотой, но как бы олицетворяла собою буйную, всепобеждающую юность.
- Я снял ее киноаппаратом, - бросил Джор, останавливаясь за спиной жены. - Можешь убедиться, как она выглядит в жизни.
- Ты даже снял ее?
- Тебя это удивляет?
- Нет, по-моему, модель воистину необычная.
Она в задумчивости смотрела на эскизы.
- Что мы знаем об окружающем нас мире?..
- Почему ты заговорила об этом именно сейчас?
- В Веронском порту и здесь, в Сиднее, все считают меня опытным капитаном, - продолжала она, не отвечая на вопрос. - Это смешно. Мой настоящий жизненный опыт, опыт, который я могу связать с конкретными, относящимися к определенному событию воспоминаниями, охватывает всего лишь неполных пять месяцев. Из них почти четыре месяца - пребывание на Желтом Якубе. Это нелепо, правда, Джор?
Джор сел рядом с Тин и нежно взял ее за руку.
- Это в тебе говорит обида. Я никогда не видел тебя в таком состоянии. Скажи, что тебя расстраивает?
- Не знаю... Так что-то нахлынули на меня мысли о том, что все-таки... плохо не знать о себе... всего.
- Что вдруг на тебя нашло? Ты же понимаешь, что это не имеет никакого смысла.
- Я всегда боялась, что может прийти день, когда я начну жалеть...
- О чем? Ты говоришь вздор.
- Алл утверждал, что у нас никогда не появится желания узнать о той жизни. Его машины внушили нам это. Но он не смог предусмотреть всего...
- Это ребячество, наивное любопытство.
- Нет. Это нечто большее. Это неуверенность...
Он со страхом посмотрел ей в глаза.
Внизу неожиданно раздался звонок видеофона.
- Это, наверное, Хеб, ко мне, - сказал Джор, вставая.
Тин тоже встала.
- Приготовлю обед.
Она прошла в столовую и, достав несколько банок консервов, заложила их в кухонный автомат. Когда она вынимала наполненные тарелки, в дверях появился Джор. Его глаза светились радостью и возбуждением.
- У нас вечером будет гость, - с таинственным видом сказал он. - Ты даже не сможешь угадать кто.
Она ощутила в горле неприятную спазму.
- Кто-нибудь от Алла?
- Нет. Ты знаешь, кто такой Фери Ган?
Она чуть не уронила на пол тарелку.
- Знаменитый телерепортер. Его называют Кишем [Эгон Эрвин Киш (1895-1948) - чешский писатель, один из наиболее выдающихся репортеров мира] нашего времени. Он, несомненно, заинтересовался моим "Южным солнцем". Это человек, который может сделать меня знаменитым художником, если только захочет написать что-либо о моих работах или сфотографировать их.
- Ты думаешь, что он решил посетить нас в связи с тем, что увидел твои картины в Весенней Галерее?
- А почему еще?
- Этот человек был на Желтом Якубе.
Джор не понял смысла слов Тин.
- Ну и что же? Если Алл обратил его внимание на меня - тем лучше. У нас будет еще одна причина быть благодарными профессору.
Было бы жестоко развеять иллюзии Джора.
"А стоит ли вообще говорить ему о подслушанном разговоре?" - подумала она устало. - "Может быть, так лучше?"
3
Фери Ган приехал в 20 часов. Он был, как всегда, красноречив. Посмотрев красочные эскизы к старому и новому проектам "Южного солнца", он высказывал свои замечания с большим знанием дела и, несмотря на скупость похвал, полностью завоевал симпатии Джора. Он тоже обратил внимание на необычное лицо девушки с пляжа. Ни о Желтом Якубе, ни о цели своего визита он не обмолвился в мастерской ни словом, и Тин с беспокойством ждала момента, когда они сядут ужинать.
Она не ошиблась. Ган хотел войти в доверие к Джору, чтобы вызвать его на откровенность. Однако она не ожидала, что он поставит вопрос так открыто и в то же время ловко, что Джор сам поможет ему.
- Не знаю, догадываетесь ли вы, чем вызван этот мой визит к вам, сказал он, когда они сели за стол.
1 2 3 4